Юрий Каменецкий - Мелочи жизни

• Название: Мелочи жизни
• Автор: Юрий Каменецкий
• Издательство: Дрофа - Лирус
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87675-077-8

«Мелочи жизни» — современный городской роман о жизни так называемого среднего класса, преимущественно интеллигенции — учителей, инженеров, врачей, художников-модельеров и др. Роман хорош тем, что будни этих людей, полные забот, радостей, тревог, описаны увлекательно, за ними наблюдаешь неотрывно, с возрастающим интересом — он читается как напряженный психологический детектив, написанный живо, с грустной веселостью и сочувствием к действующим лицам — нашим современникам..

---

За дверью раздался скребущий звук. Шведов знал — это Маша, которая хочет его видеть, но помешать боится. Игорь Андреевич срочно уткнулся в первый же попавшийся журнал, дабы продемонстрировать, что эта ее боязнь правильная и обоснованная.

Он действительно занят. Очень занят.

Маша все-таки вошла.

— Ты решил не здороваться сегодня, прошмыгнул как мышь...

— Почему же, — Шведов даже не оторвал глаз от журнала. — Бон суар.

— Бон, бон... Моя дочь обычно переходит на иностранные языки, когда держит какой-нибудь камень за пазухой...

— Нет, я эти камушки прячу в сейф, так что за пазухой — чисто. Было бы у всех так.

— А лицо отечное... Тяжелое... И коньяком разит...Ты что, пил, Игорь?

— Да. Представь себе — я пил. И что же? Какие из этого следуют выводы?

— Да на здоровье, Господи... Вот уж что тебе не грозит, так это алкоголизм... Но как-то... Ты такой колючий...

Шведов провел рукой по щетине.

— Не может быть. Наверное, спешил утром, плохо побрился. — Он откровенно издевался.

Но Маша была терпелива.

— Очень смешно... Может быть, скажешь лучше, с кем выпил? И по какому поводу? У тебя что, неприятности?

— Мелкие. Но такие, чтобы сразу требовалось сострадание.

— А со мной совсем не нужно быть Рембо. По-моему, скучно, когда рядом супермен, ничем не прошибаемый... Когда он семь дней в неделю такой, зимой и летом...Ты вот так отстраняешься все время — мол, жалости тебе не надо. А во мне усыхает какая-то очень важная женская способность. Или даже потребность...

— Да, такое за тобой замечено. Но с этим — к другому твоему мужу. Он, судя по всему, ценитель...

— Он — да... А в чем дело, Игорь?

— Ни в чем.

— Не отвечай как шестиклассник. Я что, плохо отношусь к тебе? У нас что-то не клеится?

— Самое забавное, что вроде бы этого не скажешь.

— Ну а в чем же тогда дело?

Шведов молчал. Говорить он хотел, даже кричать, но не знал, с чего начать.

— Расскажи мне, что за неприятности. Они на самом деле мелкие? А крупная у тебя может быть только одна: это если вдруг объявят военный коммунизм и всем женщинам нужно будет носить форму, как китайцам когда-то. Вот тогда Шведову хана...

Усевшись на подлокотник кресла, Маша принялась гладить Шведова по волосам.

— ...А если этому не бывать, то все другие неприятности и вправду мелкие. Если сравнивать с большинством, то Шведов и вправду титан.

— Из мифологии или из поезда?

— Из какого еще поезда?

— Титан в поездах — это большой кипятильник...

— Сама знаю, не сбивай меня, пожалуйста... Я говорю, что неприятности, которые других людей сбивают с ног, — для тебя комариный укус.

— Комаров я как раз боюсь.

— Ну я не в буквальном смысле! Давай найдем какоенибудь другое сравнение — ну, как лилипутская стрела для Гулливера.

— Ага... Если она — не в глаз...

— Игорь, ну погоди со своими придирками. Я же не просто воркую. Я по делу...

— Ах вот оно что! Тогда слезай с подлокотника, не касайся меня ласковыми ручками, а просто и честно назови сумму.

— Какую сумму?

— Которую тебе надо у меня выклянчить.

— Да не нужна мне никакая сумма! Я про Катю хотела... Ну, помнишь ее... Знаешь, как она тут плакала от беспомощности... от того, что ей страшно: она же одна растит ребенка...

— Короче, в чем проблема? — перебил Шведов грубо.

— Игорь, по-моему, ты вел себя по меньшей мере невежливо... — заметила Мария Петровна.

— Милая, замечания делай, пожалуйста, своим шестиклассникам, а я уж как-нибудь... Так в чем проблема? Ты же хотела по делу? Вот и говори. Знаешь, мы, деловые люди, не любим, когда вокруг да около. Привыкай сразу брать быка за рога...

— Ну хорошо. Катя потеряла работу. А в парикмахерском деле она профессионал. Не хуже твоего Алика-Фигаро...

— Нет, боюсь, что тут я ничем не смогу быть полезен, — снова недослушав, перебил Шведов.

Он встал, прошелся по кабинету. Игорю Андреевичу хотелось, чтобы Маша сейчас находилась от него как можно дальше: тогда ему легче будет говорить.

— Ну пусть даже и не к тебе, Игорь... Я понимаю, что у вас, может, и нет вакансии, но тебе же достаточно только...

— Снять телефонную трубку, да? — продолжил за Машу Шведов. — Ты это хотела сказать?

— Игорь, я... — Мария Петровна' еще никогда не видела Шведова таким.

— Нет, Маша, нет. И другого ответа не будет! Так что завязывай с этой темой!

— Я не понимаю... Дело в том, чья она сестра? Поэтому мы такие неумолимые, да? Глупо, Игорь! Не будь Сережа ее братом, я все равно хотела бы иметь Катьку подругой. Она отличная девка. Отзывчивая, свойская... Знаешь, как с ней в компании хорошо! А вот сейчас ревет в три ручья...

— Дорогая Мария Петровна, — Шведов был неприступен, — я еще раз вам повторяю: концерт окончен. Больше я не осушаю слез близких вам людей, не утираю их носов, финита ля комедия.

— Утомился?

— Считай, так. Вакансии закрыты, телефоны отрубились, всем говори, чтобы не рассчитывали больше на гуманитарный фонд Шведова. Обанкротился! Вот именно, утомился! Ничего нет более утомительного, чем ощущать себя идиотом!

— Такой тон... Это у нас что-то новенькое. — Маша почувствовала, что Игорь не просто в плохом настроении — происходит что-то серьезное. — Ты в чем-то обвиняешь меня?

— Маша! Только не гляди на меня глазами Чебурашки, ладно? Лучше в себя попристальнее, в себя!

— А что произошло, Игорь? Ведь произошло что-то сегодня? Скажи, а не интригуй, не мотай нервы... Мне вовсе это не полезно в моем... положении...

— Так и знал! — Шведов по-прежнему беспокойно мотался по кабинету. — Ну конечно! Этот козырь должен был вступить в игру! Минутой раньше, минутой позже! Как без него, он убойный! Но, знаешь, с какой-то минуты я и в нем усомнился, к собственному ужасу! Да, в этом неотразимом твоем козыре! Подумал: а не главный ли это шулерский ход?

— Игорь, пожалуйста! — взмолилась Маша. — Не надо сейчас темнить, наводить тень на плетень! Я не пойму просто... Меня тошнит, если хочешь знать!

— Хорошо, — соблаговолил модельер. — У нас с тобой, Маша, есть доброжелатели. В кавычках. Анонимные какие-то. Я не дознался пока, кто это и чего ради они хлопочут. Какую преследуют цель. Дознаюсь. Это не самое главное. А главное— что подбросили они мне письмецо... — Шведов достал из кармана письмо, показал. — Вот это.

Маша вздрогнула — письмо, конечно, вернее — конверт, она узнала сразу.

— Я вижу, что это твоя рука, — продолжал Шведов, — но только где-то к середине понимаю, что пишешь ты не мне, а Сергею.

— Не может быть!

Маша протянула руку к письму, но Шведов и не подумал давать ей его.

— Но тут уж меня захватывает сюжет, я, пардон, дочитываю до конца. При всей моей брезгливости к такого рода вещам.

Только тут Игорь Андреевич протянул Маше конверт. Маша взяла, быстро достала письмо. Проглядела...

— Ну да... — проговорила она не сразу и с трудом. — Здесь то, что я чувствую. Не всегда, а время от времени. Но разве то, что я делаю, не важнее? Я ведь тут, а не там... Я с тобой... И насчет самого письма я передумала... Иначе его Сережа читал бы, а не ты... Игорь, ну какие, к черту, доброжелатели? Откуда? Сам ведь взял из сумочки, да?

Шведов вспыхнул:

— Ну вот что! Нас несет к некоторой развязке, чувствуешь? Да, надо признать, что опыт не удался. Ну как тебе жить с человеком, которому не веришь? И которого не уважаешь, как выясняется...

— Это не так!

— Так, милая, так... Если я могу шастать по твоим сумочкам... Тошнит, говоришь? И меня тоже! Так Что на беременность не греши! Нас от другого тошнит! Обоих! Всегда меня бесили эти приговоры-оценки: нравственно — безнравствен но, морально — аморально... Бирюльки для литкружка, школьная жвачка... А вот теперь меня достало! Достал срам, достала стыдоба! За эти твои короткие перебежки — туда-сюда... будто под обстрелом. За эти письма твои... с раздвоением личности... А может, мораль все-таки ни при чем? Может, это психиатрия? Допускаю, что какой-то процент американских или шведских мужей названивают своим психоаналитикам. Ну и черт с ними, я — не буду. Они страусы, по-моему: от мерзкой правды прячут головы в песок. Но у страусов еще и другая есть особенность: они жрут что попало — тряпки, отбросы... Я лично — не собираюсь... И мой кустарный, доморощенный диагноз очень прост: ты предусмотрительно греешь себе местечко на всякий случай... да-да!.. — там, где твоя вторая зубная щетка и, наверное, тапочки! Так вот, пусть они будут первыми! Я понятно говорю? «Разрешите, Мария Петровна, удалиться, а то что-то блевать, извините, тянет... »

Шведов вышел. Маша просто сидела и плакала. В припадке истерики встала, схватила со стола сувенирный кинжал для разрезания бумаг...

Шведов быстро вернулся, неся из спальни свою подушку и одеяло, заметил кинжал в Машиных руках.

— Отдай, пожалуйста, — попросил. — Для харакири он туповат, Маша!