Александр Алтунин - На службе Отечеству

• Название: На службе Отечеству
• Автор: Александр Алтунин
• Жанр: Биографии и Мемуары

Аннотация издательства:

Герой Советского Союза генерал армии Александр Терентьевич Алтунин прошел по фронтовым дорогам Великой Отечественной войны сотни огненных верст. О своем участии в боях под Смоленском, в Крыму, в Белоруссии, на берегах Вислы и в Германии он рассказал в повествованиях мемуарного характера "Повесть о тревожной молодости" и "Звезды над Вислой", вышедших в Воениздате Они и легли в основу этой книги. Автор дополнил их главами о своей довоенной жизни и о своей службе в Вооруженных Силах в послевоенные годы.

---

Командир взвода старший лейтенант Серпухин показал мне изготовленный из сухостоя аккуратный плот:

— На каждое отделение думаем связать по одному — на случай, если не хватит лодок.

Задумка мне понравилась. Правда, мы наметили роту Чугунова переправить на лодках, но запас не бывает лишним. Тем более что пока никто из нас не знал, какой оборот примут дела. Противник своими действиями может "поправить" наши наметки, и тогда подручные плавсредства окажутся к месту.

— Плоты нужно готовить, — окинул я взглядом офицеров роты.

— Ясно, будем готовить, — ответил старший лейтенант Чугунов.

В батальон принесли обращение Военного совета армии. "Наша Родина, говорилось в нем, — ждет от вас, гвардейцы, новых успехов в боевых делах по освобождению народа Полыни. Перед нами стоит задача — форсировать Вислу, стремительным ударом опрокинуть противника и приблизить час победы над фашизмом…" Обращение Военного совета было зачитано во всех подразделениях. Офицеры, сержанты, солдаты батальона в своих выступлениях выразили непреклонную решимость добиться успеха.

Часам к девяти вечера небо затянули тучи. Начал накрапывать дождь, и стало легче дышать. Последние дни нещадно палило июльское солнце. Не приносили ожидаемого облегчения и душные ночи. И сейчас люди, истосковавшиеся по прохладе, с радостью подставляли каплям дождя потные лица.

Все больше и больше в свои права вступала ночь. Я заторопился на берег Вислы. В ходе рекогносцировки с командирами рот и взводов было выработано окончательное решение, в котором определялся порядок форсирования. Первыми на западный берег реки уходили разведчики с задачей выявить наличие противника непосредственно за старицей. В течение дня наблюдателям так и не удалось определить, занята первая траншея гитлеровцами или нет. Хотя чаша весов и клонилась в сторону того, что там нет противника, все же нелишне было еще раз убедиться. На фронте всякое приходилось видеть. Подчас в выполнение задачи противник вносит свои коррективы, и бой складывается не совсем так, как ты его планируешь. Возможно, что немцы сумели нас перехитрить в маскировке. Начнешь форсирование, а враг и преподнесет тебе "подарочек" со всеми вытекающими из него последствиями.

С поступлением от старшины Блохина сигнала о результатах разведки мы еще имели возможность внести, если бы это оказалось необходимым, коррективы в ход выполнения задачи. Потому я и спешил по знакомой уже тропе к Виоле.

Блохина встретил у самого уреза воды. Здесь же находились и остальные разведчики. Радом в прибрежных кустах, еще днем заметил, стояла в готовности лодка. Мы сверили время. До отхода группы оставалось несколько минут.

— Ничего нового, старшина?

— Нет, товарищ капитан, ничего. Все время ведем наблюдение — в первой траншее ни единой души. Правда, между Вислой и старой протокой полчаса назад заметили костер. Трудно сказать, кто его зажег. Послал к вам связного с докладом. Не прибыл?

— Пока нет, Петр Яковлевич. Очевидно, разминулись. Мы помолчали, вслушиваясь в вечерние шорохи.

— Вот еще что хотел тебе сказать, старшина, будь повнимательней при подходе к траншее. Вдруг фрицы заминировали местность.

— Я уже об этом думал, товарищ капитан, и ребят предупредил.

— Тогда, как говорят у нас на Руси, с богом. Пора!

Блохин подал команду. Разведчики на руках подтащили к берегу лодку, опустили в воду и начали в ней рассаживаться. На прощание пожал старшине руку, пожелал успеха.

Плеснула разок под веслами вода. Лодка бесшумно отошла от берега и постепенно растворилась в темноте. В ожидании первой группы десанта (с целью маскировки мы решили выводить подразделения к берегу Вислы не сразу) присел на камень. Рядом расположились ординарец и два автоматчика. Неподалеку хрустнула ветка: к нам кто-то приближался. Вскоре послышался голос лейтенанта Елагина:

— Здесь они должны быть.

— Я тут, Иван Иванович.

Замполит подошел, бросил взгляд кругом:

— Разведчики убыли?

— Да. Время. Люди далеко?

— Подходят.

— Хорошо. Пока все идет по плану. Как настроены люди? Хотя я и знал, что командиры и бойцы рвутся в дело, но все же от вопроса не отказался. Хотелось услышать подтверждение этого из уст товарища, чьим мнением я очень дорожил. Боевая жизнь настолько сдружила меня с Иваном Ивановичем, что подчас суждение, совет одного бывал другому просто необходим.

Лейтенант Елагин — учитель по профессии, политработник по призванию большинство солдат, не говоря уже о сержантах, старшинах и офицерах, знал по имени и отчеству. Это нелегко в боевой обстановке даже в таком воинском коллективе, как рота, а тут — батальон. Почти ежедневно люди выходят из строя, прибывает пополнение из маршевых рот, медсанбата, госпиталей, иногда с новенькими некогда и парой слов перекинуться, тем более поговорить по душам.

Елагин же десятки людей познал так близко, что их жизни и судьбы стали частицей его жизни. Бойцам и командирам это хорошо было известно. Потому они и относились к нему с уважением, ценили его советы, а между собой называли высоким и почетным словом "комиссар". В разговоре нередко можно было услышать: "Комиссар сказал", "Комиссар посоветовал", "Комиссар спросит". И хотя этот человек был прост в обращении, мягок по характеру (Иван Иванович никогда не наказывал), его боялись пуще любого строгого командира. Знали: он не пройдет мимо допущенной тобой ошибки, промаха, скажет об этом прямо, без всяких там обиняков, как и не потерпит несправедливости, от кого бы она ни исходила. Таков он, Елагин, доступный для всех, кристальной души человек.

И еще смелый. В этот день в батальоне состоялось партийное собрание, разговор шел о десанте. Взял слово Иван Иванович. Поставил перед коммунистами задачи по партийно-политическому обеспечению выполнения предстоящего боевого дела.

— И последнее, что хочу сказать, — обратился он к присутствующим, прошу вас, товарищи по партии, доверить мне идти с десантом вслед за разведчиками. В первую группу отобраны лучшие бойцы батальона, и для меня огромная честь быть вместе с ними.

На поляне, где проходило собрание, воцарилась тишина. Первым нарушил ее заместитель командира полка по политической части майор Кулябин:

— Ну что ж, товарищи, думаю, кандидатура подходящая. — Николай Афанасьевич обернулся ко мне: — Как, доверим, товарищ Алтунин?

Сказать откровенно, в душе я был против: в батальоне немало опытных офицеров, к тому же намного моложе Елагина. Кроме того, мне не хотелось потерять такого замполита. Но он оказался хитрее, чем я думал. Заведомо зная, что в обычном разговоре я не соглашусь с его просьбой возглавить группу, решил свое желанна высказать на собрании. Мне ничего не оставалось делать как согласиться.

Время отхода первой группы приближалось. К месту форсирования прибыли подразделения. Командиры вполголоса начали давать последние указания. Мы подошли к строю. В группе уходили в основном обстрелянные бойцы. У многих на гимнастерках ордена и медали, нашивки за ранения. Они знали толк в атаке и обороне, изведали на себе тяжесть давления превосходящих сил противника, умели найти выход там, где, казалось, его и вовсе не было. Потому и принимали происходящее, по крайней мере внешне, без лишних эмоций.

Я смотрел на спокойные лица и почти физически ощущал, как меня захватывает теплота, нежность ко всем этим людям. Понимают, на что идут, но ничем не выдают своих чувств. Первым в шеренге стоит лейтенант Елагин. За спиной Ивана Ивановича форсирование Десны, Сожа, Днепра, Западного Буга, бои за Брянск, Унечу, Дубраву, на правом берегу Турьи, в десятках других известных и неизвестных мест.

Протягиваю руку. Елагин крепко пожимает ее н чуть глуховатым голосом говорит:

— До встречи, командир.

— Попрощаемся, Иван Иванович.

По лицу Елагина скользнула улыбка: очевидно, мои слова и его тронули.

— На всякий случай попрощаемся, Александр Терентьевич, идем-то не к теще на блины.

Мы крепко обнялись.

Рядом с лейтенантом Елагиным вытянулся с пулеметом сержант Заточный.

— Не пожалел, сумчанин, что вызвался в первой группе идти?

— Нет, товарищ капитан, не пожалел. Я так мыслю, тут что первый, что последний — все одинаковы. Нам даже сподручней — фрицы не ждут. А стоит немчуре очухаться, тогда держись. Да и ждать, томиться не в моем характере.

Сержант переступил с ноги на ногу, бросил взгляд на стоявшего рядом рядового Прасова, толкнул его локтем:

— Так-то, Василь. — И тут же обернулся ко мне: — За нас, товарищ капитан, не беспокойтесь. Не подведем.

— Вопросы есть?

— Какие могут быть вопросы! — Сержант Заточный приподнял ручной пулемет: — Питание для него есть, для нас сухой паек старшина выдал, но от добавки бы не отказались.