Артур Беккер - Дядя Джимми, индейцы и я

• Название: Дядя Джимми, индейцы и я
• Автор: Артур Беккер
• Издательство: Ред Фиш. ТИД Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-901582-19-5

Два неунывающих польских эмигранта пытаются найти свое счастье в Канаде, которая представляется им землей обетованной…

---

— Ещё как! У тебя, видимо, совсем измотаны нервы — того и гляди сорвёшься, — сказал он. — Если так, то завтра я могу спросить у Рыбака. Но это посредничество будет тебе чего-нибудь стоить. Скажем, так: двадцать долларов!

На следующий день во время обеденного перерыва Джимми позвонил мне. Он был краток:

— Рыбак сказал, будешь на подхвате!

— Когда начинать? — спросил я его.

— Со второго января — приказ твоего нового начальника!

Я положил трубку и в ту же минуту побежал в заднее помещение к мистеру Шорту и сказал:

— Прежде чем какой-нибудь сумасшедший пристрелит меня, лучше я сам уйду! А вы — страховой мошенник!

От неожиданности он оторопел, но быстро пришёл в себя и сказал:

— Неплохая шутка! Я её запомню, а теперь перенеси свою почтенную задницу за дверь и больше никогда здесь не показывайся! Я не могу держать за стойкой проката чокнутых психопатов!

Рихард Гржибовский всё ещё продолжал клеймить нас с дядей как предателей, не хватало только, чтобы он на улице кричал нам вслед «Хайль Гитлер!», как это делали некоторые деревенские из Ротфлиса, когда видели, как через Вармию и Мазуры едет автобус с пенсионерами из Западной Германии навестить свою старую восточнопрусскую родину.

Гржибовский не взял бы нас назад, это стало мне ясно, я немного просчитался в своих прогнозах: Рождество 1989-го — шутка ли! Надо было прислушаться к Заппе, который мне ещё несколько месяцев назад предсказывал: «You have to work for it! Stinkfoot!»

12

Вот уже несколько месяцев будильник звонит каждое утро в пять часов. Мой дядя к этому времени чаще всего уже на ногах, и туалет занят. Он бреется намылившись и режется всегда на одних и тех же местах; на кадыке и на подбородке у него вечно приклеены гигантские пластыри. Я приплясываю в своей комнате, прыгаю с одной ноги на другую, стискиваю пах, как маленький мальчишка, и хнычу:

— Коронко! Я больше не могу!

Потом я выскакиваю на улицу вместе с Крези Догом, который даже не смотрит в мою сторону, и говорю ему:

— Только смотри, не написай мне на ногу!

Я нарезаю себе на работу толстые ломти хлеба — «боксёры», как их называет Джимми, — намазываю их смальцем, посыпаю солью, прокладываю помидорами и луком, без колбасы. Только возвратившись домой поздно вечером, я заглатываю жирный лесорубовский стейк с кетчупом и запиваю его канадским пивом, которому дядя Джимми предпочитает что-нибудь более крепкое.

— Чем постоянно пить эту дрянь, — говорит он, — ты бы лучше время от времени баловал свой желудок чем-нибудь хорошим — шнапсом!

«Led Zeppelin» — вот музыка, которую я слушал на стройплощадке. Я бомбардировал собственные уши полной громкостью и шёл по своим же стопам: снова был без медицинской страховки и, каждое утро взбираясь с плеером на крышу, полагался только на голос Роберта Планта и молился восходящему солнцу Манитобы, чтобы не рухнуть с лестницы или с лесов.

Однажды, летом 1990 года, Джимми чуть было не погиб. Как обычно, на празднике подведения дома под крышу он залез на конёк с банкой пива в руках. Он восседал, подобно фигуре на носу средневекового судна, поверх полуготового дома и вопил:

— О господи! Вкалываешь, как во времена фараона, и, слава богу, без травм! За нас!

Он сделал изрядный глоток пива и вдруг опрокинулся назад. Его счастье, что он приземлился на изоляционный материал из стекловолокна.

Как оказалось, в его банку пива залетела пчела и ужалила его в язык, который так распух, что дядя начал задыхаться, ему перекрыло доступ воздуха. Я хотел тут же вызвать «скорую помощь». Но начальник строительства мистер Миллер и остальные рабочие запротестовали:

— Нет, так дело не пойдёт! Только из-за того, что у Коронко возникли затруднения с дыханием?! Чтобы они увидели, что мы здесь работаем нелегально? Да мы же все отправимся в кутузку!

— Убийцы! — прохрюкал мой дядя, от боли обеими руками вцепившись в свою жирную шею.

С того дня он больше не выходил из дому без соломинки для питья. Он регулярно покупал себе упаковки по сто соломинок, защищаясь таким образом от смертоносных насекомых.

Якобы новенький, с иголочки, мотор «бьюика» начал у Джимми ломаться на следующую же зиму. Один только водяной насос Чаку пришлось менять трижды. Всё бесплатно, разумеется. Он загерметизировал резиновые шланги лейкопластырем, но система охлаждения всё равно не держала и постоянно протекала, капая на дорогу зелёной жижей.

Однажды декабрьским утром транспортное средство дяди Джимми окончательно испустило дух. На полпути на работу машина остановилась и больше не хотела заводиться, так что пришлось нам брать такси.

Позднее Чак отбуксировал сломанную машину на трейлере. После тщательного обследования на подъёмнике он сказал:

— Это вам ещё повезло! Двигатель заклинило! Такие вещи опасны для жизни!

Мой дядя ответил на это:

— Ах ты, ростовщик! Собираешь из трёх старых развалин эксклюзивную модель, продаёшь её втридорога своим лучшим друзьям, чуть не губишь их и ещё делаешь вид, будто в первый раз видишь эту смерть на колёсах. Вам, автоторговцам, лишь бы поскорее сорвать жирный куш!

— Что-что? — сказал Чак. — А ты чего ждал за двести-то долларов? Новую машину?

На что Джимми воскликнул:

— Не может быть! Как я мог отдать за неё такие деньги?!

Ссора между моим дядей и Чаком из-за «бьюика» привела к тому, что мир в нашем доме был надолго нарушен. Главным образом из-за того, что Коронко, помимо всего прочего, сказал моему другу, что лучше было бы снова загнать его в индейскую резервацию для примитивов.

Когда два дня спустя эти слова дошли до Бэбифейса, он явился к Джимми, встал перед ним, выпятив грудь, и сказал:

— Так! Толстый, низенький белый человек! Сейчас ты у меня узнаешь! Пойдём выйдем в сад!

— В чём дело? Что, твоя шавка вырыла мертвеца? Ах-ах, я уже дрожу как осиновый лист!

Бэбифейс достал из сарайчика, в котором ночевал Крези Хоре, здоровенный топор. Эта штука весила килограмма три. Мы с Чаком стояли у кухонного окна и видели, как разворачивалась эта абсурдная сцена.

— Кажется, слабоумие — заразная штука, — сказал Чак, качая головой. — Пошли-ка вмешаемся в процесс, а то они ещё проломят друг другу трухлявые черепки.

Мы побежали в сад и услышали визг моего дяди.

— Езус Мария! — вопил он. — Да он забьёт нас, как свиней! Он же убийца, Теофил, как пить дать!

Бэбифейс вытер себе нос рукавом дублёнки и всадил топор в снег, прямо перед ногами подоспевшего Чака — так, что топорище встало почти вертикально. Он сказал:

— Подточи-ка инструмент! У меня с бледнолицыми разговор короткий и суд скорый. Чтоб они долго не мучились!

— Ещё чего! — сказал Чак. — Если вы, два старых трясуна, чего-то между собой не поделили, из-за этого не стоит рубить друг другу ваши придурочные репы. Я не позволю, чтобы здесь пролилась кровь!

Чак взял топор и перекинул его через забор в соседский сад.

Я сказал, обращаясь только к Бэбифейсу:

— Ну, успокоился? Или ещё будешь? Но смотри, тогда вы только нас и видели. У нас есть дела поинтереснее, чем разбираться тут с двумя душевнобольными. Подумайте об этом!

Они, наши папаши, не рассчитывали на то, что мы взбунтуемся. Джимми сказал:

— Краснокожий! Мне кажется, ты ошибся адресом! Тебе следовало взяться не за меня, а за этих сопляков!

— Правильно! — сказал Бэбифейс. — Но тот, кто считает себя воином, никогда не пойдёт с топором на своих собственных детей!

— Тогда быстро прыгай через забор, возьми орудие и спрячь его подальше! — сказал Джимми.

Бэбифейс изрядно перепугал моего дядю. Старый Коронко сказал мне, что должен основательно переработать свои записи, и скрылся в своей комнате. Вечером он зачитал мне печальную фразу: «Индеец тоже теперь пошёл не тот, что раньше. Он кровожадный, опустившийся, коррумпированный, гомосексуальный, наркозависимый, богооставленный и мстительный гад, особенно враждебный по отношению к полякам».

Проработав на стройке год, я наконец заработал столько денег — разумеется, не уплатив ни одного доллара налога и медицинской страховки, — что мог исполнить все свои желания. Я был также готов к радикальным переменам в своей жизни. Я размышлял: не поехать ли в отпуск в Мексику вместе с Чаком и обоими старыми хрычами? А перед тем навестить в Калгари Агнес! Или, может, вообще эмигрировать с Чаком в Калифорнию? И тем самым продлить на всю жизнь этот долгожданный отпуск под солнцем. Выстроить себе новое существование, без Джимми и Бэбифейса!

В голове у меня теснилось столько идей, что мне трудно было на что-то решиться. Но одно стало наконец ясно — яснее, чем когда бы то ни было: нельзя так жить, как я жил до сих пор, с постоянным страхом в затылке, что снова что-нибудь выйдет из-под контроля. Мой дядя не мог без меня и шагу ступить, он уже несколько лет крутился по одному и тому же кругу, всё глубже вовлекая и меня в своё безумие, а суровые зимы Манитобы отнимали у меня последние силы.