Ле-Цзы - Дао де Дзин

• Название: Дао де Дзин
• Автор: Ле-Цзы
• Жанр: Проза

---

-- А ты разве не знал? -- ответил Конфуций. -- Человек с безупречной верой способен подчинить своей воле все вещи. Он движет небо и землю, заставляет откликаться духов, охватывает собою вселенную и нигде не встречает преграды. Неужели ты думаешь, что он может только проходить через огонь и воду? Ничто не мешало Каю, даже когда он поверил в ложь. Тем более ничто не помешает ему, когда с ним будут искренни! Запомни это, юноша!

У конюшего чжоуского царя Сюаня был раб по имени Лян Ян, который был искусен в обращении со зверями и птицами. Он собирал их и держал у себя во дворе и умел укрощать самого свирепого хищника -- вояка, тигра или орла. При нем самцы и самки сбивались в стаи, спариваясь без опаски; разные животные жили вместе и никогда не прогоняли и не кусали друг друга. Государь не хотел, чтобы искусство Лян Яна умерло вместе с ним, и приказал Мао Цююаню стать его учеником.

Лян Ян сказал Мао Цююаню:

-- Какому искусству могу я, презренный раб, научить вас? Но я боюсь, что государь скажет, что я скрываю от вас свои секреты, а потому позвольте мне рассказать вам о том, как приручать тигров. Вообще говоря, в природе всего живого быть довольным, когда вам угождают, и сердиться, когда вам перечат. Однако же нельзя думать, что довольство и гнев возникают по чистому произволу. Зверь гневается, лишь когда идут против его желаний. Кормя тигра, я не решаюсь давать ему живого зверя, ибо он впадет в ярость, убивая его. Я не даю ему и целую тушу, ибо он впадет в ярость, разрывая ее на части. Я слежу за тем, голоден тигр или сыт, и постигаю причины его раздраженности. Хотя тигры совсем не похожи на людей, но если они ласкаются к человеку, то это потому, что человек угождает ему, а если он бросается на человека, то это потому, что человек идет ему наперекор. А если так, то могу ли я гневать их, идя наперекор их желаниям? Но я и не потворствую им во всем. Ибо когда радость достигает предела, она сменяется гневом, а когда достигает своего предела гнев, нас вновь охватывает радость, ибо в нашей душе нет равновесия. А поскольку в своем сердце я никому не угождаю и не перечу, звери и птицы принимают меня за своего. И потому нет ничего удивительного в том, что они спокойно гуляют по моему двору, не вспоминая о лесной чаще и пустынной равнине, а когда они мирно спят в моем дворе, им не снятся высокие горы и глубокие ущелья.

Янь Хой сказал Конфуцию: "Однажды я переправлялся через глубокий поток Шаншэнь, и перевозчик управлял лодкой, словно всемогущий Бог. Я спросил его: "Можно ли научиться управлять лодкой?" "Можно, -- ответил он. -- Это легко может сделать хороший пловец, а если он к тому же и ныряльщик, то научится управлять лодкой, даже не видя ее в глаза". Я спросил его еще, но он не захотел говорить со мной. Позвольте спросить, что это значит?"

-- Когда перевозчик сказал, что его искусству легко может научиться хороший пловец, он имел в виду, что такой пловец забывает про воду, -ответил Конфуций. -- А когда он сказал, что ныряльщик может научиться его искусству, даже не видя лодку в глаза, он говорил о том, что для такого человека водная пучина -- все равно что суша и перевернуться в лодке -- все равно что упасть с повозки. Пусть перед ним опрокидывается и перевертывается все, что угодно, -- это не поколеблет его спокойствия. Что бы с ним ни случилось, он будет безмятежен! [15]

Конфуций любовался водопадом в Люйляне. Вода в нем низвергалась с высоты в тридцать саженей, река вокруг пенилась на расстоянии сорока ли. В те места не осмеливались заплывать ни рыбы, ни черепахи. Вдруг Конфуций увидел в бурных волнах плывущего человека. Подумав, что кто-то решил таким образом покончить с жизнью, он послал учеников спасти несчастного. Но в ста шагах вниз по течению незнакомец сам вышел на берег и пошел вдоль реки, распустив волосы и весело напевая. Конфуций догнал его и спросил:

-- Я думал поначалу, что передо мной дух, а теперь вижу, что вы -живой человек. Позвольте спросить, есть ли у вас, великого пловца, свой Путь?

-- О нет, у меня нет Пути. Я начал с того, что было мне дано от рождения, вырос в том, что угодно моей природе, и достиг зрелости в том, что является моей судьбой. Я вхожу в воду с течением, увлекающим на середину реки, и выхожу с течением, несущим к берегу. Я следую движению вод и не навязываю волнам свою волю. Вот как я удерживаюсь на плаву.

-- Что значит "начать с того, что дано от рождения, вырасти в том, что угодно природе, и достичь зрелости в том, что является судьбой"?

-- Я родился на суше и чувствую себя покойно на суше -- вот что значит "данное от рождения". Я вырос в воде и чувствую себя покойно в воде -- вот что значит "вырасти в том, что угодно природе". И я живу так, не ведая, почему я таков, -- вот что значит "достичь зрелости в том, что является судьбой" [16].

По дороге в царство Чу Конфуций вышел из леса и увидел Горбуна, который ловил цикад так ловко, будто подбирал их с земли.

-- Неужто ты так искусен? Или у тебя есть Путь? -- спросил Конфуций.

-- У меня есть Путь, -- ответил Горбун. -- В пятую -- шестую луну, когда наступает время охоты на цикад, я кладу на кончик своей палки шарики. Если я смогу положить друг на друга два шарика, я не упущу много цикад. Если мне удастся положить три шарика, я упущу одну из десяти, а если я смогу удержать пять шариков, то поймаю всех без труда. Я стою, словно старый пень, руки держу, словно сухие ветки. И в целом огромном мире, среди всей тьмы вещей меня занимают только крылатые цикады. Я не смотрю по сторонам и не променяю крылышки цикады на все богатства мира. Могу ли я не добиться желаемого?

Конфуций повернулся к ученикам и сказал: "Помыслы собраны воедино, дух безмятежно-покоен..." Не об этом ли Горбуне сказано такое? [17]

Один человек, живший у моря, любил чаек. Каждое утро он уходил на морской берег плавать вместе с чайками, и к нему слеталось такое множество птиц, что всех и не сосчитать. Однажды его отец сказал ему:

-- Я слышал, к тебе слетаются все чайки на море. Поймай мне несколько -- я тоже хочу поиграть с ними.

Когда на следующее утро тот человек пришел к морю, чайки кружились над ним, но не опускались низко.

Вот почему говорят: "Предел речи -- отсутствие речей. Предел деяния -отсутствие деяний". Знание, доступное всем, -- поверхностно.

Чжао Сян-цзы охотился с сотней тысяч своих людей в Срединных горах. Он поджег целый лес, поднеся огонь к высокой траве, и пожар распространился вокруг на сотни ли. Неожиданно прямо из каменной скалы вышел человек, поднимаясь и опускаясь вместе с клубами дыма. Все присутствующие подумали, что видят духа. Пройдя через пламя, словно и не замечая его, человек неспешно пошел прочь. Чжао Сян-цзы, пораженный увиденным, велел задержать человека и внимательно оглядел его. Внешность, кожа и лицо незнакомца были вполне человеческими. Его дыхание и его голос тоже были совсем как у других людей. Он спросил незнакомца, каким образом он мог жить внутри скалы и пройти через огонь.

-- А что вы называете скалой и огнем? -- спросил человек.

-- То, откуда ты только что вышел, -- это скала. А то, через что ты только что прошел, было огнем.

-- Я этого не знал.

Услышал об этой истории вэйский царь Вэнь и спросил Цзы-Ся, ученика Конфуция:

-- Что это был за человек?

-- Я слышал, как мой учитель говорил, что человек, пребывающий в гармонии, во всем подобен другим, и ничто не может причинить ему вред или преградить ему Путь. Пройти через металл или камень, ходить по воде и огню -- все это возможно.

-- А почему вы сами так не поступаете?

-- Я еще не способен "раскрыть сердце, прогнать мудрствование". Однако я готов рассказать вам все, что знаю об этом.

-- А почему твой учитель на такое не способен?

-- Мой учитель из тех людей, которые, хотя и могут делать так, могут и не делать этого.

Такой ответ пришелся по душе царю Вэню.

В царстве Чжэн жил могущественный колдун по имени Ли Сянь, который умел угадывать судьбы людей -- будет ли человек жить или умрет, спасется он или погибнет, встретит или не встретит удачу, умрет ли в молодости или доживет до глубокой старости. Еще он умел предсказывать события, называя и год, и месяц, и даже день. Так велико было его искусство, что жители Чжэн, завидев его, обращались в бегство. Когда Ле-цзы увиделся с ним, ему в сердце словно хмель ударил, и он, вернувшись домой, сказал учителю Ху-цзы: "Раньше я думал, учитель, что ваш Путь -- выше прочих, но теперь я знаю, что есть и еще более высокий".

-- Я изучил с тобой писания о Пути, но не вникнул в существо Пути, -ответил Ху-цзы. -- Постиг ли ты Путь воистину? Даже если кур много, а петуха на них нет, откуда же возьмутся яйца? Ты чрезмерно стараешься осуществить Путь в миру, завоевать доверие людей, а потому облик твой слишком выдает твои намерения. Попробуй привести его сюда, пусть он посмотрит на меня.

На следующий день Ле-цзы привел колдуна к Ху-цзы. Когда колдун вышел, он сказал Ле-цзы: "Гм, твой учитель -- мертвец, ему не прожить и десятка дней. Я увидел нечто странное, увидел сырой пепел!"