Гарольд Роббинс - Торговцы грезами

• Название: Торговцы грезами
• Автор: Гарольд Роббинс
• Издательство: «Захаров»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8159-0741-6

Всемирно известного американского писателя Гарольда Роббинса (1912–1997) называют «Мопассаном XX века».

«Голливудская трилогия» объединяет три романа «Торговцы грезами», «Охотники за удачей» и «Наследники», в которых Роббинс в романной форме прослеживает всю историю Голливуда — от его зарождения до наших дней. Романы его похожи на голливудские блокбастеры — в них есть все, что интересно современному человеку: деньги, секс, страсть, карьера, предательства, мечты… И все то, на что способен человек, чтобы сделать мечту реальностью…

Романы Роббинса переведены на 32 языка, в мире продано свыше 800 млн. его книг.

---

Медсестра вышла в коридор, мягко затворив за собой дверь. Она говорила тихим голосом, чтобы никого не потревожить в больнице.

— Можете зайти сейчас, мистер Эйдж, — сказала она. — Но ненадолго, он еще слишком слаб.

Я посмотрел на Дорис, которая тоже поднялась и направилась к двери.

Медсестра взяла ее за локоть.

— По одному, пожалуйста.

Дорис улыбнулась и отступила назад.

— Иди ты, Джонни, — сказала она. — Я уже видела его сегодня утром и знаю, что ему хочется повидаться с тобой.

Я осторожно закрыл за собой дверь. Питер лежал очень спокойно, и сначала я подумал, что он спит. Лицо его было бледным и осунувшимся, глаза глубоко запали. Наконец Питер медленно повернул голову и открыл глаза. Он улыбнулся.

— Джонни. — Его голос был слабым, но довольным.

Я подошел к кровати и встал в изголовье, глядя на Питера.

Он рассматривал меня. Несмотря на слабость, в его глазах появился огонек. Он с усилием шевельнул рукой.

— Джонни. — Голос его прозвучал громче, и в нем теперь явно слышалась радость.

Я взял его за руку и присел на стул рядом с кроватью. Его рука была исхудавшей, и я чувствовал кости, когда он двигал пальцами. Я еще не сказал ни слова.

— Джонни, я чувствую себя таким дураком, — сказал он, глядя мне прямо в глаза.

Во мне все перевернулось от этих слов.

— Не более, чем я, Питер. — В тишине палаты мой голос прозвучал особенно резко.

Он слабо улыбнулся.

— Похоже, мы тратим наши жизни на то, чтобы совершать ошибки, а остаток жизни на то, чтобы исправлять их.

Я ничего не ответил. Я только держал Питера за руки. Его глаза медленно закрылись, и я подумал, что он заснул. Я сидел тихо, боясь шевельнуться, чтобы не побеспокоить его. Его рука все еще была в моей. Я посмотрел на нее — под прозрачной кожей билась тонкая голубая жилка, и я не отрываясь смотрел на нее, в ней медленно пульсировала кровь.

Услышав его голос, я поднял глаза. Его вопрос удивил меня.

— Ну, как идут дела, Джонни? — спросил он, в его глазах загорелся интерес. На какое-то мгновение мне показалось, что это наш обычный разговор. Это был его любимый вопрос, он всегда начинал с него разговор, первый из трех вопросов. Второй и третий были такими: «как сборы» и «каков баланс в банке».

Неожиданно для себя я принялся рассказывать о продаже Джорджу десяти худших картин, о том, как Ронсон всеми силами старается получить миллион долларов у Фарбера, правда, я не указал причину, по которой расходились наши с Ронсоном взгляды. Пока я говорил, на его щеках появился румянец, и он снова стал похож на прежнего Питера. Он не перебивал меня, лишь внимательно слушал, а когда я закончил, глубоко вздохнул.

Я с тревогой посмотрел на него, боясь, что утомил его, но мои опасения оказались напрасными. Наоборот, казалось, что разговор о делах действовал лучше лекарств. Когда он заговорил, его голос заметно окреп.

— Да у них кишка тонка, Джонни, поверь мне, — сказал он со слабой улыбкой на губах. — Им все это казалось очень просто. Они думали, что все, что требуется, чтобы заработать деньги, это отснять несколько картин и подсчитать барыши. Но теперь, когда им придется самим этим заниматься, как нам приходилось много раз, они подожмут хвосты. Они теперь бегают как курицы, не зная, кто им может помочь. — Он повернул лицо ко мне. На его губах играла довольная улыбка, в глазах плясали искорки. — Они не смогут одолеть нас, Джонни, если мы сами не поможем им в этом. Однажды они запугали нас своими деньгами, но теперь-то мы совсем другие. В кинобизнесе деньги не играют такой уж большой роли, тут весь фокус в картинах, которые ты выпускаешь. Именно здесь мы их и прижмем к ногтю. Потому что мы можем делать фильмы, а они — нет.

Дверь в палату открылась, и вошла медсестра. С важным видом она подошла к кровати. Взяв Питера за руку, она пощупала его пульс и укоризненно взглянула на меня.

— Вам придется покинуть палату, мистер Эйдж. Мистеру Кесслеру надо немного отдохнуть.

Я улыбнулся Питеру и встал. Повернувшись, я направился к двери, и, прежде чем успел выйти, он позвал меня. Я обернулся.

— Приходи ко мне завтра, Джонни, — сказал он.

Я посмотрел на медсестру, она кивнула головой.

Я улыбнулся Питеру.

— Конечно, Питер, конечно. Я тебе расскажу, как идут дела.

Он улыбнулся мне в ответ.

Медсестра достала термометр и сунула Питеру в рот. «Сигара шла ему гораздо больше», — подумал я, выходя из палаты.

Дорис ждала меня в коридоре.

— Ну, как он? — спросила она.

Я улыбнулся.

— Ты знаешь, — ответил я, — похоже, он хочет вернуться к работе. — Я задумчиво прикурил и добавил: — Это не такая уж и плохая мысль. Нам обоим от этого будет только лучше.

Я все время не переставал думать о том, что не сказал Питеру самого главного, не сказал, как я к нему отношусь, не сказал о том, что нас связывает, то есть того, что люди чувствуют друг к другу, прожив вместе целую жизнь. Черт возьми, черт возьми, черт возьми! Неужели после многих лет, которые мы провели вместе, мы могли говорить только об одном — о компании «Магнум Пикчерс»?

В начале второго я вошел в большой обеденный зал, который был полон, потому что как раз было время обеда. В воздухе плавали клубы табачного дыма, отовсюду слышался оживленный разговор. Проходя к другому, малому залу, который назывался «Солнечный зал», я чувствовал на себе взгляды. Над дверью висела табличка: «Все столики зарезервированы», — предупреждение, чтобы мелкая рыбешка держалась подальше, это был зал только для высшего эшелона.

Мой столик, стоящий в нише, возвышался над другими. Здесь было три широких окна, из которых открывался вид на студию.

Когда я вошел, столик был пуст. Я взглянул на столик Ронсона — за ним тоже никого не было. Я уселся, ко мне подошла официантка и улыбнулась.

— Добрый день, мистер Эйдж.

— Хэлло, Джинни, — ответил я. — Чем сегодня покормишь?

— Телячья вырезка под соусом, именно так, как вы любите.

— Идет! — одобрительно согласился я.

Она ушла, и я оглядел зал. В этот момент вошел Гордон и, увидев меня, поспешил к моему столику. Я указал ему на стул.

— Привет, Роберт!

Он тяжело опустился на стул.

— Скотч двойной без содовой, — сказал он Джинни, которая подошла к нему. Гордон посмотрел на меня. — Мне надо выпить.

Я улыбнулся.

— Это я слышу постоянно.

— Ты еще не раз услышишь эти слова, прежде чем все это закончится, — сказал он. — Фарбер уже расхаживает по студии задрав нос.

Я промолчал.

Гордон посмотрел на меня. Джинни поставила перед ним стакан. Он залпом осушил его.

— Вот уж не думал, что ты примешь его, — сказал он слабым голосом.

— Я передумал.

— Почему? Я думал, он не нужен тебе, ведь вчера…

Я оборвал его.

— Мне он и сейчас не нужен, но миллион долларов — это миллион долларов. Это сейчас выручит нас из беды.

— Но это может принести нам и множество новых бед, — саркастически заметил он. — Ронсон, Фарбер и Рот приходили ко мне сегодня утром и сказали, что Ронсон будет ставить теперь «Снежную королеву» и что ты дал «добро».

«Снежная королева» была самой большой картиной, какую мы когда-либо снимали. Это был музыкальный фильм, где должна была сниматься одна девчушка, которую Гордон с большим трудом переманил от Бордена, ей было только четырнадцать, но Боб работал с ней, не щадя сил. Голос у нее был, как у взрослой женщины. Раньше она работала на радио и приобрела огромный успех. Гордон истратил кучу денег, чтобы подменить пробные пленки и сделать так, чтобы она не прошла по конкурсу. Заполучив ее в свои руки, он тут же принялся за работу. Для нее был написан специальный сценарий, и уже сейчас было ясно, что фильм ждет потрясающий успех. Мы уже чувствовали, какие это нам принесет доходы. Гордон вкладывал в подготовку фильма все силы, и теперь, когда все готово к съемкам, вся слава достанется Дэйву. Так что мне трудно было осуждать Боба за его горькие слова.

Боб успел прикончить вторую порцию виски, когда я заговорил.

— Интересно, — сказал я небрежно.

Он едва не выронил бокал.

— Это все, что ты можешь сказать?

Я кивнул.

Его лицо залилось краской, и он начал подниматься со стула.

Я улыбнулся.

— Садись, садись, не нервничай. Никто тебя не обидит. Если будет необходимость, то мы поставим Дэйва помощником режиссера, но режиссером останется Роберт Гордон.

— Но я-то слышал совсем другое, — возмущенно сказал он.

— Я тебе сказал, как будет. А если им это не понравится, пусть хоть лопнут от злости.

Гордон снова уселся на стул. Отхлебывая виски, он сидел, размышляя.

Вдруг он улыбнулся.

— Я сам должен был догадаться, Джонни. Извини, что я вспылил.

— Забудь об этом, Боб, — великодушно ответил я.

— Так что ты задумал? — спросил он, приглушая голос.