Оноре Бальзак - Физиология брака

• Название: Физиология брака
• Автор: Оноре Бальзак
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-98358-236-1

В книгу вошли части "Человеческой комедии", малоизвестные современному российскому читателю.

Не уступая в проницательности и значении человеческой природы авторам модных в наши дни книг по "прикладной психологии", Бальзак существенно превосходит их в остроумии, исторической эрудиции и стилистическом мастерстве. Историки и социологи найдут здесь богатый материал для размышлений, любители "полезных советов" почерпнут сведения о том, каким образом "мужчина может быть всю жизнь счастлив с одной женщиной" и что такое истинная элегантность, а просто читатели получат наслаждение от знакомства с блестящим литературным памятником.

---

Впрочем, все перечисленные случаи уже описаны в тридцати тысячах комедий и в сотне тысяч романов.

Физиология, спрашиваю тебя в третий, и последний, раз, чего ты хочешь от меня?

Дело-то ведь избитое, как уличная мостовая, привычное, как скрещение дорог. Мы знаем о браке куда больше, чем о евангельском Варавве[31]; все древние идеи, с ним связанные, обсуждаются в литературе испокон веков, и нет такого полезного совета и вздорного проекта, которые не нашли бы своего автора, типографа, книгопродавца и читателя.

Позвольте мне сказать вам, по примеру нашего общего учителя Рабле[32]: «Сохрани вас, Господи, и помилуй, добрые люди! Где вы? Я вас не вижу. Дайте-ка я нос оседлаю очками. А-а. Теперь я вас вижу. Все ли в добром здравии — вы сами, ваши супруги, ваши детки, ваши родственники и домочадцы? Хорошо, отлично, рад за вас».

Но я пишу не для вас. Раз у вас уже взрослые дети, с вами все ясно.

«Добрые люди, достославные пьяницы и вы, досточтимые подагрики, и вы, неутомимые пенкосниматели, и вы, ядреные молодцы, которые пантагрюэлизируете дни напролет, и держите взаперти хорошеньких птичек, и не пропускаете ни третьего, ни шестого, ни девятого часа, ни вечерни, ни повечерии, и ничего не пронесете мимо рта и впредь».

Физиология обращена не к вам, вы ведь не женаты. Аминь!

«Вы, чертовы капюшонники, неповоротливые святоши, распутные ханжи, портящие воздух коты и прочие особы, напялившие для обмана добрых людей маскарадное платье!.. — прочь с дороги, осади назад! чтоб вашего духу здесь не было, безмозглые твари!.. Убирайтесь ко всем чертям! Клянусь дьяволом, неужели вы еще здесь?»

Пожалуй, со мной останутся только добрые души, любящие посмеяться. Не те плаксы, которые чуть что бросаются топиться в стихах и в прозе, которые воспевают болезни в одах, сонетах и размышлениях, не бесчисленные мечтатели-пустозвоны, но немногие древние пантагрюэлисты, которые долго не раздумывают, если представляется возможность выпить и посмеяться, которым по нраву рассуждения Рабле о горохе в сале, cum commento[33], и о достоинствах гульфиков, люди премудрые, стремительные в гоне, бесстрашные в хватке[34] и уважающие лакомые книги.

С тех пор как правительство изыскало способ взимать с нас налог в полтораста миллионов, смеяться над правительством уже нет мочи. Папцы и епископцы, священцы и священницы[35] еще не так сильно разбогатели, чтобы мы могли выпивать у них; одна надежда, что святой Михаил, прогнавший дьявола с небес, вспомнит о нас, а тогда, того и гляди, будет и на нашей улице праздник! Пока же единственным предметом для смеха остается во Франции брак. Последователи Панурга[36], не надобно мне иных читателей, кроме вас. Вы умеете вовремя взяться за книгу и вовремя ее отбросить, умеете радоваться жизни, понимать все с полуслова и высасывать из кости капельку мозга.[37]

Люди, рассматривающие все в микроскоп, видящие не дальше собственного носа, одним словом, цензоры — все ли они сказали, все ли обозрели? Произнесли ли они свой приговор книге о браке, которую так же невозможно написать, как невозможно склеить разбитый вдребезги кувшин?

— Да, мэтр-сумасброд. Как ни крути, а из брака не выйдет ничего иного, кроме наслаждения для холостяков и хлопот для мужей. Это правило вечно. Испиши хоть миллион страниц, другого не придумаешь.

И все же, вот мое первое утверждение: брак — война до победного конца, перед началом которого супруги испрашивают благословения у неба, ибо вечно любить друг друга — дерзновеннейшее из предприятий; тотчас вслед за молениями разражается битва, и победа, то есть свобода, достается тому, кто более ловок.

Допустим. Но что же тут нового?

Дело вот в чем: я обращаюсь к мужьям прежним и нынешним, к тем, кто, выходя из церкви или из ратуши, льстят себя надеждой, что их жены будут принадлежать им одним, к тем, кто, повинуясь неописуемому эгоизму либо неизъяснимому чувству, говорят при виде чужих несчастий: «Со мной этого не случится!»

Я обращаюсь к морякам, которые, не раз бывши свидетелями кораблекрушений, снова и снова пускаются в плавание, к тем холостякам, которые осмеливаются вступать в брак, хотя им не раз доводилось губить добродетель чужих жен. Вот, например, история вечно новая и вечно древняя!

Юноша, а может быть, и старик, влюбленный, а может быть, и нет, только что подписав контракт в мэрии и выправив все бумаги, по всем законам земным и небесным получает в жены юную девушку с пышными кудрями, черными влажными глазами, маленькими ножками, прелестными тонкими пальчиками, алыми губками и зубками цвета слоновой кости, прекрасно сложенную, трепетную, аппетитную и обольстительную, белоснежную, словно лилия, блистающую всеми мыслимыми красотами: ее опущенные долу ресницы подобны короне ломбардских королей, ее лицо свежо, как венчик белой камелии, и румяно, как лепестки красной; девственные ланиты ее покрыты едва заметным пушком, словно нежный, только что созревший персик; под светлой кожей бежит по голубым венам жаркая кровь; она жаждет жизни и дарует жизнь; вся она — радость и любовь, прелесть и наивность. Она любит своего супруга или, по крайней мере, полагает, что любит...

Влюбленный муж клянется в сердце своем: «Эти глаза будут смотреть на одного меня, эти робкие уста будут говорить о любви одному мне, эта нежная рука будет одарять заветными сокровищами сладострастия лишь меня одного, эта грудь будет вздыматься лишь при звуках моего голоса, эта спящая душа очнется лишь по моему велению; лишь мне дозволено будет запускать пальцы в эти шелковистые пряди, лишь я смогу в беспамятстве гладить эту трепетную головку. Я заставлю Смерть бодрствовать подле моего изголовья и преграждать чужакам-грабителям доступ к моему брачному ложу; сей трон страсти потонет в крови — либо в крови безрассудных наглецов, либо в моей собственной. Покой, честь, блаженство, отеческая привязанность, благополучие моих детей — все зависит от неприступности моей опочивальни, и я буду защищать ее, как защищает львица своих детенышей. Горе тому, кто переступит порог моего святилища!»

Ну что ж, храбрый атлет, мы рукоплещем твоей решимости. До сей поры ни один геометр не осмелился нанести долготы и широты на карту супружеского моря. Многоопытные мужья не дерзнули обозначить мели, рифы, подводные камни, бризы и муссоны, линию берега и подводные течения, погубившие их суда, — так стыдились они постигшего их крушения. Женатым странникам недоставало путеводителя, компаса... их призвана заменить эта книга.

Не говоря уже о бакалейщиках и суконщиках, существует множество людей, которым недосуг вникать в скрытые побуждения, движущие их женами; предложить им подробную классификацию всех секретов брака — долг человеколюбия; хорошо составленное оглавление позволит им так же легко постигать движения сердца их жен, как таблица логарифмов позволяет перемножать числа.

Итак, что скажете? Разве можете вы не признать, что помешать женам обманывать мужей — предприятие неслыханное, за которое не отважился еще взяться ни один философ? Разве это не всем комедиям комедия? Разве это не другое speculum vitae humanae[38]? Долой вздорные проблемы, которым мы воздаем должное в этом Размышлении. Сегодня в морали, как и в точных науках, потребны факты, наблюдения. Мы их представим.

Для начала вникнем в истинное положение дел, взвесим силы обеих сторон. Прежде чем снабдить нашего воображаемого победителя оружием, подсчитаем число его врагов, тех казаков, которые мечтают завоевать его родной уголок.

Пусть плывет с нами, кто хочет, пусть веселится, кто может. Сняться с якоря, поднять паруса! Вы знаете исходную точку. Это — великое преимущество нашей книги перед многими другими.

Что же до нашей прихоти, заставляющей нас смеяться плача и плакать смеясь, подобно тому как божественный Рабле пил, когда ел, и ел, когда пил; что же до нашей мании соединять на одной странице Гераклита с Демокритом[39], писать, не заботясь ни о слоге, ни о смысле... если кому-то из членов экипажа это не по нраву!.. Долой с корабля всю эту братию: стариков, чьи мозги заплыли жиром, классиков, не вышедших из пелен, романтиков, закутанных в саван[40], — и полный вперед!

Изгнанные, возможно, поставят нам в вину, что мы уподобляемся людям, которые с сияющим видом заявляют: «Я расскажу вам анекдот, над которым вы посмеетесь вволю!..» Ничего подобного: брак — дело нешуточное! Разве вы не догадались, что мы смотрим на брак как на легкое недомогание, от которого никто не защищен, и что книга наша — ученый труд, посвященный этой болезни?

— Однако вы с вашим кораблем или вашей книгой напоминаете тех кучеров, которые, отъезжая от станции, вовсю хлопают кнутом только потому, что везут англичан. Не успели вы проскакать во весь опор и половину лье, как уже останавливаетесь подтянуть постромки или дать роздых лошадям. К чему трубить в трубы, еще не одержав победы?