Лидия Чуковская - Записки об Анне Ахматовой. 1963-1966

• Название: Записки об Анне Ахматовой. 1963-1966
• Автор: Лидия Чуковская
• Издательство: Время
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9691-0209-5, 978-5-9691-0213-8,978-5-9691-0201-9

Третий том «Записок» Лидии Чуковской охватывает три года: с января 1963 – до 5 марта 1966-го, дня смерти Анны Ахматовой. Это годы, когда кончалась и кончилась хрущевская оттепель, годы контрнаступления сталинистов. Не удаются попытки Анны Ахматовой напечатать «Реквием» и «Поэму без героя». Терпит неудачу Лидия Чуковская, пытаясь опубликовать свою повесть «Софья Петровна». Арестовывают, судят и ссылают поэта Иосифа Бродского… Хлопотам о нем посвящены многие страницы этой книги. Чуковская помогает Ахматовой составить ее сборник «Бег времени», записывает ее рассказы о триумфальных последних поездках в Италию и Англию.

В приложении печатаются документы из архива Лидии Чуковской, ее дневник «После конца», её статья об Ахматовой «Голая арифметика» и др.

---

Стихи же О. Хавкина напечатаны лишь в 1986 году, в Иркутске – сб. «Взгляни на мир».

99 Тревожится она за Толю. – Тревога Анны Андреевны была вполне обоснована. В 1962 году Найман, окончивший в 1958-м Ленинградский Технологический институт и проработавший, в качестве инженера, более четырех лет на химическом заводе в Ленинграде, – был принят в Москве на Высшие сценарные курсы. Однако по обстоятельствам чисто семейным выписаться из родительской ленинградской квартиры он возможности не имел и в Москве жил без прописки. Положение угрожающее: жить без прописки запрещено законом… Если бы к тому же Наймана отчислили от Сценарных курсов, – против него легко было выдвинуть обвинение в тунеядстве. Тем более, что в ту пору он был одним из ближайших друзей Бродского.

Когда, в декабре 63-го года, сделалось известным, что Косолапов (директор издательства «Художественная литература») расторг с Бродским все договоры, – Найман убедил заведующего испаноязычной редакции этого издательства спешно заключить с Бродским новый договор и послать в суд соответствующий документ. Заведующий получил нагоняй: в частности, ему ставили в вину: «пошел на поводу у Наймана, такого же проходимца, как и Бродский».

100 с Маршак. Правдивая повесть // Правда, 30 января 1964.

101 о том, как произошел арест, – рассказывает Я. Гордин в своем очерке «Дело Бродского» (с. 146–147), приводя заявление отца Иосифа, Александра Ивановича, прокурору города:

«13 февраля с. г. в 21 час 30 минут И. А. Бродский, выйдя из квартиры, был задержан тремя лицами в штатском, не назвавшими себя, и без предъявления каких-либо документов посажен в автомашину и доставлен в Дзержинское районное управление милиции, где без составления документа о задержании или аресте был немедленно водворен в камеру одиночного заключения. Позже ему было объявлено о том, что задержание произведено по определению Народного суда. Одновременно задержанный Иосиф Бродский просил работников милиции поставить в известность о случившемся его родителей… Эта элементарная просьба, которую можно было бы осуществить по телефону, удовлетворена не была.

Назавтра, 14 февраля, задержанный Иосиф Бродский просил вызвать к нему прокурора или дать бумагу, чтобы он мог обратиться с заявлением в прокуратуру по поводу происшедшего. Ни 14-го февраля, ни в остальные четыре дня его задержания, несмотря на его неоднократные просьбы, это законное требование удовлетворено не было…

Что же касается нас, родителей, то мы провели день 14-го февраля в бесплодных поисках исчезнувшего сына, обращались дважды в Дзержинское райуправление милиции и получали отрицательный ответ и только случайно поздно вечером узнали о том, что он находится там в заключении».

Е. Эткинд в «Записках незаговорщика» (с. 151) сообщает со слов Бродского:

«Была очень холодная ночь… Я шел по улице, меня окружили трое. Они спросили, как моя фамилия, и я как идиот ответил, что я «тот самый». Они предложили мне пройти кое-куда с ними, им надо поговорить. Я отказался – я собирался зайти к приятелю. Началась потасовка. Они подогнали машину и скрутили мне руки за спину…»

102 Привожу текст этой телеграммы:

«Ленинград Восстания 38 Народный суд Дзержинского района товарищу Румянцеву Спешим удостоверить, что Ваш подсудимый Иосиф Бродский талантливый поэт, умелый и трудолюбивый переводчик, который несомненно может принести большую пользу советской литературе. Мы позволяем себе утверждать это, так как хорошо знакомы с его произведениями, в которых видны задатки серьезного дарования. В 1963 году он проявил особенно большую творческую активность, переведя югославских и польских поэтов, произведения которых частично опубликованы, а другие будут опубликованы по договору с Гослитиздатом в Москве. Мы просим Суд при рассмотрении дела Иосифа Бродского учесть наше мнение о несомненной литературной одаренности этого молодого поэта.

Писатели, лауреаты Ленинских премий

Корней Чуковский Самуил Маршак

17 февраля 1964 года, Барвиха Московской

области, санаторий «Барвиха»».

103 Ф. Вигдорова присутствовала на суде и, записав все происходившее, вернулась в Москву, а из Москвы уехала в санаторий Малеевку. 22 февраля она писала мне оттуда:

«Что-то теперь будет?

Но что бы там ни было, что бы ни было, а я никогда не забуду, как он стоял в этом деревянном загоне под стражей. И, может быть, всё будет хорошо, и он выйдет на дорогу и станет большим поэтом, а я всё равно не забуду, как он смотрел – беспомощно, с изумлением, с насмешкой, с вызовом – всё разом.

А скорее всего, никем он не успеет стать, его сломают. Поэту нужны нервы толстые, как канаты. Несокрушимое здоровье. А он болен. Ему не совладать с тем, что на него кинулось».

Первый суд решил отправить Иосифа на психиатрическую экспертизу, поставив перед экспертами вопрос: страдает ли Бродский психическим заболеванием, которое может препятствовать принудительному труду в отдаленной местности…

Из Малеевки Фрида Абрамовна послала протестующее письмо Генеральному Прокурору СССР Р. А. Руденко, а мы, несколько человек, – телеграмму первому секретарю Ленинградского Обкома, В. С. Толстикову. Привожу текст нашей телеграммы:

«Ленинград Смольный Обком Толстикову

Глубокоуважаемый товарищ Толстиков. Обращаемся к Вам крайне встревоженные тем, что молодой талантливый ленинградский поэт подвергается несправедливому противозаконному преследованию. Мы, люди разных профессий, знаем, высоко ценим творчество Бродского, в частности, его стихотворные переводы испанских и польских авторов. Нам известно, что его считают очень одаренным поэтом корифеи нашей литературы Чуковский, Маршак, Ахматова. Тем более нас поразило известие о том, что восемнадцатого февраля в суде Дзержинского района Бродскому предъявили обвинение в тунеядстве, после чего его принудительно под конвоем отправили в психиатрическую больницу. Ему двадцать три года, он болезненно нервный юноша, пребывание в психиатрической больнице грозит ему непоправимой бедой. Травля Бродского на нашей памяти первый за многие годы случай рецидива печально известных методов произвола. Горько сознавать, что это происходит в вашем славном городе. Очень просим вашего решительного вмешательства. Промедление крайне опасно.

Члены Союза Писателей Лидия Чуковская, Раиса Орлова, Лев Копелев, А.Ивич, кандидат филологических наук Вячеслав Иванов, кандидат физико-математических наук Иван Рожаяский, кандидат геологических наук Наталия Кинд, кандидат физико-математических наук Михаил Поливанов».

104 Статья эта, под названием «Рецидив» была мною окончена, послана в газету, но напечатана не была. Привожу отрывки из нее:

«Не писать об этом я не могу. Дело молодого ленинградского поэта у людей моего поколения вызывает слишком много трагических воспоминаний.

Организованная травля Иосифа Бродского началась уже несколько месяцев тому назад. Когда я прочла первую статью о нем, опубликованную в газете «Вечерний Ленинград» 29 ноября 1963 года, мне показалось, что меня каким-то чудом перенесли из 63-го обратно в 37-й. Или, скажем, в 49-й…

То же воинствующее невежество, та же безудержная ложь, что и в тогдашних выступлениях печати, та же нескрываемая ненависть к интеллигенции, то же намерение запачкать как можно больше имен…

…Судье тов. Савельевой показалось странным, что коридоры суда переполнены, что молодежь толпится у дверей и что многие и многие из присутствующих, по-видимому, не на ее стороне. Она не поняла… какую память пробуждает в них это беззаконие, какие тени воскресают для них за ее спиной и за спиной молодого поэта, и какие надежды возлагали они на судебный процесс…

– Удивляюсь, – громко произнесла она, проходя коридором суда, – почему на слушанье этого дела собралось столько народа?

– В наше время не часто случается видеть суд над поэтом, – ответили ей из толпы.

– А мне все равно, поэт он или не поэт, – с гордостью сообщила т. Савельева.

Тем, кто в годы культа личности Сталина расправлялся с цветом нашей поэзии, тоже было все равно – поэты перед ними или не поэты».

105 Евгений Александрович – Гнедин (1898–1983), автор множества историко-публицистических статей, а также двух мемуарных книг: «Катастрофа и второе рождение» (Амстердам: Фонд им. Герцена, 1977) и «Выход из лабиринта» (N.Y.: Chalidze Publ., 1982). Вторая книга, содержащая, по прихоти издателей, заключительные главы первой, вышла в свет с предисловием академика А. Д. Сахарова. Привожу из этого предисловия отрывки:

«В своих мемуарах Евгений Александрович Гнедин описывает свою жизнь, при всей необычности отразившую судьбу его поколения. В начале пути – Гнедин революционер по убеждению и идеалист в жизни, без малейших сомнений отдающий Советскому государству большое зарубежное наследство. Он – видный деятель иностранной политики СССР, один из главных помощников Литвинова. В 1939 году Гнедин арестован, его избивают в кабинете Берии, затем в особорежимной Сухановской тюрьме, но он не оговаривает ни других, ни себя. Два года строжайшей изоляции, стандартно-беззаконный суд, общие работы в лагере, ссылка. После смерти Сталина – реабилитация… затем – годы литературной и журналистской работы, скромная пенсия. Таковы внешние рамки судьбы автора, рассказанной со многими подробностями, иногда потрясающими. В эти рамки вмещается напряженная внутренняя жизнь, поддерживающая Гнедина в самые страшные дни на Лубянке и в особорежимной Сухановской тюрьме…