Герман Гессе - По следам сна

• Название: По следам сна
• Автор: Герман Гессе
• Издательство: АСТ
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2004

Сборник притч, собрание сказок или причудливая автобиография? Пусть каждый решит для себя сам.

Так называемая «Поздняя проза» Германа Гессе во всем своем блеске и великолепии.

---

«Если случится, что душа твоя занедужит и забудет о том, что ей надобно для жизни, а ты захочешь узнать, что ей нужно и чего она ждет от тебя, тогда очисти свое сердце от всего лишнего, задержи дыхание» и так далее.

Ему удалось сосредоточиться лучше, чем во время прежних попыток. Он точно следовал указаниям, и чувство подсказало ему, что как раз наступил такой момент, когда душа его оказалась в опасности и забыла о самом важном.

После хорошо знакомых ему простейших дыхательных упражнений по системе йогов он почувствовал, как внутри него что-то происходит, как в самом центре его головы образуется небольшое углубление, маленькая темная полость. С нарастающим пылом он сосредоточил внимание на этой полости величиной с орех, называемой также «материнским лоном». Полость начала медленно освещаться изнутри, свет становился все ярче, и взгляду Эдмунда четко и ясно открылся образ того, что ему нужно для жизни. Увиденное не испугало его, он ни на миг не усомнился в истинности изображения; в глубине души он ощущал, что изображение говорит правду, что оно не показывает ему ничего, кроме «забытой» внутренней потребности его души.

От изображения исходила неведомая Эдмунду сила, он радостно и без колебаний последовал указанию и совершил поступок, прообраз которого увидел в полости. Открыв смеженные во время медитации глаза, он поднялся со скамейки, сделал шаг вперед, протянул руки, сомкнул их на горле профессора и сжимал до тех пор, пока не почувствовал, что все кончено. Опустив задушенного на пол, он обернулся и только теперь вспомнил, что он не один. На лбу его смертельно бледного товарища, сидевшего на скамейке, выступили капельки пота, он в ужасе смотрел на Эдмунда.

— Все исполнилось слово в слово! — радостно воскликнул Эдмунд. — Я очистил свое сердце, задержал дыхание, сосредоточился мысленно на полости в голове, сверлил ее взглядом до тех пор, пока не проник внутрь, и тут передо мной возникла картина: я увидел учителя и себя самого, увидел, как мои руки смыкаются на его горле и все остальное. Как-то само собой вышло, что я повиновался изображению, мне не надо было прилагать никаких усилий и принимать решений. И теперь на душе у меня так хорошо, как никогда в жизни!

— Послушай, — закричал его товарищ, — приди же наконец в себя, опомнись! Ты убил человека! Ты убийца! За это они тебя казнят!

Эдмунд не слушал его. Слова товарища не доходили до его сознания. Он тихо произнес слова заклинания: «мара пегиль трафу гноки» — и увидел не мертвых или живых учителей, а открывшуюся перед ним бесконечную ширь мира и жизни.

О степном волке

Предприимчивому хозяину небольшого зверинца удалось на недолгое время заполучить знаменитого степного волка Гарри. Он обклеил афишами все тумбы в городе, надеясь на наплыв посетителей в свой балаган, — и в этих расчетах не обманулся. Повсюду только и разговоров было что о степном волке, слухи об этом звере живо обсуждались людьми сведущими и образованными, каждому из которых было известно о нем либо то, либо это, и мнения о степном волке разделились. Некоторые полагали, что такое существо, как степной волк, — явление в высшей степени опасное и неприятное, с какой стороны ни посмотри, он-де издевается над почтенными гражданами, срывает изображения рыцарей со стен очагов культуры и даже посмеивается над Иоганном Вольфгангом фон Гёте; а поскольку для этого степного зверя нет ничего святого и его поведение заразительно действует и возбуждает часть молодежи, пора наконец сплотиться и покончить со степным волком: пока он не будет убит и закопан в землю, покоя не жди. Эта простая, доходчивая и, скорее всего, правильная мысль разделялась тем не менее отнюдь не всеми. Образовалась и другая партия, которая считала, что хотя степной волк существо и небезопасное, однако он обладает не только правом на жизнь, нет, у него есть сверх того своя моральная и социальная миссия. В груди каждого из нас, утверждали высокообразованные сторонники этой партии, таинственным и необъяснимым образом живет степной волк. Груди, на которые указал при этих словах оратор, были почтеннейшими грудями светских дам, жен адвокатов и промышленников, и груди эти были покрыты шелковыми блузками и модными жилетами. Каждому из нас, говорили эти либерально мыслящие люди, в глубине души присущи чувства, побуждения и страсти степного волка, они нам хорошо знакомы, каждому из нас приходится бороться с ними, каждый из нас, если угодно, всего лишь бедный, воющий, голодный степной волк. Вот так и рассуждали о степном волке люди в шелковых рубашках и блузках, того же мнения придерживались многие официальные критики, прежде чем надеть свои фетровые и велюровые шляпы, тяжелые пальто и роскошные меховые шубы, сесть в свои автомобили и вернуться к делам в конторах и редакциях, врачебных кабинетах и кабинетах директоров заводов. Как-то вечером один из них после стаканчика виски предложил даже основать клуб степных волков.

В тот день, на который было назначено открытие новой программы в зверинце, там собралось много народа, которому не терпелось воочию увидеть злополучное животное; за допуск к его клетке брали дополнительную плату. Это была маленькая клетка, раньше в ней обитала преждевременно умершая пантера. Антрепренер ее несколько переоборудовал. Ему, человеку, как уже говорилось, предприимчивому, пришлось столкнуться с немалыми трудностями: как-никак этот степной волк — животное все же не совсем обычное. Подобно тому как в груди господ адвокатов и фабрикантов под рубашками и фраками якобы жил степной волк, так и в широкой, покрытой густой шерстью груди волка скрывался человек — с его сложными чувствами, моцартовскими мелодиями и тому подобным. Отдавая дань необычным обстоятельствам и ожиданиям публики, умный антрепренер (а для него уже много лет не составляло тайны, что самые дикие звери не столь прихотливы, опасны и коварны, как публика) придал клетке несколько странный вид жилища человека-волка. С одной стороны, клетка как клетка, с железными прутьями и соломой на полу; но на одной из стен висело ампирное зеркало, а посреди клетки стояло маленькое пианино с открытой клавиатурой. В углу же, на слегка скособочившейся этажерке, возвышался гипсовый бюст короля поэтов Гёте.

В самом же звере, возбуждавшем всеобщее любопытство, вообще-то не было ничего примечательного. Он выглядел точь-в-точь как и подобает выглядеть степному волку, lupus campetris. Большую часть времени он неподвижно лежал в углу, как можно дальше от зрителей, облизывая передние лапы, и глядел прямо перед собой, словно видел не железные прутья клетки, а всю необозримую степь. Время от времени поднимался и ходил по клетке туда-сюда, и тогда пианино покачивалось — пол-то был неровным, да и король поэтов с сомнением покачивал головой. На посетителей волк внимания почти не обращал, и большинство из них были его поведением обескуражены. Хотя и в этом отношении полного единодушия не было. Многие говорили: ничего особенного, зверь как зверь, и что такого примечательного можно найти в обыкновенном тупом хищнике? Волк — и точка. И вообще зоологии такое понятие, как «степной волк», неизвестно. Другие же возражали: у зверя-де красивые глаза и вся его стать исполнена удивительной одухотворенности, от сочувствия к нему просто сердце сжимается. Эти несколько умников прекрасно понимали, что такие слова о степном волке с полным правом можно было бы отнести и ко всем остальным обитателям зверинца.

После обеда к тому огороженному месту зверинца, где стояла клетка с волком, подошло трое — двое детей и их воспитательница. Они задержались дольше других. Красивой и молчаливой девочке было лет восемь, а рослому мальчику двенадцать. Дети понравились степному волку, кожа их пахла юностью и здоровьем. Он то и дело поглядывал на стройные ножки девочки. Ну а гувернантка? Нет, та была совсем другой. На нее он почти не обращал внимания.

Чтобы оказаться поближе к красивой девчушке и вдыхать ее запахи, волк Гарри лег вплотную к прутьям широкой стороны клетки. Радуясь присутствию обоих детей, он лениво прислушивался к тому, что эти трое о нем говорили. Гарри их заинтересовал, и переговаривались они очень живо. Мальчик, паренек крепкий и боевой, был совершенно согласен с теми суждениями, которые слышал дома от отца. Этому волчище, говорил он, в клетке зверинца самое место. А вот выпустить его на волю было бы непростительной глупостью. Можно, конечно, попытаться его приручить, заставить, к примеру, бегать в упряжке, как полярные лайки, только вряд ли это удастся. Нет, сам он, Густав, пристрелил бы этого волка, где бы его ни встретил.

Слушая это, волк с удовольствием облизывался. Мальчик ему нравился.

«Будем надеяться, — подумал он, — что, если нам суждено встретиться, у тебя под рукой окажется охотничье ружье. И хорошо будет, если мы встретимся где-нибудь в степи, а не то чтобы я набросился на тебя из твоего собственного зеркала». Да, мальчик был ему симпатичен. Вырастет и станет мужчиной хоть куда: толковым и энергичным инженером, заводчиком или офицером, и Гарри ничего не имел против того, чтобы в будущем помериться с ним силами или — если потребуется — чтобы тот его подстрелил. Определить отношение к себе девочки было для степного волка делом более трудным. Сначала она присмотрелась к нему, причем с куда большим любопытством и вниманием, чем остальные, которые полагали, будто им о нем все доподлинно известно. Маленькая девочка заметила, что ей понравился язык Гарри и его челюсть. И глаза его тоже. Зато нерасчесанная шерсть вызвала в ней неприязнь, а резкий запах, исходивший от дикого зверя, встревожил ее и удивил: в этом было что-то отвратительное, отталкивающее и вместе с тем нечто сладострастное, тревожащее. Нет, в общем и целом он ей понравился, и от нее вовсе не ускользнуло, что сама она Гарри очень заинтересовала, что он смотрит на нее с восхищением и страстным желанием; от его поклонения она явно испытывала удовольствие. Время от времени она обращалась к своей гувернантке с вопросами: