Джон Фасман - Библиотека географа

• Название: Библиотека географа
• Автор: Джон Фасман
• Издательство: АСТ
• Жанр: Детектив
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-041520-5

Кому понадобилось убивать престарелого профессора престижного университета?

Полиция — в недоумении.

Однако молодой журналист местной газеты Пол Томм и детектив Джо Джадид, ведущие собственное расследование, уверены: профессор знал о том, что рано или поздно кто-то попытается его убить. Но зачем?

Возможно, чтобы похитить его коллекцию старинных книг и артефактов, имеющих отношение к алхимии?

Вскоре Пол и Джо убеждаются: убитый действительно был адептом "науки королей". Более того, многое в его записках свидетельствует о том, что ему удалось раскрыть одну из самых древних и опасных тайн…

---

При всем том мне нравился исторический факультет. Нравилась его, так сказать, аура, то, как прогибались под ногой деревянные ступени его лестниц, и даже то, как здесь пахло — старыми книгами, трубочным табаком, кофейными зернами и пылью. Мне также нравилось негромкое журчание ученых бесед: загадочные темы, тихие голоса. Когда мне было двенадцать, я ездил со своей воскресной школой в монастырь около Онеонта. На этом факультете царила та же атмосфера уединенных размышлений и отрешенности. В монастыре, однако, было куда больше удобств — каминов, мягких кушеток, хорошо обставленных комнат, теплых кухонь, — нежели на историческом факультете, втиснутом в здание девятнадцатого века в стиле эпохи королевы Анны, которое десятилетиями не ремонтировалось и не красилось и стены в разгар зимы (и даже сейчас, в начале декабря) почти не защищали от холода.

В «предбаннике» деканата за конторкой сидела секретарша и разговаривала со своей коллегой. Возможно, рассказывала о своем нерадивом муже, сыне или даже псе.

— …А я ему и говорю: Анджело, тебе придется вылизать все это дочиста, иначе никакого «прогуляться» сегодня вечером не будет. А он…

Я постучал в открытую дверь.

— Могу вам чем-нибудь помочь? — спросила секретарша.

— Очень на это надеюсь. Меня зовут Пол Томм, я репортер газеты «Линкольнский курьер» из Линкольна, штат Коннектикут. Хотелось бы узнать, есть ли у вас какие-нибудь биографические сведения о профессоре Пюхапэеве.

Она вытянула шею и оглядела стоящие рядом почтовые ящики.

— Пюхапэев сегодня еще не приходил. Похоже, его здесь не было пару дней. Вы можете задать этот вопрос ему, когда он придет, или оставить сообщение, которое я положу в его почтовый ящик.

Оглядевшись, я слегка запаниковал. Неужели возможно, чтобы никто здесь не знал о его смерти? Потом, правда, пришло озарение. Он жил один, в двух часах езды от факультета, вероятно, не имел здесь близких друзей и проводил занятия вне основной сетки расписания. Он был, если так можно выразиться, самый подходящий для исчезновения субъект, чтобы умереть неоплаканным, в полном одиночестве и безвестности.

— Мне грустно об этом говорить, но профессор Пюхапэев вчера ночью умер. Он жил в моем городе, и я ищу какую-нибудь информацию о нем, чтобы написать некролог.

Секретарша замигала и опустила глаза. Ее коллега перестала печатать. Словно в вестерне, когда незнакомец входит в бар, и там все замирает. Секретарша перекрестилась.

— Умер, говорите? Как? Что с ним случилось?

— Признаться, точно не знаю. Он жил один, и его обнаружили мертвым на диване в гостиной. Как я уже говорил, мне нужно написать некролог, потому-то я сюда и приехал. Вы не знаете, случайно, сколько ему было лет?

— Полагаю, он был стар, очень стар. Но сколько ему стукнуло, я не в курсе. Когда я пришла на факультет, он уже был здесь, а я проработала на этом месте всего несколько лет и мало что знаю.

Я надел на лицо маску из серии «безвредный идиот», которая, вероятно, не слишком отличается от моего привычного выражения.

— Возможно, у вас есть какие-нибудь бумаги или документы, из которых явствует, откуда он приехал, когда родился или что-то в этом роде?

Секретарша вздохнула и сочувственно чмокнула жвачкой, которая была у нее во рту.

— Даже не знаю, что и сказать… — Она запнулась. — Было бы как-то… хм… странно передавать вам подобные бумаги до того, как сюда приедут его родные или друзья. Вы меня понимаете? — Я кивнул с самым невинным видом. Спорить с ней и качать права мне не хотелось. — Но вы можете обратиться к профессору Кроули. — Она снова вытянула шею и обозрела почтовые ящики. — Он сегодня приходил. Полагаю, он и сейчас еще здесь, хоть и не уверена. Загляните к нему в кабинет. Если мне не изменяет память, они с профессором Пюхапэевым были друзьями. В любом случае их кабинеты находятся… вернее, находились, рядом. Поднимитесь на третий этаж, потом поверните направо и пройдите до конца коридора. — Она кивнула мне и коротко улыбнулась. — Передайте родным Пюхапэева, что все мы скорбим и молимся за него вместе с ними.

— Обязательно передам. Уверен, они будут рады об этом услышать, — сказал я. Ничего лучше на ум не пришло.

На третьем этаже я постучал в последнюю дверь по правой стороне коридора.

— Да? — пролаяли из-за двери.

Я приоткрыл ее и заглянул в кабинет. На меня уставилась физиономия цвета сыворотки.

— Прием студентов завтра. С часу до трех. Приходите в это время или предложите другое, и мы это обсудим.

— Я не студент, сэр. Я журналист и…

Сидевший за столом человек сорвался с места, как пес со своей подстилки, и подлетел ко мне.

— Хэм Кроули. Рад знакомству. Извините за не слишком любезное приветствие, но я думал, что вы студент. Чем могу помочь?

К такому теплому приему я, признаться, был не готов. Между прочим, я прослушал у него один курс («Власть и пресса при Хрущеве и Кеннеди»), но группа у нас была большая и я ни разу напрямую с ним не общался. У него была репутация преподавателя, равнодушного к дискуссиям, мастера по части издевательских замечаний, любителя бессистемного чтения и выпивохи. В конце 1980 года он опубликовал книгу, которая хоть и являлась отражением его привычки к бессистемному чтению и пестрела надерганными где попало странными цитатами, «предсказала» тем не менее падение Советского Союза. В результате в начале девяностых он получил-таки четырнадцать из обещанных ему пятнадцати минут славы — обедал с сенаторами, давал интервью журналистам из крупных воскресных изданий, печатался в «Форин аффеарс», «Нью-Йорк таймс» и «Уолл-стрит джорнал» — и последующие годы прожил с мыслью, как добрать недостающую минуту. Я, признаться, опасался, что он пошлет меня к черту, как только узнает, зачем я приехал.

— Дело в том, сэр, что я пишу некролог о Яне Пюхапэеве, который умер вчера ночью. Секретарша в деканате сказала, что вы, возможно, кое-что мне о нем расскажете.

Он надул щеки, как лягушка-бык, вернулся на свое место за столом и плюхнулся на стул, чуть не промахнувшись мимо сиденья.

— Вот черт! Печально слышать. А я-то думал, вы приехали сюда по поводу моей книги. Только что вышла, а все, блин, как воды в рот набрали. — Он жестом предложил мне сесть напротив и протянул книгу, взяв ее из лежавшей на столе высоченной стопки.

Книга называлась «А где медведь?». Вверху над заглавием красовалось имя автора: Гамильтон С. Кроули. На суперобложке был изображен бурый мишка, который полз по земному шару, декорированному с одной стороны серпом и молотом, а с другой — американским флагом.

— Кошмар, да? — спросил он, сморщившись словно от геморроидальной колики. — Дизайнер, задница, решил, что это очень круто, а редактор, змей, не проконтролировал. Ненавижу, когда в издательстве вот так портят мои обложки. Кроме того, и название, на котором настоял гребаный редактор, меня тоже не устраивает. Короче говоря, не публикация, а черт знает что.

Я задался вопросом, уж не знаком ли профессор Кроули со сброшенным пони типом, которого я повстречал у входа на факультет. На мой взгляд, в речи этих двух парней было подозрительно много сходных идиоматических выражений.

— А как вы хотели ее озаглавить?

— «Рыночные реформы и использование природных ресурсов в постсоветской России». Звучит, не правда ли? — Он ухмыльнулся, продемонстрировав мне худшие в Новой Англии зубы, напоминавшие остатки разрушенных землетрясением хибарок. — Так что же случилось с Джонни? — спросил он, прогоняя недовольную гримасу с лица и изображая нечто отдаленно напоминающее заинтересованность.

— С кем, извините?

— Да с Яном же, с Пюхапэевым. Когда он пришел к нам на факультет, я для простоты назвал его Джонни. По-моему, это показалось ему забавным, но с ним никогда не знаешь, о чем он думает на самом деле.

— Что вы имеете в виду?

— Он не относился к тем людям, которых называют эмоциональными. Это был очень советский, очень эстонский тип. У эстонцев, знаете ли, бытует присловье: «Чтоб твое лицо стало как лед». У Пюхапэева было именно такое лицо. Холодное, блин, и совершенно непроницаемое.

— Он преподавал в этом семестре?

— Вероятно. Он читал два неизменных курса на протяжении бог знает скольких лет. — Кроули взял со стола список лекций и начал его пролистывать. — Первый семестр: «История Балтии, тысяча двухсотый — тысяча шестисотый годы». Второй семестр: «История Балтии, тысяча шестьсот первый — тысяча девятьсот девяносто первый годы». Полагаю, он написал конспекты своих лекций еще во времена переезда в Америку в тысяча девятьсот девяносто первом году и с тех пор не изменил в них ни слова. Я слышал, что студенты время от времени к нему ходят, но никогда не слышал, чтобы их было много. Писал ли он научные труды, я не знаю, но если мне не изменяет память, изредка все-таки публиковался — в журналах с непроизносимыми названиями, выходящими в странах Балтии.