Леонид Пузин - Рассказы (сборник)

• Название: Рассказы (сборник)
• Автор: Леонид Пузин
• Жанр: Научная Фантастика

Рассказы, опубликованные в периодической печати.

---

…правда, для грубого воина, каковым являлся дружинник Князя, утонченная жестокость Белой Образины, Полорогой Дури и, особенно, Седой Девушки казалось несколько чрезмерной — по его мнению, для ведьмы вполне бы хватило костра — но кто он такой, чтобы судить о мере жестокости, когда речь идет о Всеобщем Благе?

— А сейчас, голубушка, ты покормишь своего бедного ангелочка. Ему надо много сил, чтобы перебороть дьявольское семя — ишь, мерзавочка! Родила ублюдочка и не хочешь его кормить! А твой безвинный страдалец, слышишь, уже и кричать-то толком не может. Пищит как комарик под ногтем у людоеда, и все.

Глумилась Седая Девушка, целуя и гладя тщетно рвущуюся из пут молодую женщину: — Покормишь, милая — никуда не денешься!

— Болотная Самка ужасно смеялась,
Царевну-Лягушку сосватав ужу.

"Как — ужу? Ведь он же ее проглотит?", — вдруг совершенно не в лад с бессмыслицей рифмованного заклятия пронеслось в голове у Алексея: Соглядатай Второго Ранга будто бы очнулся от страшного морока, и его рука вновь потянулась к мечу. Однако два следующих стиха вернули дружинника под власть Владычицы Болот,

— И плакало горько всю ночь одеяло:
Ах, как вам, принцесса, я скверно служу!

— и жуткую сцену кормления "дьявольского отродья" Алексей досмотрел до конца с должным пиететом, ничуть не поморщившись в душе.

Полорогая Дурь вытащила гвоздь из ножки младенчика, и вопящий мальчик скоро утих. Белая Образина, заботливо покачав ребенка на хвосте, поднесла его ротиком к груди привязанной к дереву мамы, и голодный малыш жадно зачмокал.

— Нет, — закричала женщина, — не ешь сыночек! Сытый — ты будешь мучиться очень долго, а не станешь есть, скоро умрешь. И эти изверги от тебя отстанут!

— Слышишь, воин, до какой степени нравственного падения может дойти женщина, вступившая в связь с дьяволом? — глухо пророкотал голос Болотной Самки. — Чтобы мама желала смерти своему ребенку — тебе, небось, не могло такого присниться и в самом страшном сне?

Остающийся незамутненным островок в сознании соглядатая прошептал Алексею, что ему в самом страшном сне не могли присниться те муки и издевательства, которым прислужницы Болотной Самки подвергают младенца и его маму, но дружинник Светоносного Князя не услышал этого тихого шепота. Его спокойствие смог поколебать только раздавшийся вслед за словами Владычицы Болот совершенно безумный визг истязаемой женщины:

— Врешь! Врешь! Это ты убиваешь моего сына! Долго! Мучительно! Тварь! Образина! Гадина! Пытаешь до смерти моего Алешеньку! А если не до смерти — все равно: после твоей дьявольской перековки он перестанет быть человеком!

Вероятно, выкрикнутое женщиной имя Алешенька оказалось тем кодовым словом, которое расколдовало Алексея. И когда Белая Образина отняла младенца от груди, а Полорогая Дурь пронзила гвоздем его левую ножку, намереваясь продолжить пытку, дружинник Светоносного Князя пришел в себя. В нем пробудился одурманенный болотными испарениями Соглядатай Второго Ранга — Господи! Прикрываясь благими намерениями, так мучить младенца?! Да что себе позволяют эти маньяки!

Выхваченный из ножен меч-кладенец грозно сверкнул в руке Алексея — Белая Образина, Полорогая Дурь и Седая Девушка пустились наутек. На хвосте у Белой Образины мотался из стороны в сторону привязанный за руки младенчик. Соглядатай бросился в погоню за мерзкой тварью, не обращая внимания на вдруг сделавшийся глумливым голос Болотной Самки:

— Ха-ха-ха, воин Светоносного Князя! Вот ты и раскрылся! Ты не наш, ты грязный, презренный чужак!

— Чужак! — эхом отозвалось Слепое Подбрюшье. — Чужак! — завизжали убегающие монстры.

— Ты один виновен во всех бедах Озерного Края, — скрипучим басом ухнула Болотная Самка.

— Виновен! Виновен! — заулюлюкало со всех сторон. Магический Кристалл на груди Алексея полыхнул ослепительным белым пламенем, насквозь прожигая кожу — соглядатай сорвал с себя превратившийся в огненную каплю волшебный компас и запустил им в отставшую от остальной компании Полорогую Дурь. Та в ответ только засмеялась: — Ха-ха-ха, погляди себе под ноги, вероломный дружинник Князя!

Под ногами у Алексея покачивалась торфяная кочка, вокруг которой, чавкая и распространяя тухлый запах сероводорода, пузырилась гибельная трясина. Размахивающий мечом соглядатай с трудом удерживался на этом крохотном островке, отчетливо понимая: шаг влево, шаг вправо — засосет с головой. А обернувшаяся гнилой топью Болотная Самка самодовольно урчала: виновен!

И Белая Образина хохотала: виновен!

И Седая Девушка звонко смеялась: виновен!

И Полорогая Дурь трубила: виновен!

И болтающийся на хвосте младенец пищал: виновен!

И его привязанная к осине мама пронзительно визжала: виновен!

Сентябрь 2006.

Инициация

Глава из романа.

("Порог-АК", вып. 2, 2008 г.)

Порыв северного ветра заставил Ирката съежиться и пожалеть о своей наготе. Последние две луны священного обряда Приобщения в физическом отношении были самыми ответственными и трудными: предшествующую Зимнему Солнцестоянию и следующую за ним луны претендующий на звание мужчины юноша должен был провести в одиночестве, совершенно голым, на "подножном корму" — питаясь, то есть тем, что сможет себе добыть с помощью копья и лука. Огнем, к тому же, имея право пользоваться лишь в темное время суток — разжигать его после заката и на рассвете гасить. Да еще в трех полных дневных переходах от стойбища — стало быть, в совсем незнакомой местности.

Хорошо, хоть зима выдалась не слишком суровой: предшествующую Солнцестоянию луну Иркат днем ни разу не мог посетовать на холод, а ночью согревал костер. Однако с началом Солнцестояния юго-западный ветер сменился северо-восточным, выпал снег, лужицы схватились ледком. Правда, днем это безобразие растаяло, но обнаженный юноша все равно мерз: ах, если бы можно было завернуться в ту оленью шкуру, которую, грубо выделав, он хранит в своем шалаше! Увы. Ни Лесовик, ни Водяная Девушка не потерпят столь вопиющего кощунства. Немочью и болезнями поразят юного святотатца. А если каким-нибудь образом углядит Кайхар, и того хуже! Полноправным мужчиной в этом случае ему уже никогда не стать! И никогда, как своих ушей, не видать Лигайды!

Да, но если замерзнешь насмерть?.. А такие неприятности с испытуемыми — не часто, но и не вовсе редко — случаются. Особенно — в суровые зимы. Когда выпавший снег не тает по несколько дней, и замерзают не только лужи, но и болотца, и озерца, и даже тихие небольшие речушки.

Нет, да хранит его добрая богиня Айя, он не замерзнет! Почему, ну, почему испытуемым не разрешается заготавливать мяса впрок? Уж если не солить, не коптить, то хотя бы вялить? И почему одиннадцать дней назад, когда ему посчастливилось поразить стрелой молодую оленью самку, была такая теплынь, что, три дня набивая живот вкуснейшим мясом, остатки, едва они стали попахивать, он выбросил без всякого сожаления? Хотя… ублажив мелкий лесной народец, который, как всем известно, тухлятину считает отменным лакомством, он, может быть, поступил очень даже разумно? Конечно, ни оленя, ни косулю, ни даже зайца эти маленькие проказливые существа подарить не способны… грибы, даже самые поздние, давно отошли… орехи этой осенью не уродились… сохранившимися кое-где ягодами терновника сыт не будешь… что ж, придется испечь желудей… живот-то вон уже как подвело… и холодина — бр-р-р!

Нахмурилось, в воздухе запорхали снежинки, и Иркат понял: стоит ему (голому) еще немного побыть на пробирающем до костей ледяном ветру, он в самом деле замерзнет насмерть. В лучшем случае — без сил и без памяти, сжигаемый изнутри посланным Бранкой черным огнем — свалится в своем шалаше, и… нет! В Страну Вечного Лета ему еще рано! У непосвященных в мужчины юношей существование там не завидное! Вечно на побегушках, вечно… нет! Пусть даже при самом прославленном вожде, но в Стране Вечного Лета он ни за что не станет "мальчиком для утех"!

Распрощавшись с надеждой подстеречь идущую на водопой косулю, Иркат выскочил из укрывающих его зарослей лавровишни и бегом припустил к дубовой роще. Чуть ли не на одном дыхании промчавшись полторы тысячи шагов, юноша согрелся и повеселел — Стране Вечного Лета придется его подождать! Хотя бы до того времени, когда он станет полноправным мужчиной!

В обложенном дерном конусообразном шалаше было темно, тепло и уютно. Забравшись в него, Иркат первым делом нырнул с головой в кучу шуршащих дубовых листьев — однако холод, накопившийся в теле за половину дня, уходить не желал, а после ледяного ветра снаружи первое ощущение тепла внутри оказалось обманчивым. Юноше нестерпимо захотелось разжечь костер — что сделать до захода солнца было еще кощунственнее, чем завернуться в оленью шкуру: днем в качестве защиты от холода испытуемым разрешались только сухие листья. Однако тепла так хотелось… а до жилища присматривающего за испытуемыми хромого Кайхара не менее семи тысяч шагов… а дым?.. какой дым от сухого хвороста? Только ведь Кайхар наверняка не сидит в своей теплой хижине! Хромой, хромой, а ходок отменный! А уж какой глазастый — страсть! Не зря же четвертую зиму вожди выбирают Присматривающим именно его! Каждый раз из пятидесяти-шестидесяти испытуемых кандидатов он "заваливает" не меньше семи! А одного или двух из них — окончательно. Без права "переэкзаменовки" следующей весной. Да так ловко, что Совет Вождей с ним, как правило, соглашается. Конечно! В одежде из волчьих шкур — что ему от рассвета до заката не шастать по всему отведенному для испытуемых участку?