Коллектив авторов - Полдень, XXI век (сентябрь 2011)

• Название: Полдень, XXI век (сентябрь 2011)
• Автор: Коллектив авторов
• Издательство: Литагент «Вокруг Света»30ee525f-7c83-102c-8f2e-edc40df1930e
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-98652-359-0

В номер включены фантастические произведения: «Кафа (Закат земли)» Геннадия Прашкевича, «Как я провела выходные» Оксаны Романовой, «Навигатор «Принцессы»» Ильдара Валишина, «Памяти товарища Д.» Сергея Вербина, «Голубое стеклышко» Юстины Южной, «Сученыш» Олега Кожина, «Домик» Татьяны Шипошиной, «Верлиока» Ольги Дорофеевой, «Синие цветы» Александра Голубева.

---

Хипподи прикрикнул на овцу, та обиженно удалилась.

А зря победители не спешили. Уже через полчаса, когда победное кофепитие на палубах и в трюмах было в самом разгаре, безобразные глиняные горшки с большой точностью полетели в триремы. Взвыли военные дудки, забегали надсмотрщики, хлопая бичами, загремели цепи якорей. На ближней к берегу триреме, прикрываясь кожаным щитом, особенно яростно орал лоснящийся черный воин. Хипподи, выдвиженец жреца Таху, давно мечтал о таком рабе. Хипподи приплясывал от удовольствия, видя, как глиняные горшки, выброшенные упругими сильными лапами катапульт, разбивались на деревянных палубах, ударяли в паруса, оставляя на них желтые и красные вонючие потеки. Все говно столицы летело в самодовольный флот победителей. Канализационные трубы заранее подвели к специальным колодцам, теперь там специальные черпаки так и мелькали. Жаркий влажный ветер, разворачиваемый массивами перегретой горы, всю вонь сносил на опозоренный флот. Даже рыбы бежали от вонючих трирем, от грязных таранов, вонючих парусов, спешно снимаемых, выбрасываемых за борт. Пятнадцать катапульт в упор расстреливали чужие триремы, а уже на выходе из бухты в зловонной, сгустившейся жаре по главному кораблю ударили три резервных. Одна из трирем в отчаянии выскочила на острые приглубые камни, воины и моряки орали, спасались вплавь, а разбившаяся трирема тяжело осела на правый борт и затонула. Гребцы, прикованные к веслам, захлебнулись прежде, чем кто-то кинулся бы им помочь.

Никто, впрочем, и не кинулся.

Бог аталов Шамаш – в каменных галифе и в каменной гимнастерке, в каменных гармошкой сапогах, в наброшенной на тяжелые плечи шкуре морского барана, молча смотрел на мерцающую под солнцем воду.

«Я – вчера. Я знаю завтрашний день».

Перепончатая рука бога была прижата к груди.

Он сдерживал гнев, но вулкан за Большим храмом уже опять дымился, с черных отрогов несло влажным сернистым жаром, из северного жерла вылетали, клубясь, тучи серого пепла, вязкая лава алым раскаленным тестом выдавливалась из черных провалов, прихотливыми каменными ручьями спускалась к морю. Иногда слышался шум из боки, нового небольшого кратера, над этой бокой клубился белый дым с удушливым сернистым запахом. Иногда слышалось бульканье, будто вулкан захлебывался.

Никогда морские народы не испытывали такого унижения.

Задыхаясь от невыносимой вони, удушающей влажной жары и бессильной ярости, они отдали якоря в отдалении от неприветливых черных берегов и занялись срочной помывкой загаженных палуб и парусов, тревожно вглядываясь в собирающиеся над бухтой тучи. Они и раньше слышали об аталах разное. Например, о прирученных хищных рептилиях, которых аталы якобы пускают из клеток в бухту – лакомиться незваными пришельцами. Но рептилий можно отогнать гарпунами. Гораздо страшней специально обученные пловцы, умеющие незаметно подплыть к триремам и поджечь их веществом, не гаснущим даже в воде. Пловцы натирают плечи особой мазью и даже днем среди солнечных бликов неразличимы. Но даже невидимых пловцов можно вычислить по водяным дорожкам и перебить стрелами. Гораздо страшнее мохнатый народ, не понимающий слов, не признающий ни богов, ни власти. Эти полулюди ходят в звериных шкурах, из оружия владеют только ножом и дубиной, но их сами аталы боятся. Говорят, мохнатые иногда спускаются к одиноким, вынесенным на каменные террасы храмам и мочатся на каменные сапоги Хранителя бездны. Правда, Шамаш мудро не замечает такого святотатства или не хочет его замечать, связываться с диким народом. Если бы заметил, ударил золотым трезубцем. Но, прижав каменную перепончатую руку к каменной груди, Хранитель бездны смотрит вдаль – в серебрящееся море, потому что настоящая опасность приходит только оттуда.

Идея с горшками принадлежала Хипподи.

Он радовался. Отогнанный флот существенно увеличил вес его монеты.

Теперь Хипподи был уверен в близком успехе: он, наконец, получит рабов – черного и белого. Хипподи радовался предстоящей встрече с жрецом Таху. «Если у кого-то в Кафе есть неведомые мысли, необычные изречения, – так скажет жрец, щуря голубые глаза, сплетая тонкие пальцы, – если кто-то в Кафе выражает мысли и изречения чужими словами, раньше не бывшими ни у кого в ходу, Шамаш должен знать это. Если среди граждан Кафы распространяются необычные повторения, Шамаш должен знать это. Изречения, однажды сказанные, уже сказаны, повторять их – противно Хранителю бездны. То, что слышал, рассказывай только мне, – негромко скажет жрец Таху. – Рассказывай так, как слышал, ничего не отнимая и не прибавляя».

После таких своих слов жрец Таху непременно добавит: «Смотреть мало, надо видеть. Хранитель бездны должен знать то, чего не знают другие. Кто-то откровенное скажет – другу или жене, а Шамаш должен знать. Кто-то в гневе и одиночестве произнесет нехорошее чужое повторение, Шамаш должен знать. Никто ничего не слышит, никто ничего не видит, но ты – уши Шамаша, Хипподи, ты его глаза, ты приносишь мне увиденное и услышанное, а я извещаю Шамаша».

Потом жрец Таху спросит: «О чем сегодня говорят на набережных, на гипподроме, у колодцев, у вечерних костров?»

А Хипподи ответит: «О том говорят, что страна скоро будет разграблена. А из последних чистых колодцев воду разберут морские народы. В стране вспыхнут мятежи, а всё хорошее улетит».

Жрец Таху не поверит: «Всё хорошее улетит?»

«Так говорят, – подтвердит Хипподи. – У вечерних костров, и на гипподроме, и у колодцев, и на разрушенных набережных. Даже рабы. И еще говорят, что будет разрушено все находящееся, а полевые плоды исчезнут, а солнце будет светить час в сутки, и то не всегда. А из Пирамиды выйдут духи рабов. Заклинания не устоят, как не устояли Главные ворота. Против духов нет дверей, нет запоров. Они проползают, как звери, протекают, как воздух, чтобы мучить людей, пожирать плоть, пить кровь, вливать яд в жилы».

Жрец Таху будет кивать.

Они будут обсуждать проигранную войну, совсем как равные.

Они будут говорить о сдерживаемом гневе Хранителя бездны, а потом успокоятся и заговорят о будущих торжествах. Жрец Таху сядет на каменный сапог бога Шамаша, и тонкие уши жреца будут розово просвечивать на солнце. Это хорошо. Рядом Бассейн. В Бассейне – монета Хипподи. Она похожа на все остальные, но это его собственная монета! Она принадлежит только ему. Она покрыта знаками, говорящими об особых заслугах наблюдателя Хипподи. Чудесные знаки красивой спиралью стягиваются к центру терракотового диска. Жрец Таху, конечно, поймет мысли Хипподи, он вспомнит о горшках с их ужасным наполнением и произнесет: «Теперь морские народы переживают большой позор».

Хипподи скромно опустит глаза: «Кто придумал такое унижение для морских народов?»

Жрец уважительно ответит: «Добрый атал».

«Значит, вес его монеты увеличился?»

Жрец кивнет. И будет смотреть в мерцающее море.

И будет подсчитывать короткие мачты чужих трирем.

Да, конечно, будет думать он, добрый атал достоин. Морские народы не боятся огня и каменных ядер, зато испугались безобразных глиняных горшков с говном. Только вот что плохо: канализационные колодцы почти пусты. Аталы питаются скромно, сейчас это недостаток.

Тогда Хипподи смиренно предложит: «Пусть рыбаки не выкидывают лежалых морских ежей. Пусть рыбаки доставляют вчерашний улов ежей и мидий прямо на гипподром. Не обязательно тухлых, но пусть полежавших на солнце. На влажной большой жаре, как сейчас, желудки людей работают весело, но неправильно, и выдают наружу даже больше того, что ими потреблено. Лишь бы не подвели гончары. Горшков понадобится много».

«Если морские народы захватят столицу аталов, – одобрительно покачает головой жрец, – первым они повесят доброго атала, придумавшего для них такое большое унижение».

И, наконец, спросит: «Чего ты хочешь?»

«Двух рабов, – ответит Хипподи. – Белого и черного».

Конечно, он постарается скрыть жгучую страсть, постарается принизить значимость своего желания, возьмет себя в руки, будет выглядеть скромным, даже смиренным, но жрец уловит блеск его глаз. Он возьмет левую руку Хипподи и медленно обнюхает ее. Столица аталов вечна. В нее никогда не входили враги. Хипподи разбинтует пальцы. Кафа вечна. Лизнув указательный палец Хипподи, жрец Таху одобрительно отпустит его руку и глаза у него повеселеют, а уши начнут розоветь не только от солнца. Бог Шамаш, великий Хранитель бездны, не допустит, чтобы морские народы когда-нибудь поднялись по лестницам на каменные набережные Кафы.

Лишь бы не подвели гончары.

Да, конечно, столицу можно сжечь, ее можно затопить, но жизнь Кафы всегда неизменна. Даже собака, бегающая по столице аталов, не может быть убита. Пусть страшно трясется земля, дымит гора, посыпает землю серым пеплом, пусть и впредь придется кормить аталов тухлыми морскими ежами или лежалыми мидиями, женщины столицы неизменно будут благоухать. Жасмин и миндаль, розы и базилик, разные душные растения, цветочные масла – всё должно отражаться в знаках, придумываемых мастерами. На синем плече каждого атала должны возникать немыслимой красоты звезды и кольца. Это успокаивает в самые темные времена. Красота рассеивает мрак. Морские народы устрашатся мрачного Хранителя бездны, его каменной воли. Стыдясь пережитого, они перестанут заходить в окрестные порты и рассеются по морям. И когда опозоренные триремы уйдут, наконец, на выстроенные заново набережные выйдут чудесные женщины аталов. Вчера они дружно таскали к катапультам безобразные глиняные горшки, а сегодня их окружает только аромат роз.