Олег Козинкин - Кто проспал начало войны?

• Название: Кто проспал начало войны?
• Автор: Олег Козинкин
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-073800-7

Существующая вот уж скоро 40 лет основная «Догма» о начале ВОВ, рожденная «Решениями 20 съезда» и «Воспоминаниями» маршала Жукова, гласит — трагедия 22 июня произошла потому что Сталин, «боявшийся» Гитлера (и «веривший» ему!) запретил нашим генералам приводить войска западных округов в боевую готовность, что в итоге привело к тому, что бойцы Красной армии встречали Войну в своих казармах спящими…

Однако опубликованные на сегодняшний день документы НКО и ГШ последних мирных дней, мемуары многочисленных участников тех событий (от маршалов до рядовых командиров) позволяют утверждать — за неделю до 22 июня нарком обороны СССР С.К. Тимошенко и начальник Генштаба Г.К. Жуков, по прямому указанию главы правительства СССР И.В. Сталина подписали и отправили в западные округа Директивы и приказы о приведении в полную боевую готовность войск этих округов! Были приняты все необходимые меры, выполненные все возможные в той ситуации мероприятия к отражению неизбежной Агрессии гитлеровской Германии! Была известна точная дата нападения — 22 июня, которая также сообщалась командованию западных округов!

---

Рокоссовский пишет также, что еще во время его службы в Приморье и Забайкалье в 1921–1935 годах, в приграничных округах «…имелся четко разработанный план прикрытия и развертывания главных сил; он менялся в соответствии с переменами в общей обстановке на данном театре. В Киевском Особом военном округе этого, на мой взгляд, недоставало…»

А это уже из тех воспоминаний К.К. Рокоссовского, что были вырезаны при первом издании его книги «Солдатский долг» в 1969 году:

«…Служба в Красной Армии, в войсках, располагавшихся в приграничных районах, многому меня научила. Во всяком случае, имел полное представление обо всех мероприятиях, проводимых в войсках, в задачу которых входило обеспечение (прикрытие) развертывания главных сил на случай войны. Боевая готовность этих войск всегда определялась не днями, а часами…

…Довольно внимательно изучая характер действий немецких войск в операциях в Польше и во Франции, я не мог разобраться, каков план действий наших войск в данной обстановке на случай нападения немцев…»

Обратите внимание, как интеллигентно Константин Константинович указывает, что, по его мнению, в Киевском Особом военном округе отсутствует План прикрытия госграницы! Или же этот план есть, но он о нем почему-то ничего не знает…

Но тогда получается, что командир 9-го механизированного корпуса резерва КОВО генерал-майор К.К. Рокоссовский вообще не ставился командованием Киевского округа в известность о начавшемся выдвижении частей первого и второго эшелонов, и даже о том, что его корпус должен начать некие приготовления или выдвижение в район сосредоточения корпуса после 18 июня?!

Не упоминает Рокоссовский и о майской Директиве Генерального штаба, о которой Баграмян пишет как о том самом варианте «Плана прикрытия». Но генерал-майор, командир мехкорпуса приграничного округа, просто обязан был знать содержание майской Директивы Генштаба, что расписывает действия округа в случае нападения. По крайней мере — «в части, его касающейся».

Получается, что командование Киевского округа не довело до сведения Рокоссовского, — командира 9-го механизированного корпуса, начальника Новоград-Волынского гарнизона, — ни майскую Директиву Москвы, ни окружной «План прикрытия», отработанный на ее основе, ни приказ из Москвы от 15 июня?! Как командира части резерва, под командованием которого находится две танковые и одна механизированная дивизии, его обязаны были поставить в известность 15 июня, когда началось выдвижение к границе стрелковых частей второго эшелона! Это же не простые маневры, проводимые по воле командующего округом, это была команда из Москвы, и дело шло к войне! Но этого вообще нет в воспоминаниях маршала…

Читая дальше воспоминания Баграмяна и дойдя до событий 18 июня, когда в округа пошли телеграммы о приведении частей этих округов в боевую готовность, видно, что Баграмян либо об этой телеграмме тоже «ничего не знает», либо лукавит. Ведь его «воспоминания» писались уже после издания «официально утвержденной» версии начала войны от Г.К. Жукова, по которым войска западных округов приводились в полную боевую готовность только в ночь на 22 июня, а до того никаких команд из Генштаба и Наркомата обороны не поступало. Однако об одной телеграмме из Генштаба Баграмян сообщает:

«..В то же утро (19 июня) из Москвы поступила телеграмма Г.К. Жукова о том, что Народный комиссар обороны приказал создать фронтовое управление и к 22 июня перебросить его в Тарнополь. Предписывалось сохранить это «в строжайшей тайне, о чем предупредить личный состав штаба округа».

…По нашим расчетам, все фронтовое управление перевезти автотранспортом было не только трудно, но и слишком заметно. Поэтому было решено использовать и железную дорогу. Командующий округам приказал железнодорожный эшелон отправить из Киева вечером 20 июня, а основную штабную автоколонну — в первой половине следующего дня.

— А как насчет войск? — спросил я у начальника штаба.

— Пока поступило распоряжение лишь относительно окружного аппарата управления. А вам нужно, не теряя времени, подготовить всю документацию по оперативному плану округа, в том числе и по Плану Прикрытия госграницы, и не позднее двадцать первого июня поездом отправить ее с надлежащей охраной в Генеральный штаб. После этого вместе со своим отделом выедете вслед за нами на автомашинах, чтобы не позднее семи часов утра двадцать второго июня быть на месте в Тарнополе.

Я, естественно, выразил удивление, что командование выезжает на командный пункт без оперативного отдела: ведь случись что, оно не сможет управлять войсками, не имея под рукой ни офицеров-операторов, ни специалистов скрытой связи. Но предложение оставить со мной двух-трех командиров, а остальных во главе с моим заместителем отправить одновременно с Военным советом не было одобрено Пуркаевым. В этом нет необходимости, пояснил он: к утру 22 июня оперативный отдел будет уже в Тарнополе. а до этого вряд ли он потребуется.

…Вечером 20 июня мы проводили отправлявшихся поездом, а в середине следующего дня — уезжавших на автомашинах.

…В субботу (21 июня) мы закончили отправку всех срочных документов в Москву. К подъезду штаба округа подкатило несколько автобусов и грузовых машин.

..Я ехал на легковой машине в голове колонны. Бегло просмотрел газеты, в которые так и не удалось заглянуть днем. На страницах не было ничего тревожного.

И все же на душе было беспокойно. Видимо, потому, что я и мои помощники знали значительно больше, чем сообщалось в газетах.

…Непредвиденные задержки срывали график марша. Назревала угроза, что к 7 часам утра (22 июня) я не сумею привести свою автоколонну в Тарнополь. Привитое в армии стремление к точному выполнению приказа не позволяло мириться с этим. К тому же всю ночь мучила мысль, что на рассвете может разразиться война. Приказываю ускорить движение. Рассвет застал нас неподалеку от Бродов — небольшого, утопающего в зелени украинского местечка. Здесь мы сделали очередную десятиминутную остановку.

…Возвратившись в голову колонны, я собирался уже подать сигнал «Вперед», как вдруг в воздухе над Бродами послышался гул. Все подняли головы, вглядываясь в небо. Мы знали, что здесь у нас аэродром, на котором базируются истребители и штурмовики. Что-то рано наши летчики начали свой трудовой день…

…Но послышались гулкие взрывы…» Началась война.

Вряд ли И.Х. Баграмян обладал даром «предвидения»; скорее всего, он тоже точно знал, что 22 июня начнется война (Кирпонос вообще прямо заявил: «…к утру 22 июня оперативный отдел будет уже в Тарнополе, а до этого вряд ли он потребуется»). Ну, а дальше он сообщает о состоянии дел с мехкорпусами второго эшелона: «…большинство соединений прикрытия (части первого эшелона) было рассредоточено в значительном удалении от государственного рубежа, а корпуса второго эшелона находились от него в 250–300 километрах. Удастся ли задержать врага (частями прикрытия)? Иначе отмобилизование корпусов второго эшелона будет сорвано, и им придется вступить в сражение в их нынешнем состоянии — с большим некомплектом в живой силе и технике…».

Как же можно было удержать немцев стрелковыми корпусами первого эшелона, что в этот день тоже все еще были на марше и так и не вышли в свои районы обороны? А «корпуса второго эшелона» КОВО, находившиеся от границы «в 250–300 километрах» (те самые пять стрелковых корпусов общей численностью около 200 тысяч штыков и четыре механизированных корпуса общей численностью около 150 тысяч бойцов), к воскресенью 22 июня действительно были рассредоточены на «значительном удалении от государственного рубежа» — были также все еще на марше.

(Примечание. Баграмян также сообщает, что документацию по «Плану прикрытия госграницы» в КОВО подготовили для отправки на утверждение в Генштаб только… к 19–20 июня! Хотя срок исполнения «Плана прикрытия» для КОВО был установлен — к 25 мая 1941 года! И об этом подробнее в следующей главе…)

Пограничники, конечно, проявляли чудеса героизма, но немцы просто обходили заставы и шли дальше, и реально небольшая горстка пограничников и немногочисленные приграничные части никак не могли задержать вермахт на границе на несколько дней. Стрелковые корпуса вступали в бой с немцами на марше, разрозненно, частями, не подготовив оборонительных позиций, пехота против танковых клиньев вермахта. Воинские части первого эшелона немцы просто намотали на гусеницы.

Перечитайте воспоминания командира механизированного корпуса в КОВО генерал-майора К.К. Рокоссовского. Как он встретил войну, как уже после 22 июня ломал замки на складах, чтобы получить оружие и боеприпасы (поскольку руководство баз и складов также не было поставлено в известность своим командованием о возможном нападении, и в воскресенье 22 июня люди отсутствовали на рабочих местах), как реквизировал грузовики… При этом автомобили для своего мехкорпуса Рокоссовский реквизировал в соседнем городке, в 60 км от места дислокации штаба корпуса.