Лидия Чуковская - Записки об Анне Ахматовой. 1938-1941

• Название: Записки об Анне Ахматовой. 1938-1941
• Автор: Лидия Чуковская
• Издательство: Время
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9691-0209-5, 978-5-9691-0201-9

Книга Лидии Чуковской об Анне Ахматовой – не воспоминания. Это – дневник, записи для себя, по живому следу событий. В записях отчетливо проступают приметы ахматовского быта, круг ее друзей, черты ее личности, характер ее литературных интересов. Записи ведутся «в страшные годы ежовщины». В тюрьме расстрелян муж Лидии Чуковской, в тюрьме ждет приговора и получает «срок» сын Анны Ахматовой. Как раз в эти годы Ахматова создает свой «Реквием»: записывает на клочках бумаги стихи, дает их Чуковской – запомнить – и мгновенно сжигает. Начинается работа над «Поэмой без героя». А вслед за ежовщиной – война… В качестве «Приложения» печатаются «Ташкентские тетради» Лидии Чуковской – достоверный, подробный дневник о жизни Ахматовой в эвакуации в Ташкенте в 1941–1942 годах.

Книга предназначается широкому кругу читателей.

---

11 Геша – Герш Исаакович Егудин (1908–1984), математик, Митин и мой друг. Это он спас меня в феврале 1938 года: позвонил из Ленинграда в Москву и дал понять приютившим меня знакомым, что за мной на ленинградскую квартиру приходили с ордером на арест. (См. «Вместо предисловия».)

12 Наиболее точные требования футуристов, предъявляемые ими к разбивкам строк и знакам препинания в стихах, – высказал Маяковский в статье «Как делать стихи» (1926).

«Размер и ритм вещи значительнее пунктуации, и они подчиняют себе пунктуацию, когда она берется по старому шаблону.

Всё-таки все читают стих Алексея Толстого:

Шибанов молчал. Из пронзенной ноги
Кровь алым струилася током,

как —

Шибанов молчал из пронзенной ноги…

Дальше:

Довольно. Стыдно мне
Пред гордою полячкой унижаться, —

читается, как провинциальный разговорчик:

Довольно стыдно мне…»

Далее Маяковский объясняет, почему в своих стихах «Сергею Есенину» он не точку ставит и не восклицательный знак между словами «Пустота… Летите», а ломает написание строки на части:

Пустота…
Летите,
в звезды врезываясь.

13 Борис Пастернак. Охранная грамота. Л.: Изд-во писателей в Ленинграде, 1931, с. 15.

14 [У Мопассана] я только один рассказ люблю – тот, где человек сходит с ума. – Напоминаю: человек сходит с ума в рассказе «Орля» (1886). Недавно я перечла его. Рассказ написан в форме дневника душевнобольного, страдавшего чем-то вроде мании преследования. Герою представляется, будто рядом с ним, под одним с ним кровом, у него в доме, поселилось невидимое, но грозное и могущественное чудовище (которое он называет «Орля»). Чудовище воздействует на него силою внушения, а по ночам высасывает жизнь из сомкнутых губ. Для проверки – существует ли Орля в самом деле – герой проделывает многие опыты: например, оставляет с вечера на столе хлеб, графины с водой, молоком, вином, а утром обнаруживает, что вода и молоко выпиты. Поначалу герой считает Орля плодом своего расстроенного воображения, но постепенно убеждает себя в реальности его присутствия и пробует уничтожить – сжечь.

Я не знаю, в каком году Ахматова впервые прочитала этот рассказ. Но когда теперь я перечитываю свои ахматовские записи, я не могу не вспомнить постоянных споров Анны Андреевны с окружающими: был ли у нее в ее отсутствие обыск? Все говорили: «нет, это вам кажется». И, наконец, нельзя не принять во внимание многих и многих стихов – хотя бы «Северную элегию» 1921 года, обращенную к Гумилеву:

В том доме было очень страшно жить
………………………………………
И оставляла капельку вина
И крошки хлеба для того, кто ночью
Собакою царапался у двери
Иль в низкое заглядывал окошко
……………………………………..
Теперь ты там, где знают всё, скажи:
Что в этом доме жило кроме нас?

Разве это не то же ощущение, каким преисполнен герой мопассановского рассказа: кто-то невидимый вечно следит за мной, а может быть, и живет вместе со мной под одной кровлей?

Мне кажется, Ахматова постоянно, как заклинание, твердила про себя пушкинское: «Не дай мне Бог сойти с ума…» Ум ее был трезв, ясен, проницателен. И именно поэтому сознание ее было преисполнено ужасом перед действительностью (которую не постигали другие) и страхом перед возможной утратой своего рассудка. Действительность была чудовищна; заглядывая в подвал памяти, Ахматова восклицала:

Но где мой дом и где рассудок мой?

– или, создавая свой «Реквием»:

Уже безумие крылом
Души накрыло половину…

…Вот на какие, вовсе необязательные, мысли навело меня перечитывание своих «Записок» и упомянутого Ахматовой мопассановского рассказа о «человеке, который сходит с ума».

15 …статуэтка работы Данько. – Фарфоровая статуэтка, созданная Наталией Яковлевной Данько, скульптором-керамисткой на Государственном фарфоровом заводе в 1923 году. Кроме статуэтки Наталия Данько (1892–1942) создала также и бюст Ахматовой, отлитый в бронзе. С фотографиями этих двух работ можно ознакомиться в книге: В. Виленкин. В сто первом зеркале. Изд. 2-е, исправленное и дополненное. М.: Сов. писатель, 1990.

Фарфоровая статуэтка работы Наталии Данько расписана рукою ее сестры, Елены Яковлевны, одно время тоже работавшей на том же заводе. (Тогда – Государственном, а с 1925-го – Государственном имени М.Ломоносова.) Елена Яковлевна Данько (1898–1942) – не только художница, но и писательница, поэтесса, мемуаристка, драматург. Кроме воспоминаний о Ф. Сологубе, она – автор нескольких пьес для кукольного театра и нескольких детских книг, из которых наибольшую известность приобрела книга по истории первого фарфорового завода в России – «Китайский секрет» (М.; Л., 1929).

Рассказывая о своей поездке в Москву в гости к Мандельштамам – накануне ареста Осипа Мандельштама в 1934 году – Ахматова сообщает, что денег на билет у нее не было и она вынуждена была продать «Орденский знак Обезьяньей палаты» А. Ремизова и статуэтку Данько. «Их купила С. Толстая для музея Союза писателей», – сообщает Ахматова. (См. Анна Ахматова. Сочинения в двух томах. Том 2. М.: Худож. лит., 1990, с. 214.)

Фотографии многочисленных работ Наталии Данько, созданных ею на фарфоровом заводе, представлены Ю. М. Овсянниковым в сб. «Панорама искусств», б (М., 1983). Тут и скульптурные изображения Новикова, Пушкина, Анны Павловой, и фигурка милиционера, и партизан, и молодая женщина, вышивающая красное знамя, и горчичница, и чернильница, и кружка, и пудреница. Избранные стихи Елены Данько и ее воспоминания о Федоре Сологубе с предисловием М. М. Павловой см. в альманахе «Лица».

Ахматова была дружна с обеими сестрами Данько. Обе они погибли во время ленинградской блокады, когда, в марте 1942 года, их, полумертвыми, эвакуировали из осажденного города на Урал. Елена Яковлевна скончалась в пути, в эшелоне, а Наталия Яковлевна – вскоре после приезда к месту назначения – в Ирбите.

Елена Яковлевна – автор стихов, обращенных к Анне Андреевне (см. сборник «Посвящается Ахматовой», с. 76).

16 Спросила, слышала ли я о Палладе? – Привожу полностью строки, посвященные Палладе Олимпиевне Гросс исследователями литературы Р. Д. Тименчиком и А. Е. Парнисом:

«Гросс (Старынкевич, Богданова-Бельская, графиня Берг, Дерюжинская, Педди-Кабецкая) Паллада Олимпиевна (1887–1968) – поэтесса, автор сборника «Амулеты» (Пгр., 1915), окончила Драматическую студию, руководимую Н. Евреиновым. Она послужила прототипом Полины в романе Кузмина «Плавающие-путешествующие». Ей посвящено много стихотворений петроградских поэтов, составивших известный в литературных кругах «Альбом Паллады». Некоторые из них опубликованы, например: М. Гартевельд. Ночные соблазны. СПб., 1913, с. 55; Б.А.Садовской. Обитель смерти. М., 1917, с. 25; В. Курдюмов. Пудренное сердце. СПб., 1913, с. 51–52. Под именем Дианы Олимпиевны она выведена в повести О. Морозовой «Одна судьба» (А., 1976), а под именем Паллады Скуратовой в кн.: В. Милашевский. Вчера, позавчера. Воспоминания художника. А., 1972, с. 85». (Памятники культуры: Новые открытия. Ежегодник, 1983. А.: Наука, 1985, с. 253.)

Привожу также отрывок из письма Паллады Гросс к Анне Ахматовой, написанного незадолго до смерти Анны Андреевны и за два года до смерти Паллады Олимпиевны:

«Наверное, я вскоре умру, потому что очень хочу Вас видеть и слышать – а я теперь тень безрассудной Паллады. Страшная тень и никому не нужная. А жизнь так интересно шумит и скачет… Слава Богу, что Вы по ней мчитесь вперед, я бесконечно радуюсь за Вас и горжусь Вами как современница Ваша.

Пишу свои воспоминания… Пишу долго и чаще лежа». (См. в сб.: Об Анне Ахматовой. Стихи. Эссе. Воспоминания. Письма / Составитель М. М. Кралин. А.: Аениздат, 1990, с. 550.)

17 Володя – Владимир Казимирович Шилейко (1891–1930) – ассиролог, специалист по древнейшим культурам Передней Азии, знаток мертвых клинописных языков; основной его труд – «Вотивные надписи шумерийских правителей» (1915). Владимир Казимирович занимался также переводами и писал собственные стихи – среди них и посвященные Анне Андреевне. (См. сборник «Посвящается Ахматовой», с. 42 и 43.) Владимир Казимирович – второй муж Ахматовой. Они поженились в 1918 году и разошлись в 1921-м. Одно время жили в Москве.

Анна Ахматова, составляя сборник «Бег времени» (см. машинописный экземпляр, хранящийся в ЦГАЛИ), создала особый цикл, обращенный к Шилейко: «Черный сон». Цикл состоял из шести стихотворений. Однако редакция ленинградского отделения издательства «Советский писатель» сочла необходимым цикл уничтожить и из шести стихотворений опубликовала только одно: «Третий Зачатьевский» (№ 44). О работе над сборником «Бег времени», в которой я принимала участие, см. «Записки», т. 3.