Александр Лебедь - За державу обидно

• Название: За державу обидно
• Автор: Александр Лебедь
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Как я позже ни старался вспомнить, что меня побудило пойти проверить именно этот пост, я так и не вспомнил, но что-то побудило. Я пришел на пост именно в тот момент, когда дуэлянты пребывали в некоторой нерешительности. А...Б... В... Г... Д... и многие другие буквы и их всевозможные сочетания были уже сказаны. Не хватало одного слабонервного задохлика, который бы выстрелил: не важно куда - пусть даже в воздух. И полудетский фарс мог обернуться трагедией. Думаю, и мне бы сейчас не о чем было писать.

Запомнился наводчик "Зушки": в белом фартуке, с полотенцем за поясом и в каске. Без штанов, так сказать, но при галстуке. Кто бы победил в этой дуэли - трудно сказать, машины располагались на совершенно открытой местности метрах в 120 друг от друга, но есть общий принцип: последним смеется тот, кто стреляет первым. Дуэль, к счастью, не состоялась.

Я ревел, как раненный в корневую часть медведь. Обе противоборствующие стороны постыдно бежали, но, к чести их, не бросая личного оружия. Боевая техника немедленно была переведена в боевую готовность "постоянная". Лучший в мире сержант стал лучшим в мире рядовым. Отделение от выполнения боевой задачи было отстранено.

Позже, в конце мая, восстановленный в пораженных правах сержант, увольняясь в запас, честно признался, что мое появление было для него как манна небесная. Мужики загнали сами себя в угол: все было сказано и сделано, оставалось только открыть огонь, но достойного выхода из создавшегося дурацкого положения не просматривалось. Не станешь же, в самом деле, кричать: "Хлебопеки, мы сдаемся!" или там "Нам слабо, разряжай!" Не станешь! Гордыня десантная не позволит. А тут вдруг откуда ни возьмись - разъяренный комбат, суть превосходный, достойнейший повод выйти с честью из создавшегося весьма щекотливого положения.

Сержант закончил так: "Бежал от вас, товарищ капитан, с таким легким сердцем, так мне было радостно, что вас сюда занесло! Если б вы даже чемпионом мира по бегу были, все равно вам меня тогда б не догнать. Вы уж извините, не поминайте лихом!"

Извинил. Сержант, несмотря на некоторые издержки, был замечательный.

Вторая неувязочка образовалась через два дня после вышеописанного случая. В шесть часов десять минут при построении на физическую зарядку все люди налицо, а в 8.15, при разводе на занятия, в первой роте нет одного солдата. Солдат прослужил год, гагауз по национальности, характеризуется положительно. Тем больше было оснований для беспокойства. Доложил командиру полка. Юрий Викторович мгновенно распорядился: "Все бросить и искать!" Развернули поиск по полной схеме. 9 - нет, 10 - нет, в 11 часов - нет. В 11.30 командир полка распорядился расширить зону поиска, для чего привлечь второй батальон капитана Серикова.

Второй батальон несколько месяцев просидел в Бамиане и явился оттуда, сменившись, два дня назад. Из-за непогоды две последние недели продукты батальону не доставлялись. Батальон нес службу, грызя сухари НЗ в весьма ограниченных количествах. Благодаря этому обстоятельству все, от комбата до солдата, пришли в такое состояние, что по ним очень удобно было изучать строение человеческого скелета.

Подстегнутые заставшей их врасплох командой, "дистрофики" начали было развертываться, но тут поиски кончились, а обстановка, как выяснилось чуть позже, накалилась. Около штаба полка остановился уазик, из которого с победоносным видом вышел заместитель командира полка по тылу подполковник Слава Жуков и элегантно, двумя пальцами, за шиворот извлек из машины потерявшегося солдата. Солдат стоял понурый и несчастный. Жуков распорядился: "Поискам отбой! Все в кабинет командира полка".

Отдав указания о свертывании поисков, я с начальником штаба батальона майором В. И. Ливенским пошел в кабинет командира полка. Владимир Ильич Ливенский вошел в Афганистан в июне 1979 года и, таким образом, добивал третий год своего пребывания в этой замечательной стране. Это был один из самых уважаемых офицеров полка. Он обладал массой всевозможных достоинств, но его служебный рост сдерживался прямым, резким и жестким характером. Лизать Владимир Ильич не умел, а это в те времена далеко не всем нравилось.

Кабинет был невелик - примерно три на три. Посредине Т-образный стол, у стенок несколько стульев, карта-портрет-сейф. Все как обычно.

Подполковник Жуков сидел за приставным столиком, солдат с убитым видом стоял у порога. Самого командира не 132

было. Не успели мы с Ливенским, что называется, и рот раскрыть, как сзади прогремело: "Смирно!" - и в кабинет буквально ворвался командир полка.

Юрий Викторович был предельно возбужден, хотя, на мой взгляд, это его нормальное состояние. Начал он предельно круто:

- Вы! Начальники! Докомандовались! Солдаты, как зайцы, разбегаются!..

- Товарищ подполковник, давайте разберемся сначала. Солдат... - начал было я.

- Что? Разберемся? Не-е-е-т, господа начальники. Теперь я сам разберусь. А вы пошли отсюда на ...

На это простецкое предложение мы с Владимиром Ильичом отреагировали по-разному. В считанные секунды Ливенский стал смертельно бледен. Мне же, наоборот, кровь ударила в голову. Я задохнулся: "Куда-а-а?"

- Что, заложило? Я сказал - на ... - взревел Кузнецов. Вскочивший Жуков нервно пощипывал ус. Солдат в углу съежился и, похоже, перестал дышать.

Кабинет был невелик: через порог один шаг. Поэтому я первым делом вышвырнул из него Ливенского, пальцы которого что-то судорожно искали на поясе. И остановился за порогом, держа в правой руке ручку распахнутой двери. Глядя в упор на командира, еще раз переспросил: "Куда?.."

- На ... - был ответ.

Со всей отпущенной мне природой силой, удвоенной яростью, я захлопнул дверь. Перегородки в штабе были фанерные, слегка зашпаклеванные и выкрашенные водоэмульсионкой. Удар вызвал массу шумных последствий. Как-то странно перекосилась сама дверь, из многочисленных щелей вылетела шпаклевка, рухнула и разбилась доска документации дежурного по полку. Слетела со своей подставки жестяно-стеклянная керосиновая лампа и глухо звякнула о пол. В осколках стекла расплылась керосиновая лужица. Остолбенели дежурный и его помощник. Я стоял и ждал, что командир сейчас вылетит на этот шум, и тема получит развитие...

Командир, по-видимому, в воспитательных целях, из-за двери не появился. Мы для него не существовали. Прихватив за рукав онемевшего от ярости начальника штаба, я ушел к себе. Как выяснилось позже - дело не стоило выеденного яйца, но при известной талантливости из всякой мухи можно изготовить препорядочного слона. Еще ночью у солдата заболел живот. Явление в Афганистане широко распространенное. Животы болели у отличников боевой и политической подготовки и злостных нарушителей воинской дисциплины, у пьяниц и трезвенников, у коммунистов и беспартийных - то есть у всех. Я лично не знаю ни одного человека в Афганистане, который хотя бы раз не испытал на себе всю прелесть животоболения. Набегавшись за ночь и по дисциплинированности своей с трудом отмаявшись на физзарядке, солдат подался в полковой медицинский пункт. Там он попался нормальному военному доктору. Тот в ответ на его жалобу выдал ему цветистую фразу, смысл которой можно перевести на русский язык примерно следующим образом: "Сынок, читай распорядок дня и неукоснительно им руководствуйся, служи по уставу, завоюешь честь и славу; ступай и не кашляй; в установленное распорядком время не забудь книгу записи больных".

Покоробленный такой черствостью жреца Гиппократа, солдат припомнил, что в двух с половиной километрах от полка есть госпиталь. Дорога туда исключительно вдоль наших частей, мимо нашего родного заборчика, а уж там-то жрецы как жрецы! Живот продолжал болеть с нарастающей силой. Солдат решился и, перемежая свой путь перебежками и многочисленными приседаниями, направил свои стопы в госпиталь. Когда он туда добрался, другой, не менее военный доктор, убил в нем веру и надежду одновременно: "После обеда по распорядку и с дежурным врачом!" Приговор был окончательным и обжалованию не подлежал.

Оценив свои силы и поняв, что добраться назад здоровья ему уже не хватит, солдат принял единственно верное решение: скоротать где-нибудь время до обеда, дождаться прибытия дежурного врача и при его участии получить, наконец, медицинскую помощь. Во исполнение принятого решения он отыскал на хоздворе госпиталя туалет типа сортир, окопался вблизи него и принялся циркулировать. Приспичит - он в скворечник, поотпустит - он на солнышко. Поисковая группа в госпитале была. Она добросовестно опросила дежурного врача (правда, это уже был другой врач - сухарь и педант сменился), медсестер, больных и раненых. Порядка для - прогулялась по территории госпиталя. Все, естественно, бесполезно - никто ничего не видел и не слышал, визуально же объект поисков нигде не просматривался. На хоздвор никто не заглянул. Зам по тылу полка, проводя на территории госпиталя какие-то свои исследования, угодил на хоздвор в тот момент, когда солдат стремглав летел (в который уже раз) с облюбованного им лужка в ставший ему почти родным скворечник. Терпеливо дождавшись страдальца, скомандовал: "Стой, фамилия?"