Николай Морозов - АЗИАТСКИЕ ХРИСТЫ

• Название: АЗИАТСКИЕ ХРИСТЫ
• Автор: Николай Морозов
• Жанр: История

Перед вами девятый том сочинений Н.А. Морозова, публикующийся впервые на основе его архива. Книга посвящена вопросам истории и философии буддизма.

---

Что может быть убедительнее такого доказательства?

«Тут были, – фантазирует далее автор, — и тенистые сады с прудами, на плавучих цветниках которых цветки лотоса блестели в солнечном свете и вечером далеко распространяли свое благоухание. Тут были и загородные парки, куда отправлялись кавалькады на слонах, где вдали от шума городского в тени высоких густолиственных манго и тамаринд царили покой и уединение (стр. 106)».

«Нам известно, — продолжает он далее, — что будущий Будда был женат, неизвестно только на одной или на нескольких женщинах, и что у него был сын Рагула, который позже сделался членом его духовного ордена. Эти указания мы можем считать тем более верными, что тенденция творцов предания состояла бы скорее в том, чтобы скрыть брак будущего Будды, чем в том, чтобы выдумать несуществующий брак. Очевидно, что тут мы имеем дело с фактами, а не с выдумкой.

Но кто может знать о том, в какой форме приникло к нему направление той эпохи, заставлявшее тогда и мужчин и женщин оставлять свои дома и вести монашескую жизнь?

Священные тексты, в замечательно простых образах указывают нам это, — говорит Ольденберг, верящий в историческое существование Будды. Вот слова его самого:

«Каким богатством, ученики, был я одарен и в каком величии жил я. И вот пробудилась во мне такая мысль; невежественный обыкновенный человек, подверженный старости и несвободный от силы ее, чувствует недовольство, ужас и отвращение, когда он видит другого в старости. Я тоже подвержен старости и не свободен от силы ее. Должен ли я, человек, подверженный старости и несвободный от силы ее, чувствовать недовольство, ужас и отвращение, когда я вижу другого в старости? Это мне не нравилось, и когда я так думал про себя, о, ученики мои, то у меня пропадали все радость и веселье, свойственные юности. Невежественный, обыкновенный человек, хотя он и сам подвержен болезни и не свободен от силы ее», — и так далее – то же самое, что говорилось относительно старости и молодости, повторяется относительно болезни и здоровья, и потом относительно смерти и жизни. «Когда я, о, ученики, — таким образом кончается это место, — так думал про себя, пропала у меня вся жизненная радость, присущая жизни». И вот он бросил все в 26-летнем возрасте. Но почему же не делают того же самого и все богатые и знатные юноши, несмотря на все буддийские и евангельские призывы?

Все это бесплодные фантазии и мы никогда ничего не поймем в развитии монашества до тех пор, пока не признаем, что это бегство одного пола от другого могла вызвать только повальная венерическая болезнь, от беспорядочного конкубината женщин с духовенством на религиозных торжествах. В обычной жизни ему мешало естественно развившееся чувство ревности мужа к жене и жены к мужу, тоже развившееся не без причин, а как средство сохранения человеческого рода, противодействующее распространению венерических болезней. Возникшее затем при первом начале христианства, т.е. освященства, представление о святости помазанного на духовную власть духовенства и внушенное им этим населению представления, что <…………………………> для жен и дочерей, то же самое, как при обряде причащения у христиан, восприятие в себя самой божественной сущности, нарушило действие естественного чувства собственности жены на мужа и мужа на жену, и как и следовало ожидать, привело к губительным для человеческого рода последствиям. Только этим и может быть объяснен тот факт, что в обоих посвященических религиях обет безбрачия обязателен для всякого посвящаемого, а говорится смягченно, «что епископ должен быть мужем только одной жены» (Апостол Павел).

Но население заметило, наконец, что скверные болезни распространяются, главным образом, у него после служения их жен «почитаемой богине» (Венере по-латыни), по-видимому, первично отождествляемой с самой яркой звездой, всегда сопровождающей солнце, хотя потом представление о ней, как во сне, на который похоже все мифическое творчество, богиня эта стала отождествляться то с созвездием Девы, то с девой Марией, имя которой ни в каком случае нельзя переводить «горькая», как делают с еврейского, оно должно происходить от итальянского слова «Марина» – морская, так как Венера и считалась вышедшею утром из пены морских волн, что между прочим указывает на то, что культ ее первоначально возник в Мессине или в Сиракузах, где Венера, а также созвездие Девы, действительно выходят всегда из моря. Значит, заключило население, этот культ ненавистен богоматери.

Как антитезис его первоначального разврата, от него начали требовать монашеской жизни, почему автор Апокалипсиса и называет первичную византийско-ромейскую церковь матерью блудников. Само духовенство, видя, что его заболевания происходят от отдающихся им, начало считать всех женщин сосудами всякой скверны. И убегать от них, как от сатаны-искусителя. Историки-протоколисты, которых не мало и теперь, конечно, меня спросят: в каком старинном документе вы вычитали все это? А я отвечу на это, даже не ссылаясь на Апокалипсис: история народов, не освещенных соображениями общего характера о причинности ее явлений, похожа на человека без головы. Необходимо не только протоколировать, но и обдумывать все события совершающиеся и совершавшиеся в истории человечества, как естествоиспытатель обдумывает все явления происходящие и считает свое дело закончившимся лишь тогда, когда ясно понял их причинность.

А с этой точки зрения и на будущее нельзя смотреть иначе, как на восточный отпрыск византийско-ромейского апокалиптического христианства. Знаменитое дерево Будды, где получил он свое откровение, пересажено туда с балканского полуострова и дало там только новые ветви.

Картины, сохранившиеся в священных текстах о переходах Будды и его учеников с целью проповеди, много более разнообразны, чем переходы Христа в Евангелиях. Мы читаем о встречах его в вольных городах с господствующими там дворянскими родами. Из Кузинары навстречу Будде выходят Малла, царствующее семейство этого города, и издают приказание, «кто не выйдет навстречу Возвышенному, платит штраф». Из богатого Везали, самого блестящего из индийских вольных городов, навстречу Будде в великолепных упряжках выезжает знатная молодежь из дома Ликхави – одни в белых одеяниях с белыми украшениями, а другие – в желтых, черных и красных одеяниях. Увидав издали Ликхави, Будда сказал своим ученикам: « кто из вас, ученики, не видал божественной толпы тридцати трех богов, тот пусть созерцает толпу Ликхави». Кроме благородных юношей и с неменьшею роскошью выехала навстречу Будде и другая знаменитость города, куртизанка Амбапали; она пригласила Будду и его учеников на обед в свой парк и по окончании обеда подарила этот парк Будде и общине. Опять черта, сближающая его с Христом, не чуждавшимся куртизанок.

Для пополнения картины публики, собиравшейся около Будды, нужно упомянуть еще о диалектиках и о теологах разного рода, напоминающих евангельских фарисеев. Спорщики-софисты, люди как духовного, так и светского сословия, которые, услыхав, что Саман Готама живет недалеко, приготовлялись задавать ему двусмысленные вопросы и каков бы ни был ответ, запутать его в противоречиях.

И в конце этих разговоров и почитатели и побежденные противники Будды приглашали его вместе с учениками на обед: «пусть Возвышенный и его ученики пожалуют ко мне на обед».

Будда дает свое молчаливое согласие и когда на другой день к полудню обед готов, хозяин посылает к нему сказать: «пришло время, господи, обед готов».

Будда берет верхнюю одежду и чашу и идет с своими учениками в город или в деревню в дом хозяина. После обеда, при котором хозяин старался предложить самое лучшее, и при котором сам хозяин и его семейство служат гостям, и после омовения рук, хозяин и домочадцы садятся рядом с Буддой и Будда говорит им слово поучения.

Если не имеется никаких приглашений, то Будда по монашескому правилу отправляется в деревню или в город собирать милостыню.

По возвращении из обхода и после обеда наступало время если не сна, то уединенного отдыха. В тихой комнате или, еще лучше, в прохладном сумраке густого леса, Будда проводил тихие, душные послеобеденные часы — в уединенных размышлениях, пока не наступал вечер и после «святого молчания» начинались опять шумные посещения друзей и врагов — говорят его биографы (в европейской литературе).

Внешними знаками отречения от мира было у буддистов желтое монашеское платье и тонзура; отрешение от семейных связей, отказ от всякой собственности, строгое целомудрие были естественными обязанностями аскетов, следующих за сыном Сакиев.

Подобно тому, как у христиан, постригшиеся в монахи теряют свое прежнее сословие, так и у буддистов.

В одной из речей приписываемой Будде, сохранявшейся в священных текстах, говорится: «как великие реки, сколько бы их ни было: Ганг, Ямуна, Ачиравати, Сарабгу, Маги, когда они достигают великого океана, теряют свое старое имя и свой старый род и носят только имя великого океана; так, ученики, и с этими четырьмя кастами — кшатриями и браманами, вайсиями и судра: если они, согласно учению и закону, возвещенному Совершенным, отрекутся от отечества и пойдут на чужбину, то теряют свое старое имя и старый род и носят только имя аскетов, следующих за сыном Сакиев».