Василий Звягинцев - Бремя живых

• Название: Бремя живых
• Автор: Василий Звягинцев
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-06820-1

Бои «на том свете», в мире «бокового времени», не проходят даром для их участников. Только Вадиму Ляхову и в меньшей степени Сергею Тарханову удается сохранить самообладание и разработать план действий, цель которых — вернуться в свою реальность со славой для себя и пользой для Отечества, где, в свою очередь, начинают набирать темп драматические события. Беспорядки в Польше грозят перерасти в Мировую войну, двоевластие в России доживает последние часы, и тем, кто взял на себя ответственность за судьбу страны, предстоит выбор: демократия или монархия, поражение или победа. Времени до часа икс остается все меньше.

---

Он вправе выбирать свой путь, по крайней мере, в течение ближайшего полугода. Впервые в жизни Вадим лично свободен, и рядом с ним, кроме надежных друзей — очаровательная женщина, интереснее и эффектнее, чем любая из его предыдущих подруг и приятельниц. (Хотя, как говорил один неглупый товарищ, свобода с женщиной — это все равно, что свобода передвижения, если тебя привяжут к паровозу.) Ну да бог с ним, армейским остряком, Майя свободы Ляхова пока не ограничивала сверх той меры, на которую явно или неявно соглашался он сам.

Сейчас же он чувствовал ограничители, вроде бы внутренние, то есть не слишком обязательные, но на самом деле куда более жесткие, чем любые, действующие извне.

А именно?

Ляхов забрался на несколько метров вверх по откосу, устроился в тени куста с плотными кожистыми листьями, на ощупь будто смазанными парафином, оперся спиной о плоский кусок песчаника, еще хранивший, казалось, остатки солнечного тепла. С этой позиции ему виден был и порядочный кусок дороги выше и ниже стоянки, и вся техника, и противоположный склон, гораздо более пологий, откуда мог бы подобраться гипотетический враг.

Но врагом и не пахло, в буквальном и переносном смысле.

Вадим, слегка манкируя[5] уставом, опять закурил в рукав, пуская дым между коленями, на которых лежал взведенный автомат.

«Я отчего-то не очень люблю усложненные ситуации», — иногда он, в соответствующем настроении или когда обстановка требовала предельной ясности, начинал думать не смесью образов, эмоций и обрывков фраз, как это делает большинство людей, а четким и связным текстом, который сразу, без заминок и поисков нужного слова, можно было бы диктовать стенографистке. За неимением таковой он укладывал свой внутренний монолог в специально отведенную ячейку памяти. Откуда мог его извлечь в неповрежденном виде и через месяц, и через год.

«И вообще привык, что в каждый данный момент человек должен решать одну проблему. Почему мне и нравилось больше всего работать гражданским врачом на станции „Скорой помощи“. Там уж точно — в каждый конкретный момент проблема только одна. Получил вызов, поехал, не важно, зимой или летом, по асфальтированной улице в центре города или по занесенному снегом проселку в отдаленную деревню. Важно главное: пока не сделал это дело (любой сложности) — другого не возникнет. Ну, если только по пути не попадется случайно сбитый машиной пешеход или не вынесут к обочине внезапную роженицу.

Сделаешь, что нужно, и до следующего вызова снова свободен. Довез пациента живым до больницы, сдал в приемный покой — твой долг исполнен. И, в отличие от обычного врача, можешь больше о судьбе больного не заботиться. Если уж только совсем какой-то особенный случай подвернется…

Однако предпочел столь приятную и „спокойную“ жизнь сначала хлопотной должности военного врача, а потом и слушателя Дипломатической академии. Ради чего? Следуя принципу: „Всякий человек настойчиво стремится к пределу своей некомпетентности“? Ну вот, ты его, кажется, достиг.

Обстановка для меня до предела непонятная и как минимум дискомфортная. В совершенно антисанитарных условиях приходится думать сразу о трех проблемах, и каждая — весьма жизненно важная. В том смысле, что если я во всем происходящем разберусь, то, наверное, сумею сделать правильные выводы и дальше жить, как подобает белому человеку.

Проблема первая: как мы сюда попали и как выбираться в нормальный, человеческий мир?

Оставаясь реалистом, думать об этом, по большому счету, сейчас просто незачем. Поскольку, что бы я ни придумал, реального значения это не имеет, так как проверить свои гипотезы до возвращения домой нет никакой возможности. Вернуться же либо удастся, либо нет. Посему следует эту страничку перелистнуть, оставив закладку, и думать дальше.

Проблема вторая: что такое Татьяна? Вроде бы мелочь, ну, девушка и девушка. По-своему странная, живущая по собственному плану.

Здесь надлежит, не подавая вида и никак не форсируя событий, просто наблюдать, слушать и сопоставлять факты, пока очередной (не имею понятия, какой именно) ее поступок не прояснит ситуацию. Поскольку заслуживающих внимания гипотез только две. Или Татьяна обычная девушка, попавшая в необычные условия и ведущая себя в меру своего разумения, а все странности в ее поведении — кажущиеся в силу моего болезненно развитого воображения и глупой подозрительности.

Или она же — агент (вариант — посланец вольный или невольный) ТОГО, кого мы с Майей днем вообразили и кому приписали режиссуру данной истории. Демиурга, допустим, хотя демиург — не менее сомнительная должность, чем обычный командир батальона. По всем признакам — большой начальник, а на деле — никто. Сверху зависишь от командира полка, снизу — от ротных, сам же, по сути, тот самый ноль без палочки.

Проблема третья: кто я вообще такой и какое отношение имею к себе самому или к тому человеку, о котором написано в еврейской газетке?

Остальное не слишком существенно, поскольку является просто набором производных от всего предыдущего. Как и любая человеческая жизнь. Обычная жизнь, я имею в виду, жизнь человека, не склонного к такой дурацкой привычке, как рефлексии. Естественно, кому в здравом уме придет в голову задавать вопросы типа: „Я в этот мир пришел, иначе стал ли он? Уйду, великий ли потерпит он урон?“

Ага!

Оттого и сейчас мне поговорить о волнующих вещах не с кем, разве что с Майей, а по-серьезному — и с ней незачем. То есть в ходе своих размышлений я пришел к самому естественному для большинства „нормальных людей“ выводу. Не забивай себе голову вещами, в которых ты ничего не смыслишь и повлиять на которые не имеешь ни малейшей возможности. То есть живи, как живется.

И того же Тарханова с Розенцвейгом такими вопросами не обременяй. Захотят — сами скажут или спросят, нет — дай им бог здоровья.

Сократа бы мне в собеседники, вот с ним мыслью потешиться… Но Сократа рядом нет и не предвидится, отравили его за излишнюю склонность к словоблудию, посему придется разбираться самому.

Любой партнер способен только запутать ситуацию серией собственных домыслов. В том числе и Майя. Хотя порассуждали мы с ней славно.

Но я решил совершенно здраво, когда сказал ей после прочтения заметки: „Никому ничего пока говорить и показывать не будем. Поехали, а то командир волноваться станет“.

Майя не поняла, почему я не захотел, чтобы о факте потрясающего совпадения между нашей историей и случившимся год назад с офицерами, носящими наши имена и фамилии, узнал хотя бы мой ближайший друг. Лицо, что ни говори, заинтересованное! Не говоря уже о Розенцвейге — человеке тертом, эрудированном, с громадным, нам и не снилось, жизненным опытом борьбы и выживания в среде, гораздо более агрессивной, чем соляная кислота. И при этом веселом и способном на глубокие умозаключения.

— Ничего особенно интересного во всем этом не вижу, — ответил я. — Разумного объяснения все равно не предложишь. Мы с тобой прочитали — и ладно. Зачем людям мозги засорять? Сергей человек обстоятельный, реалист и рационалист. Начнет задумываться, в меланхолию впадет… Пользы ему от подобной информации все равно никакой, потому что в немедленные действия ее нельзя воплотить, а вред быть может. Пусть даже и правда все это.

Ты посуди сама. Ну, жили в том мире наши двойники, с теми же фамилиями, погонами и профессиями, служили в том же самом месте, ввязались в один и тот же бой. Потом пропали без вести. Я согласен допустить даже, что это именно мы пропали там и появились здесь. Только возникает вопрос — что и где мы делали целый год? Были похищены инопланетянами, проходили курс спецподготовки и приспособления к новой реальности?

— А что, если наоборот, если они эту реальность к вашему приходу приспосабливали? — с замирающим от сладкого ужаса сердцем предположила Майя. — Представляешь, как здорово! Ровно год им потребовался, чтобы кропотливейшим образом создать ваши новые биографии, внедрить в память сотен людей все необходимые сведения о встречах с вами, все задокументировать, изготовить фотографии, письма…

— Здорово, — согласился я с Майей. — Только зачем? — При этом сама идея показалась мне достаточно безумной, чтобы претендовать на истинность. На самом деле, стоит только допустить присутствие в мире, в нашем конкретном или шире — во всей так называемой Галактике или даже Вселенной, сил, не богов даже, а просто существ во плоти и крови (пусть и зеленой), превосходящих нас интеллектуально или технически не так, чтобы и очень. Ну, как мы в сравнении с кроманьонцем времен раннего неолита… И даже в этом варианте сколько всяких сверхъестественных чудес и фокусов могли бы мы исполнить, к священному восторгу нашего отдаленного предка!

— Как это зачем? Чтобы с вашей помощью захватить власть над Землей!