Гастон Башляр - Психоанализ огня

• Название: Психоанализ огня
• Автор: Гастон Башляр
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Культурология
• Год: 1991
• ISBN: 5-01-003916-8

Книга своеобразнейшего французского мыслителя и культуролога Гастона Башляра, написанная в 1937 году, стала новацией в психоаналитической традиции, потому что предметом анализа Башляра стал феномен огня и только потом — те представления и комплексы, которые огонь вызывает в человеческой психике.

Башляр рассматривает огонь не только как природное явление, но и как социокультурный феномен. Огонь для него — одно из универсальных начал объяснения мира, ключ к пониманию множества вещей и явлений.

---

Нередко способ представления говорит о большем, чем сам объект воображения. Читая повесть Бернардена де Сен-Пьера, поражаешься простоте — а следовательно и симпатии,  — свойственной его «пониманию» примитивного метода добывания огня трением. У Поля, заблудившегося в лесу вместе с Виржинией, возникает желание преподнести подруге «покрытый колючками плод», растущий на вершине пальмового дерева. Но дерево устояло бы и под топором, а у Поля нет даже ножа! Ему приходит в голову поджечь пальму, но у него нет огнива! Да и кремня на каменистом острове не найти. Отметим, что в этих быстрых фразах, метаниях мысли, сожалениях словно запечатлена тщета искушений. С точки зрения психоаналитика, это подготавливает решение обратиться к способу, принятому у негров.

Он оказывается настолько прост, что остается лишь удивляться колебаниям Поля. «Острым осколком камня он проделал небольшое отверстие в сухом сучке, наступив на него и придерживая его ногой; потом тем же каменным лезвием заточил другой сучок, тоже сухой, но только с дерева другой породы. Затем он вставил заточенную ветку в отверстие сучка, который придерживал ногой, и стал быстро крутить ее между ладонями, точно так же, как вертят сбивалку для шоколадного мусса. Через несколько мгновений в месте соприкосновения сучков показался дым и блеснули искры. Поль набрал сухой травы и хвороста и развел костер у подножия пальмы. Немного погодя она со страшным треском рухнула. С помощью огня Поль очистил плод от оболочки из длинных, жестких, колючих листьев. Половину его они с Виржинией съели в сыром виде, а другую испекли в золе, и обе показались им одинаково вкусными…» Заметим, что Бернарден де Сен-Пьер рекомендует взять два куска дерева разных пород. Первобытный человек понимал это различие как половое. В «Путешествии в Аркадию» Бернарден де Сен-Пьер говорит конкретно (совершенно произвольно) о плюще и лавре. Укажем еще, что сравнение палочки для трения со сбивалкой для шоколада встречается в «Физике» аббата Нолле; Бернарден де Сен-Пьер, не чуждый притязаний на научность, ее читал. Такое смешение фантазии и книжной эрудиции само по себе уже свидетельствует о рационализации. Впрочем, писатель, кажется, не замечает в своем повествовании никаких противоречий. Увлекаемый сладостным воображением, он подсознательно возрождает радость первом огня, обретенного без мучений, в доверчивой нежности разделенной любви.

Вдобавок ко всему, нетрудно установить, что при энергичном трении, если оно достаточно плавно и продолжительно, эвритмия вызывает некую эйфорию. После того как лихорадочно-ускоренный темп сменяется более спокойным, по мере гармонизации ритмов, лицо труженика вновь озаряется умиротворенной улыбкой. Его радость объективно ничем не объяснима, она является свидетельством специфически сильном эмоционального переживания. Именно поэтому бывает так приятно натирать, начищать, надраивать, полировать — и это удовольствие не объяснишь только исключительной опрятностью иных хозяек. В «Гобсеке» Бальзак упоминает о «холодных интерьерах старых дев, сияющих особенной чистотой». Чистоплотность с точки зрения психоанализа есть нечистота.

Авторы некоторых паранаучных теорий, минуя стадию мечтательной неразделенной любви и переходя непосредственно к этапу взаимности, решительно акцентируют ценностное отношение к трению. Ж. Б. Робине, чьи книги многократно переиздавались, в 1766 году писал: «Когда камень шлифуют до блеска, он понимает, чего от нем добиваются, и сверканием доказывает свою благосклонность… Я не могу поверить, чтобы минералы, так щедро одаривая нас явлением своих достоинств, не испытывали при этом отрадного удовлетворения — первой и величайшей награды, какую приносит содеянное благо.» Столь абсурдные с позиций объективности суждения должны иметь глубинную психологическую основу. Иногда Робине умолкает из опасения допустить «преувеличение» — «из опасения выдать себя», сказал бы психоаналитик. Тем не менее преувеличение налицо. Это и есть та психологическая реальность, которая требует объяснения. Мы не вправе обойти ее молчанием по примеру истории науки, уделяющей систематическое внимание лишь объективным результатам.

Итак, мы предлагаем, вслед за К. Г. Юнгом, вести систематический поиск компонентов либидо во всех видах деятельности первобытного человека. Действительно, не только в художественном творчестве происходит сублимация либидо — это источник всех занятий homo faber. Без сомнения, можно счесть весьма удачным определение: человек — это рука и язык. Но кроме утилитарно обусловленных жестов есть и жесты, доставляющие удовольствие. Ведь рука — это орган ласкания, как голос — орган пения. Изначально должна была существовать связь между лаской и трудом. Долгая работа относительно приятна. Один путешественник рассказывает о том, как туземцы по два месяца обрабатывают предмет шлифовальным бруском. Чем больше нежности в прикосновениях, тем совершеннее полировка. Мы бы несколько парадоксально определили эпоху дробления камней как век обиженного камня, а эпоху полировки камней назвали бы веком камня обласканного. Грубой силой кремень раскалывают, но не обрабатывают. Обработка же его требует любви, а любовь к камню ничем не отличается от любви к женщине.

Рассматривая высеченный из кремня топор, ловишь себя на мысли о том, что каждая хорошо обработанная грань — результат редукции силы, ее сдерживания, обуздания, управления ею, короче говоря — результат силы, подвергнутой психоанализу. Полировка камня означает, что порывистые ласки сменяются сплошными нежно-обволакивающими ласкательными движениями, ритмичными жестами обольщения. Во всяком случае, трудясь с таким терпением, человек черпает поддержку одновременно в воспоминании и в надежде, и именно в сфере эмоциональных стимулов находится ключ к тайне его мечтаний.

5

Получение огня трением всегда было окружено атмосферой праздника. Широко известные в Средние века, повсеместно распространенные среди примитивных народностей, праздники огня иногда воспроизводят первичный обряд: по-видимому, это свидетельствует о том, что рождение огня является исходным моментом его культа. Как говорит А. Мори, в Германии nothfeuer или nodfyr полагалось добывать трением двух кусков дерева. Шатобриан дает нам детальное описание праздника нового огня у натчезов. «В канун праздника гасят огонь, зажженный год назад. Перед рассветом жрец берет два куска сухого дерева и начинает медленно тереть их один о другой, шепча заклинания. При появлении солнца его движения становятся более энергичными. Тогда Великий Жрец издает священный возглас, нагретое трением дерево вспыхивает, воспламеняя серный фитиль; колдун подносит его к тростниковым кольцам, и пламя по спирали взвивается вверх. На алтаре возжигают дубовую кору, после чего молодой огонь дает новое семя потухшим очагам деревни». Итак, этот праздник натчезов, в котором сливаются праздники Солнца и урожая, прежде всего оказывается праздником огненного семени. Для того чтобы семя огня полностью проявило свои свойства, необходимо завладеть им, едва только в нем затеплится жизнь, в момент первой вспышки огнепорождающего куска дерева. Таким образом, трение предстает методом природным. И опять-таки, природным его можно назвать, поскольку он был подсказан человеку его собственной природой. Поистине, мы открыли огонь в самих себе раньше, чем он был похищен с Небес.

Фрэзер приводит множество примеров того, как потешные огни зажигают с помощью трения. В частности, огни Бельтана в Шотландии зажигались по способу вынужденного, или необходимого, огня. «Этот огонь получали исключительно путем трения двух деревяшек одну о другую. Как только появлялись первые искры, к ним подносили быстро воспламеняющийся древесный гриб, растущий на старых березах. Такой огонь, по всей видимости, мог считаться спустившимся непосредственно с небес, и ему приписывались всевозможные качества. Верили, в частности, что он защищает людей и животных от всех худых болезней…» Возникает вопрос, какую «видимость» подразумевает Фрэзер, говоря, что вынужденный огонь спускается непосредственно с небес. Но в этом пункте, как нам кажется, проявляется неверная ориентация всей системы толкования Фрэзера. В самом деле, он строит объяснение, исходя из утилитарных мотивов. Так, потешные огни дают золу для удобрения льняных, пшеничных и ячменных полей. Этот первый довод содержит элемент своеобразной бессознательной рационализации, неправильно ориентирующей современного читателя, которого не приходится долго убеждать в полезности карбонатов и прочих химических удобрений. Но попробуем приблизиться к таинственному глубинному смыслу обычая. Золой от вынужденного огня не только удобряют землю, приносящую урожай, ее примешивают и к корму для того, чтобы тучнел скот. Иногда это делается в целях размножения скота. Так проясняется психологическая основа обычая. Идет ли речь об откорме скота или удобрении поля — за очевидной утилитарностью угадывается более глубинное устремление, а именно — мечта о плодородии в откровенно сексуальной форме. Пепел потешных огней оплодотворяет и животных, и поля потому, что он оплодотворяет женщин. Именно огонь любви, известный по опыту, положен в основу объективной индукции. Вновь объяснение с позиций утилитарности должно уступить место объяснению с точки зрения удовольствия, рациональная интерпретация — психоаналитической. Акцентируя, в соответствии с нашей установкой, ценность удовольствия, надо признать, что если огонь впоследствии оказыватся полезным, то процесс его разжигания приятен. Возможно, как и в любви, его начало приятнее, чем завершение. По крайней мере, испытанное блаженство зависит от самого стремления к блаженству. И если первобытный человек убежден, что потешный огонь — огонь первоначальный — обладает всевозможными свойствами, дарит силу и здоровье, то его убеждение основано на опыте блаженства, внутреннем ощущении силы, почти всесилия, пережитом в решающую минуту, когда огонь готов вспыхнуть и желание вот-вот будет удовлетворено.