Лидия Чуковская - Записки об Анне Ахматовой. 1938-1941

• Название: Записки об Анне Ахматовой. 1938-1941
• Автор: Лидия Чуковская
• Издательство: Время
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9691-0209-5, 978-5-9691-0201-9

Книга Лидии Чуковской об Анне Ахматовой – не воспоминания. Это – дневник, записи для себя, по живому следу событий. В записях отчетливо проступают приметы ахматовского быта, круг ее друзей, черты ее личности, характер ее литературных интересов. Записи ведутся «в страшные годы ежовщины». В тюрьме расстрелян муж Лидии Чуковской, в тюрьме ждет приговора и получает «срок» сын Анны Ахматовой. Как раз в эти годы Ахматова создает свой «Реквием»: записывает на клочках бумаги стихи, дает их Чуковской – запомнить – и мгновенно сжигает. Начинается работа над «Поэмой без героя». А вслед за ежовщиной – война… В качестве «Приложения» печатаются «Ташкентские тетради» Лидии Чуковской – достоверный, подробный дневник о жизни Ахматовой в эвакуации в Ташкенте в 1941–1942 годах.

Книга предназначается широкому кругу читателей.

---

– И не только я. Иннокентий Анненский не потому учитель Пастернака, Мандельштама и Гумилева, что они ему подражали, – нет, о подражании не может идти речи. Но названные поэты уже «содержались» в Анненском. Вспомним, например, стихи Анненского из «Трилистника балаганного":

Покупайте, сударики, шарики!
Эй, лисья шуба, коли есть лишни,
Не пожалей пятишни:
Запущу под самое нёбо —
Два часа потом глазей, да в оба!

Сопоставьте «Шарики детские» со стихами молодого Маяковского, с его выступлениями в «Сатириконе», насыщенными подчеркнуто простонародной лексикой…

Если неискушенному человеку прочесть

Колоколы-балаболы
Колокблы-балабблы…

– то он подумает, что это стихи Велимира Хлебникова. Между тем я прочитала «Колокольчики» Анненского. Мы не ошибемся, если скажем, что в «Колокольчиках» брошено зерно, из которого затем выросла хлебниковская поэзия.

Щедрые пастернаковские ливни уже хлещут на страницах «Кипарисового ларца». Истоки поэзии Николая Гумилева не в стихах французских парнасцев, как это принято считать, а в Анненском.

Я веду свое начало от стихов Анненского. Его творчество, на мой взгляд, отмечено трагизмом, искренностью и художественной целостностью…» (Е. Осетров. Грядущее, созревшее в прошедшем // ВА, 1965, № 4, с. 186–187).

Те же мысли о тех же поэтах А. А. высказывала в беседе с Н. А. Струве (см.: Н. Струве. Восемь часов с Анной Ахматовой // Сочинения, т. 2, с. 339; «Звезда», 1989, № б, с. 123).

Примечательно, что еще в 1910 году, в одной из своих рецензий, помещенных в майско-июньском номере журнала «Аполлон», Гумилев называет поэзию Иннокентия Анненского «знаменем» для «искателей новых путей».

В стихотворении памяти Анненского (1945), озаглавленном «Учитель», Ахматова писала:

А тот, кого учителем считаю,
Как тень прошел и тени не оставил,
Весь яд впитал, всю эту одурь выпил,
И славы ждал, и славы не дождался,
Кто был предвестьем, предзнаменованьем,
Всех пожалел, во всех вдохнул томленье —
И задохнулся…

БВ, Седьмая книга

Ахматова, по-видимому, считала Анненского явлением пророческим не только в поэзии. Вот строка, опущенная в беловике БВ и ББП:

Кто был предвестьем, предзнаменованьем, —
Всего, что с нами после совершилось…

Это «всего» относится уже не только к поэзии.

«Кипарисовый ларец» Ахматова поминает в «Царскосельской оде» (БВ, Седьмая книга) и, безусловно, имеет в виду Анненского (хоть и не называет его по имени) в строках о Царском Селе: «Здесь столько лир повешено на ветки…» (См. заключительное четверостишие стихотворения «Все души милых на высоких звездах», № 34. – БВ, Седьмая книга.)

75 Всеволод Николаевич Петров (1912–1978) – искусствовед, знаток русского искусства конца XVIII – середины XIX века, автор исследовательских работ, «охватывающих, – по его собственным словам в автобиографической справке, – всю историю русской скульптуры классицизма, с последней четверти XVIII столетия до 1850-х годов – от Козловского до Клодта». (Автобиографию см. в его книге «Очерки и исследования». М.: Сов. художник, 1978, с. 291). Занимался Be. Н. Петров и художниками «Мира искусства», и советскими мастерами: писал об Н. Альтмане, Н. Тырсе, В. Конашевиче, А. Пахомове, В. Курдове, Ю. Васнецове, Т. Шишмаревой.

С 1934-го по 1949-й Всеволод Николаевич был сотрудником Русского музея: сначала Отдела графики, потом скульптуры. В пятидесятые годы Петров принимал участие в работе над «Историей русского искусства» (т. 6, 8 и 10).

Петров считал себя учеником Пунина. (Познакомился он с Анной Андреевной через Николая Николаевича.)

В 1953 году Н.Н.Пунин погиб в лагере, а после XX съезда был реабилитирован, и в 1976-м изд-во «Советский художник» выпустило его книгу, – там была помещена и статья Be. Н. Петрова: «Н. Н. Пунин и его искусствоведческие работы». См.

76 Рыбаковы – Лидия Яковлевна (1885–1953) и дочь ее, Ольга, – давние знакомые Анны Андреевны, семья юриста И. И. Рыбакова, погибшего в 1938 году. В кругу художников и литераторов Иосиф Израилевич Рыбаков (1880–1938) известен был как собиратель произведений искусства: живописи, скульптуры, старинных икон, фарфора, старинного и современного, редких книг и рукописей. Хранились в этой коллекции и дары Анны Ахматовой.

Познакомилась А. А. с Рыбаковым в конце 1922-го или в начале 1923 года, когда была замужем за В. К. Шилейко и жила в Мраморном.

77 Весною 1914 года Ахматова написала стихотворение «Ответ», начинающееся строками: «Какие странные слова / Принес мне тихий день апреля» (БВ, Белая стая). Это был ответ на стихотворение гр. В. А. Комаровского, обращенное к Ахматовой. Кончалось оно так:

Вот славы день. Искусно или больно
Перед людьми разбито на куски,
И что взято рукою богомольно,
И что дано бесчувствием руки.

Василий Алексеевич покончил с собою 21 сентября 1914 года. Оба стихотворения – и Комаровского к Ахматовой, и Ахматовой к Комаровскому – опубликованы уже после его смерти, оба в журнале «Аполлон» в 1916 году – первое в № 8, второе в № 4/5.

Граф Василий Алексеевич Комаровский (1881–1914) – поэт; с конца девяностых годов жил в Царском Селе; печататься начал в 1912 году; в 1913-м вышла в свет книжка его стихов «Первая пристань», оказавшаяся последней. На этот сборник в следующем году с горячей симпатией (и с упреками по адресу критиков) отозвался Н. Гумилев. Он назвал «Первую пристань» книгой «достижений десятилетней творческой работы несомненного поэта». «Под многими стихотворениями, – писал Гумилев, – стоит подпись «Царское Село», под другими она угадывается….Маленький городок… освященный памятью Пушкина, Жуковского и за последнее время Иннокентия Анненского, захватил поэта, и он нам дал не только специально царскосельский пейзаж, но и царскосельский круг идей». Характеризуя поэзию Комаровского, Гумилев сопоставляет ее, с одной стороны, с поэзией Иннокентия Анненского, с другой – Анри де Ренье. (См.: Н. Гумилев. Письма о русской поэзии. Пг.: Мысль, 1923, с. 180–181.)

В. Н. Топоров, автор статьи о Комаровском в КЛЭ (т. 9), находит, что «предакмеистические черты» поэзии Комаровского оказали влияние на Ахматову и Мандельштама: «Сочетание спокойных, «взвешенных» классических форм (культ А. С. Пушкина, александрийский стих) с внутренним трагизмом содержания, исторического – с личным и биографическим…»

78 Хлопоты о персональной пенсии для Анны Ахматовой и о новом жилье для нее велись Президиумом Союза Советских Писателей энергически, настойчиво и «на высоком уровне». В ноябре 1939 года Президиум обращался в Комиссию по назначению персональных пенсий при Совнаркоме – к заместителю председателя, к самому А. Я. Вышинскому. Обращались с просьбой о жилье в Аенгорсовет. Документы хранятся в ЦГААИ.

Из письма Константина Александровича Федина к Михаилу Михайловичу Зощенко от 15 ноября 39 года следует, что Михаилу Михайловичу предложено было передать решение Президиума Советских Писателей председателю Ленгорсовета П. С. Попкову. Передал – но действия оно не оказало. Тогда к Вышинскому снова обратилась уже целая группа писателей: Н. Асеев, В. Лебедев-Кумач, Анна Караваева, К. Федин: «…Заслуги Ахматовой перед русской поэзией, – писали они, – ее литературное значение весьма велики». Когда и это письмо не возымело действия, к Вышинскому обратился член Правления и Президиума ССП и, главное, член ЦК – Александр Александрович Фадеев.

«В Ленинграде в исключительно тяжелых материальных и жилищных условиях, – писал Фадеев, – живет известная поэтесса АХМАТОВА. Вряд ли нужно говорить Вам о том, как несправедливо это по отношению к самой АХМАТОВОЙ, которая при всем несоответствии ее поэтического дарования нашему времени, тем не менее была и остается крупнейшим поэтом предреволюционного времени, и какое неблагоприятное впечатление производит это не только на старую поэтическую интеллигенцию, но и на молодежь, немало учившуюся у АХМАТОВОЙ.

АХМАТОВА до сих пор не имеет ни одного метра собственной жилплощади. Она живет в комнате бывшего своего мужа, с которым она давно разошлась. Не надо доказывать, как это для нее унизительно».

После письма Фадеева уже и сам Вышинский обратился с указанием о жилье к Попкову. (ЦГАЛИ, ф. 631, СП СССР, оп. 15, ед. хр. 508, л. 5–8; а также ед. хр. 431(1), л. 64–65.)

Хлопоты эти, однако, не имели успеха, и теперь я могу огласить документ, свидетельствующий об отказе в пенсии.

«10 февраля 1941

В Ленинградское отделение Союза Советских Писателей

тов. Величкину

На ваше письмо от 4 февраля с.г. № V – б—03 посылаю Вам копию письма Комиссии по назначению персональных пенсий при СНК СССР от 14 апреля 1940 г. об отклонении ходатайства Президиума ССП СССР о назначении тов. Ахматовой А. А. персональной пенсии союзного значения. Зав. юр. бюро Л[итературного] Ф [онда] СССР С. Мафрог [подпись неразборчива. – Л. Ч.]»