Бернар Клавель - Плоды зимы

• Название: Плоды зимы
• Автор: Бернар Клавель
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1972

Роман «Плоды зимы», русский перевод которого лежит перед читателем, завершает тетралогию Клавеля «Великое терпение». Свое произведение писатель посвятил «памяти тех матерей и отцов, чьи имена не сохранила История, ибо их незаметно убили тяжкий труд, любовь или войны». И вполне оправданно, что Жюльен Дюбуа, главный герой предыдущих частей тетралогии, отошел здесь на задний план и, по существу, превратился в фигуру эпизодическую…

Гонкуровская премия 1968 года.

---

— Знаешь, Поль, если милый папочка непременно хочет остаться в своем доме, не надо ему перечить. Когда тебе будет столько же лет, сколько ему, и ты будешь таким. Человек привязывается к своим вещам. Все мы одинаковы. И я очень хорошо, понимаю папу.

Она раскрыла корзину, достала оттуда бидон и поставила его на плиту.

— Это овощной суп. Густой-густой, как вы любите, и овощи хорошо протерты. А в кастрюле зеленый горошек с салом. Я вам принесла также холодного цыпленка. И винных ягод. Варенье и сыр.

— Ну, куда мне столько.

— Надо кушать… Вот увидите, вы скоро наберетесь сил. Вот увидите, как мы будем за вами ухаживать.

— Нет, силы-то уже не вернутся… А они мне как-никак еще нужны, хотя бы для того, чтобы уложить дрова в сарай, распилить их и наколоть. А потом я начал работы в огороде…

Поль прервал его:

— Завтра я пришлю человека, он уложит твои дрова. А потом распилит их и наколет… И об огороде не беспокойся, тебе помогут, а ты будешь только указывать. Ну а что касается остального, то если б ты меня послушал…

Отец тяжело вздохнул. Наступило молчание. Старик посмотрел на сына, на невестку, потом перевел взгляд на корзину и на еду, разложенную на столе. Затем отвернулся к окну. В комнату вливался сумеречный свет, который слабо освещал лица.

— Зажги лампу и закрой ставни, — сказал он Полю.

Мишлина опустила висячую лампу, неловко сняла стекло, которое звякнуло, задев за абажур. Она зажгла фитиль, но выкрутить его пришлось отцу самому. Глядя на невестку, он все время думал об умершей жене, о том, как ловко она со всем управлялась. Вспоминал, как спокойно ему жилось за ее спиной, потому что все заботы она брала на себя.

Поль закрыл ставни. Потом снова присел к столу, прикурил от окурка новую сигарету, а окурок погасил в пепельнице. Протянул пачку отцу, но тот отказался:

— Не надо, я только что курил… Знаешь, даже табак больше не доставляет мне удовольствия.

Опять воцарилось тягостное молчание. Между ними стояла невысказанная мысль о саде, где Поль собирался начать строить. Мысль была почти осязаемой, и отец это ясно чувствовал. Поль резко выдохнул дым, и тот низко разостлался над столом; потом, посмотрев на отца, он спросил:

— К чему тебе огород, раз ты уже не можешь его возделать?

Отец пожал плечами.

— Знаю. Земля быстро погибает, если ей не отдавать труд и время.

— И что ж, по-твоему, это хорошо, если все зарастет травой, если она заглушит даже то, что ты сумеешь посадить просто так, для развлечения?

— Конечно, нехорошо.

Отец не знал, что еще сказать. Как спросить Поля, что, собственно, он собирается делать.

— Вот ты говоришь о земле, — сказал он наконец, — а ведь в саду есть и фруктовые деревья, уход за ними пустяковый, а все-таки урожай большой бывает.

— Ну, если дело только в этом, ты отлично знаешь, что я не собираюсь лишать тебя дохода от продажи фруктов, деньги я тебе возмещу. Да и что у тебя растет перед домом? Раскидистая слива. Дерево уже старое и…

Отец прервал его:

— Старое-то старое, а как еще плодоносит. И сливы отличные.

Отец дорожил этим старым деревом, которое он сам посадил и за которым столько лет ухаживал.

— А потом, — продолжал он, — там и персиковые деревья есть, а уж они-то в полной силе.

— Слушай. Я не спорю. Ты сам прикинь, сколько ежегодно выручаешь за фрукты, и, если хочешь, я тебе выплачу эту сумму.

У отца перед глазами стоял его сад. Он вспоминал летние месяцы, сбор фруктов. Вспоминал труд, который он вложил в эту землю. Он представлял себе также, как у него захолонет сердце, когда он увидит грядки, заросшие травой. Он понимал, что у него недостанет духу оставаться безучастным свидетелем, что он все равно будет пытаться что-то сделать. А это означало трудную борьбу, которая его совсем доконает. Борьбу, из которой он, судя по всему, не выйдет победителем.

— Ты ведь знаешь, что деньги мне не нужны, — сказал он под конец. — Но, что ни говори, видеть, как перероют весь сад…

— Не преувеличивай. Ты отлично знаешь, что у тебя отрежут только узкую полоску земли.

Отец все еще не решался дать ответ, и Мишлина, складывавшая салфетку, чтобы положить ее в пустую корзину, спросила:

— Как вы предпочитаете, отдать белье в стирку прямо мне, сегодня, или же завтра — служанке?

— Я на прошлой неделе сделал постирушку, но, когда я качаю воду, у меня ломит поясницу.

— Вот видишь, и об этом ты тоже не подумал, — заметил Поль. — Ведь если я начну тут строительные работы, то прежде всего проведу воду. Если ты не хочешь прокладывать трубы до самого дома, я установлю тебе кран в углу сада.

— Ясно, я не позволю вести траншею через весь сад!

Отец почти выкрикнул эти слова. Поль поспешил его успокоить:

— Нет, нет, все сделают, как ты захочешь. Я прошу тебя об одном: разреши мне начать строительство гаражей… Только и всего.

Отец поднялся и подбросил полено в плиту, потому что стоявший на ней чайник уже не так громко пел свою песенку. Старик нарочно медлил. Не то чтобы он хотел выиграть время и поразмыслить, решение он уже принял. Просто он хотел получить хоть маленькую отсрочку. Пока он не дал ответа, сад принадлежит ему целиком. Старик знал, что слова, которые он произнесет, окончательно все решат. Слова эти уже сложились у него в голове, они готовы были слететь с языка, но у него не хватало духу их выговорить вслух.

Закрыв трубу, отец нагнулся, сгреб в кучку угли и сбросил в поддувало золу. Потом повесил кочергу на медный прут и с минуту смотрел, как она раскачивается. Он чувствовал, что сын и невестка не сводят с него глаз. Кочерга все еще чуть заметно подрагивала. Когда она повисла неподвижно, старик медленно повернулся к сыну, кашлянул и нетвердым голосом сказал наконец:

— Ладно… Раз тебе это так нужно, делай… Мне уже немного осталось жить, как-нибудь притерплюсь.

76

И снова отец переоценил свои силы. Он еще раз выказал себя человеком старого склада, который совсем не разбирается в теперешней жизни. Он-то воображал, что как-нибудь поутру в сад придут несколько землекопов, они повалят забор, и он сможет даже сохранить колья. Хорошие он оставит, а остальные пойдут на дрова и будут прекрасно гореть. Последний месяц до начала строительных работ он почти все время проводил на огороде у ближних грядок. Мало-помалу он привык к мысли, что здесь построят гаражи. Он даже приготовил позади дома место, куда будут свозить чернозем, который выбросят землекопы, роя котлован для фундамента. Он все заранее обдумал.

И вот однажды — это случилось в понедельник утром — отца разбудил рокот моторов, от которого содрогался дом. С минуту старик неподвижно лежал в постели, стараясь понять, откуда идет этот шум. Сквозь щели ставен в комнату проникал свет. Рокот доносился с улицы.

Отец выглянул в окно. Он судорожно вцепился в подоконник и пробормотал:

— Эх, черт!.. Эх, черт! Да как же это возможно!

Он не в силах был сдвинуться с места. Не в силах был ничего сказать.

Забор, ограждавший сад, исчез. На улице стоял грузовик, и какая-то огромная машина, названия которой отец не знал, вспарывала землю в его саду. Длинная рука на механических шарнирах сгибалась и разгибалась, железная челюсть, покачиваясь, вгрызалась в жирный чернозем, захватывала его чуть ли не тачками и ссыпала в кузов самосвала.

— Эх, черт! Да как же это возможно!

Старик спустился со ступенек крыльца, даже не успев накинуть куртку, и поспешил в сад.

Из окна ему видна была только часть строительной площадки, но теперь с дорожки он уже мог разглядеть, что вся левая сторона сада была разрыта больше чем на тридцать метров в длину. Рабочих было всего двое, не считая того, который сидел в кабине стального чудища с длинной рукой. Железная калитка была сорвана с петель, смята и валялась посреди дороги, идущей вдоль сада. Вся центральная дорожка была уже разрыта, и, чтобы выйти на улицу, отцу пришлось обходить рытвины. Когда он подошел настолько близко, что люди могли его услышать, он крикнул:

— Да что вы делаете?.. Вы, видно, спятили!

Рабочие оглянулись. Один из них шагнул навстречу отцу. Это был невысокий худой брюнет с черными усиками, на вид лет сорока. Из-за шума он не мог разобрать, что крикнул отец. Подойдя к старику, он спросил с сильным итальянским акцентом:

— Что вы сказали?

— Я говорю, что вы спятили. Что вы делаете? Ведь вы тут все уничтожили!

Человек явно удивился. Он повернулся к своему товарищу, который как стоял, так и продолжал стоять. Отец показал рукой на кузов самосвала, уже наполовину заполненный черноземом, из которого торчали колья от забора и проволока.

— Что вы собираетесь со всем этим делать?

— Свезем на свалку.

— Такую землю да на свалку… И зачем вы все так перерыли? Надо было выбрать столько, сколько требуется для фундамента… Прекратите, нельзя же так.