Сесилия Ахерн - Люблю твои воспоминания

• Название: Люблю твои воспоминания
• Автор: Сесилия Ахерн
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: ISBN 978-5-389-00521-1

Это история о двух незнакомых людях, получивших необъяснимую связь после проведения операции по переливанию крови… Джастин Хичкок, который отдал свою кровь для тайного переливания,неожиданно получает подарочную корзинку, в которой находится записка с благодарностью… Джойс Конвей нередко вспоминает такие родные ему мощеные переулки Парижа, но ведь она ни разу не была в Париже! Каждую ночь она видит во сне маленькую с длинными светлыми волосами девочку, но… она эту девочку не знает! А может всё же знает?… Но откуда приходят к ней  эти воспоминания? Как ей найти этого единственного, с кем она сможет обрести реальность?

---

— Отдышалась? — спрашивает Конор, продолжая похлопывать меня по спине.

— Да, — шепчу я, смущенная всеобщим вниманием. — Все прошло, спасибо. Огромное спасибо вам за помощь.

Люди медленно расходятся.

— Пожалуйста, успокойтесь и наслаждайтесь ужином. Я в порядке, честное слово. Спасибо. — Я быстро сажусь и вытираю с глаз потекшую тушь, пытаясь не обращать внимания на взгляды окружающих. — Господи, какая неловкость!

— Не неловкость, а странность, потому что ты даже ничего не съела. Ты просто говорила, а потом — бац! Начала кашлять.

Я пожимаю плечами и потираю горло:

— Видимо, что-то попало, когда я вдохнула. Подходит официант, чтобы убрать наши тарелки:

— Вам уже лучше, мадам?

— Да, спасибо, все хорошо.

Я чувствую толчок сзади, когда сосед наклоняется к нашему столику:

— Знаете, мне сначала показалось, что вы собрались рожать, ха-ха! Правда, Маргарет?! — Он смотрит на свою жену и смеется.

— Нет, — говорит Маргарет, ее улыбка быстро гаснет, а лицо краснеет. — Нет, Пэт.

— А? — Он в замешательстве. — Во всяком случае, так подумал. Поздравляю, Конор. — Он подмигивает внезапно побледневшему Конору. — На следующие двадцать лет о сне можно было бы забыть, вы уж мне поверьте. Наслаждайтесь ужином. — Он поворачивается к своему столику, и мы слышим, как они с женой в пол голоса переругиваются.

Конор меняется в лице, он тянется через стол и берет меня за руку:

— Пожалуйста, не обращай внимания!

— Не все еще знают, что со мной произошло, — и спорю я и безотчетно кладу руку на свой плоский живот. — Я практически ни разу не смотрела на себя и зеркало, с тех пор как вернулась домой. У меня нет времени смотреть.

Конор издает соответствующие ситуации утешительные звуки, я слышу слова «красивая», «привлекательная» и останавливаю его. Он должен меня услышать. Я хочу, чтобы он знал: я не пытаюсь быть привлекательной или красивой, а в виде исключения хочу выглядеть такой, какая я есть. Хочу рассказать ему, что чувствую, когда заставляю себя взглянуть в зеркало и рассмотреть свое тело, которое теперь ощущаю как пустую скорлупу.

— О Джойс! — Он сильнее сжимает мою руку, пока я говорю, обручальное кольцо, впиваясь в кожу, причиняет боль.

Обручальное кольцо есть, а брака нет.

Я поворачиваю запястье, чтобы он понял, что нужно ослабить хватку. А он вместо этого отпускает мою руку. Знак.

— Конор, — произношу я, бросаю на него взгляд и понимаю, что он знает, что я собираюсь сказать. Он уже видел этот взгляд раньше.

— Нет, нет, нет и нет, Джойс, не надо сейчас заводить этот разговор. — Он поднимает руку, словно защищаясь. — Ты — мы — и так через многое прошли за эту неделю.

— Конор, давай не будем больше закрывать на это глаза. — Я наклоняюсь вперед, мой голос настойчив. — Нам нужно разобраться с нашими отношениями сейчас, или мы и не заметим, как пройдет десять лет, и каждый день нашей несчастливой жизни мы будем представлять себе, как все могло бы быть.

В течение последних пяти лет мы столько раз обсуждали наши отношения, что я и теперь жду от Конора привычных возражений типа: никто и не говорит, что в браке должно быть легко, и не надо ожидать, что так будет, мы дали друг другу клятву, брак — это на всю жизнь, и он намерен работать над этим. Спасайте то, что можно спасти, — вот какую идею проповедует мой странствующий супруг. Я разглядываю отражение люстры в своей десертной ложке в ожидании его обычных комментариев. Через несколько минут понимаю, что они так и не прозвучали. Я поднимаю глаза и вижу, что он борется со слезами и кивает, похоже, соглашаясь со мной.

Я перевожу дыхание. Вот и все.

Джастин внимательно изучает меню десертов.

— Тебе этого нельзя, Эл. — Дорис вырывает меню из рук мужа и захлопывает его.

— Почему? Мне что, даже прочитать его нельзя?

— У тебя холестерин повышается от одного только чтения.

Пока они препираются, Джастин погружается н свои мысли. Ему тоже не стоит есть десерт. После развода он позволил себе расслабиться и вместо привычной ежедневной зарядки использовал еду как утешение. Да, действительно не стоит есть сладкое, однако его глаза замирают на одном из названий в меню как хищник при виде добычи.

— Вы будете десерт, сэр? — спрашивает официант.

Давай же.

— Да, я буду…

— Бананово-карамельный торт, пожалуйста, — вытачиваю я официанту, совершенно неожиданно для себя.

У Конора от удивления открывается рот.

О господи! Мой брак только что распался, а я заказываю десерт. Я закусываю губу и пытаюсь сдержать нервную улыбку.

Съем кусок торта и произнесу тост: за начало чего-то нового!

Чем бы оно ни оказалось.

Глава десятая

Заливистый звон дверного колокольчика приветствует меня в скромном доме моего отца. Громкий звук плохо соответствует небольшому домику с двумя комнатами внизу и двумя наверху, да и отцу как-то не подходит.

Этот звук отбрасывает меня назад в прошлое, когда я ребенком жила в этих стенах. Тогда я определяла посетителей по тому, как они звонят в дверь. Короткие пронзительные звуки говорили мне, что мои приятели, не доросшие до того, чтобы дотянуться рукой, подпрыгивают, пытаясь нажать на кнопку. Быстрые и слабые трели предупреждали, что на улице жмутся мои ухажеры, испуганные тем, что объявили о факте своего существования, не говоря уже о своем приходе, моему отцу.

Неравномерные бесчисленные звонки, раздававшиеся поздно ночью, означали, что папа вернулся из паба без ключей.

Радостные игривые мелодии сопровождали визиты родственников по праздникам, а короткие громкие и многократно повторяющиеся сигналы, напоминающие пулеметную очередь, предупреждали нас о приходе коммивояжеров. Я еще раз нажимаю на кнопку, но не только потому, что в десять часов утра дом безмолвен и в нем не заметно движения, — я хочу знать, как звучит мой звонок.

Извиняющийся, короткий и невыразительный. Как будто ему неловко, что кому-то придется его услышать. Мой звонок говорит: «Прости, папа, прости, что беспокою тебя. Прости, что твоя тридцатитрехлетняя дочь, от которой, как ты думал, ты уже давно избавился, вернулась домой после того, как развалился ее брак».

Наконец я слышу какие-то звуки и вижу сквозь искривляющее стекло, как папа, похожий на зловещую тень, хромая, приближается к двери.

— Прости, дорогая, — говорит он, открывая. — В первый раз я не услышал тебя.

— Если ты не слышал, то откуда знаешь, что я звонила? Он безучастно смотрит на меня, затем вниз, на чемоданы у моих ног:

— Что это?

— Но ведь… ты же сказал, что я могу какое-то время побыть здесь.

— Я думал, ты имеешь в виду — до конца этой телеигры «Обратный отсчет».

— Ох… Вообще-то я надеялась остаться немного дольше.

— Судя по всему, ты будешь здесь еще долго после того, как я умру. — Он осматривает чемоданы. — Входи, входи. А где Конор? Что-то случилось с домом? У вас опять завелись мыши, да? Сейчас для них самый сезон, так что вы должны были держать двери и окна и крытыми. Закрываю все отверстия, вот что я делаю. Я покажу тебе, когда мы войдем и устроимся. И Конору нужно показать.

— Папа, я никогда не приезжала сюда пожить из-за| мышей.

— Все когда-то случается в первый раз. Твоя мать обычно так делала. Она их ненавидела. Переезжала на несколько дней к твоей бабушке, пока я бегал здесь, как тот кот из мультика, пытаясь их поймать. Его звали Том или Джерри, да? — Он сильно зажмуривается, вспоминая, затем снова открывает глаза. — Не помню. Никогда не знал, кто из них кто, но, черт возьми, мыши это знали, когда я бегал за ними. — Подняв вверх кулак, он застывает на несколько мгновений с отважным видом, захваченный этой мыслью, потом неожиданно опускает руку и вносит мои чемоданы в прихожую.

— Папа, — разочарованно говорю я, — я думала, ты меня понял, когда мы говорили по телефону. Мы с Конором разошлись.

— Разо… что?

— Разошлись.

— С кем?

— Друг с другом.

— Что ты такое говоришь, Грейси?

— Джойс. Мы больше не вместе. Мы расстались. Он ставит чемоданы у завешанной фотографиями стены, которая должна представить любому посетителю, переступившему порог, краткий курс истории семьи Конвей.

Папа в детстве, мама в детстве, папа с мамой, когда они начали встречаться, свадьба, мои крестины, причастие, бал дебютанток и свадьба. Поймай мгновение, вложи в рамку и выстави на всеобщее обозрение — таков образ мыслей моих родителей. Интересно, какие критерии люди выбирают, чтобы решить, какое мгновение значит больше, чем все остальные?

Ведь вся жизнь состоит из мгновений! Мне нравится думать, что лучшие моменты моей жизни из головы текут по моей крови в свое собственное хранилище памяти, где их никто не сможет увидеть, кроме меня.