Александр Покровский - 72 метра

• Название: 72 метра
• Автор: Александр Покровский
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2007
• ISBN: 5-87135-188-3

Замечательный русский прозаик Александр Покровский не нуждается в специальных представлениях. Он автор многих книг, снискавших заслуженный успех.

Название этого сборника дано по одноименной истории, повествующей об экстремальном существовании горстки моряков, «не теряющих отчаяния» в затопленной субмарине, в полной тьме, «у бездны на краю». Писатель будто предвидел будущие катастрофы.

По этому напряженному драматическому сюжету был снят одноименный фильм.

Широчайший спектр человеческих отношений — от комического абсурда до рокового предстояния гибели, определяет строй и поэтику уникального языка Александра Покровского.

Ерничество, изысканный юмор, острая сатира, комедия положений, соленое слово моряка передаются автором с точностью и ответственностью картографа, предъявившего новый ландшафт нашей многострадальной, возлюбленной и непопираемой отчизны.

---

И его взяли. Живьем. Упаковали и понесли на руках.

Так закончился третий день.

С этого дня мы начали побеждать.

Давай!

Утро начинается с построения. И не просто утро — организация начинается с построения. И не просто организация — вся жизнь начинается с построения. Лично моя жизнь началась с построения. Жизнь — это построение.

Конечно, могут быть и перестроения, но начальное, первичное построение является основой всей жизни и всех последующих перестроений.

Можно построиться по боевым частям, можно — по ранжиру, то есть, говоря по-человечески, по росту, можно — в колонну по четыре, можно — по шесть, можно, чтоб офицеры были впереди, можно, чтоб не были, можно — три раза в день.

На флоте столько всего можно, что просто уши закладывает.

Есть мнение, что построение — это то место, где каждый думает, что за него думает стоящий рядом.

Это ошибочное мнение. На построении хорошо думается вообще. Так иногда задумаешься на построении, а мысли уже кипят, теснятся, обгоняют, месят друг друга, несутся куда-то… Хорошо!

Я, например, думаю только на построении. И если оно утром, в обед и вечером, то я думаю утром, в обед и вечером.

Опоздание на построение — смертельный грех. Нет, ну конечно же, опаздывать можно и, может быть, даже нужно, но в разумных же пределах!

А где они, эти разумные пределы? Где вообще грань разумного и его плавное сползание в неразумное? Вот стоит на построении разумное, смотришь на него, а оно — хлоп! — и уже неразумное.

— …Опять тянутся по построению. Что вы на меня смотрите? Ваши! Ваши тянутся!

Это у нас старпом. Наши всегда тянутся. Можно потом целый день ни черта не делать, но главное — на построение не опаздывать и не тянуться по построению.

Старпом на корабле — цепной страж всякого построения. Новый старпом — это новый страж, собственная цепь которого еще не оборвала все внутренние, такие маленькие, связи и цепочки.

Старпом — лицо ответственное, и отвечает оно за все, кроме матчасти.

Приятно иногда увидеть лицо, ответственное за все на фоне нашей с вами ежедневной, буйной, как свалка, безответственности. Хотел бы я быть вот таким «ответственным за все» — всем все раздать, а себе оставить только страдание.

— Где Иванов?

Между прочим, старпом к нам обращается, и надо как-то реагировать.

— Иванов? Какой Иванов?

— Ну ваш Иванов, ваш. И не делайте такие глаза. Где он? Почему его нет на построении?

— Ах Иванов наш!

— Да, ваш Иванов. Где он?

— На подходе… наверное…

— Ну и начальнички! «На подходе». Стоите тут, мечтаете о чем-то, а личный состав не сосчитан. Первая заповедь: встал в строй — проверь личный состав. Ну а Петров где?

— ???

— А где Сидоров ваш? Почему он отсутствует на построении?

— Си-до-ров?..

— Да, да, Сидоров, Сидоров. Где он? Что вы на меня так смотрите?

Кость лобковая! Действительно, где Сидоров? Ну, эти два придурка — понятно, но Сидоров! Непонятно. Ну, появится — я ему…

— Все!.. — Ладонь старпома шлепнула по столу в кают-компании второго отсека атомной подводной лодки на докладе командиров боевых частей и служб, и командиры боевых частей и служб, собранные на доклад, внутренне приподнялись и посмотрели на ладони старпома.

Вот такое хлопанье ладонью старпома по столу означает переход в новую эру служебных отношений. Этот переход может осуществляться по пять раз в день. Правда, может наблюдаться несколько эр.

— Все! Завтра начинается новая жизнь!

Новая жизнь, слава богу, всегда начинается завтра, а не просто сейчас. Есть еще время решиться и застрелиться или, наоборот, возликовать и, обливаясь слюнями, воскликнуть: «Прав ты был, Господи!»

— Если завтра кто-нибудь… какая-нибудь… слышите? Независимо от ранга. Если завтра хоть кто-нибудь опоздает на построение… невзирая на лица… тогда…

Что тогда? Все напряглись. Всем хотелось знать, «тады что?».

— Тогда узнаете, что я сделаю… узнаете… увидите…

Значит, надо опоздать, прийти и увидеть.

— Не понимаете по-человечески. Будем наводить драконовские методы.

О-о-о, этот сказочный персонаж на флоте не любят. Всех остальных любят, а этот — нет. И не потому ли, что не любят, после доклада и подведения итогов за день в каюте собрались и шептались Иванов, Петров и Сидоров?! Ну, эти два придурка — понятно, а вот Сидоров, Сидоров — непонятно.

Как вы думаете, что будет с входной дверью в квартире старпома, если в замочную скважину со стороны подъезда ей, или, может быть, ему, залить эпоксидную смолу? Наверное, ничего не будет.

Утром дверь у старпома не открылась — замок почему-то не вращался. Собака заскулила, ибо она почувствовала, что останется гадить в комнате. Он тоже почувствовал.

Сначала старпом хотел кричать в форточку, но потом ему вспомнилось, что существует такое бесценное чудо на флоте, как телефон.

Старпом позвонил распорядительному дежурному:

— Это говорит старпом Попова Павлов.

Распорядительный подумал: «Я счастлив», — и ответил:

— Есть.

— Сообщите на корабль, что я задерживаюсь, что-то с замком, дверь не открывается. Пусть наш дежурный пришлет кого-нибудь посообразительней.

Распорядительный позвонил на корабль. Дежурный по кораблю ответил:

— Есть. Сейчас пришлем, — и оглянулся.

Сообразительный на флоте находится в момент, потому что он всегда рядом.

— Слышь, ты сейчас что делаешь? Так, ладно, все бросай. К старпому пойдешь, у него там что-то с дверью. На месте разберешься. Так, не переодевайся, в ватнике можно; наверное, сопкой пойдешь. Топор захвати. Ну и сообразишь там, как и что. Ты у нас, по-моему, сообразительный.

Сообразительный был телом крупен. Такие берут в руки топор и приходят.

— Здравия желаю! — сказал он старпому через дверь.

— Ну здравствуй, — сказал ему старпом, ощутив вдруг желание надеть на себя еще что-нибудь кроме трусов, что-нибудь с погонами.

«А зачем я взял топор? — соображал в тот момент сообразительный. — И без топора же можно. Только руки все оттянул».

Он даже посмотрел на руки и тяжело вздохнул — точно, оттянул.

— Ну, чего там? — услышал он голос старпома, который уже успел одеться и застегнуть китель. — Чего затих? Умер, что ли? Давай!

А вот это неосторожно. Нельзя так кричать «давай!» личному составу, нельзя пугать личный состав, когда он думает. Личный состав может так дать — в тот момент, когда он думает, — костей не соберешь!

— Щас! — наш сообразительный больше не думал. Он застегнул ватник на все пуговицы, натянул зачем-то на уши шапку, засосал через губы, сложенные дудочкой, немножко воздуха, изготовился, как борец, — и-и-и-ех! — и как дал! Вышла дверь, и вышел он. Неужели все вышло? Не-ет! Что-то осталось, А что осталось? А такой небольшой кусочек двери вместе с замочной скважиной. М-да-а, м-да-а…

Дерево

— Дерево тянется к дереву…

— Деревянность спасает от многого…

Эти фразы были брошены в кают-компании второго отсека в самой середине той небольшой истории, которую мы хотим вам рассказать.

Итак… В шестом отсеке, приткнувшись за каким-то железным ящиком, новый заместитель командира по политической части следил за вахтенным. Новый заместитель командира лишь недавно прибыл на борт, а уже следил за вахтенным.

Человек следит за человеком по многим причинам. Одна из причин: проверить отношение наблюдаемого к несению ходовой вахты. Для этого и приходится прятаться. Иначе не проверишь. А тут как в кино: дикий охотник из поймы Амазонки.

Из-за ящика хрипло дышало луком; повозившись, оттуда далеко выглядывал соколиный замовский глаз и клок волос.

Лодка куда-то неторопливо перемещалась, и вахтенный реакторного отсека видел, что его наблюдают. Он давно заметил зама в ветвях и теперь вел себя, как кинозвезда перед камерой: позировал во все стороны света, втыкал свой взгляд в приборы, доставал то то, то это и удивлял пульт главной энергетической установки обилием и разнообразием докладов.

— Он что там, с ума сошел, что ли?

— Пульт шестьдесят пятый…

— Есть…

— Прошу разрешения осмотреть механизмы реакторного отсека.

— Ну вот опять… — вахтенный пульта повертел у виска, но разрешил: — Осмотреть все механизмы реакторного отсека.

— Есть осмотреть все механизмы реакторного отсека, — отрепетовал команду вахтенный.

— Даже репетует, — пожали плечами на пульте. — И это Попов. Удивительно. Он, наверное, перегрелся. С каждым днем плавания растет общая долбанутость нашего любимого личного состава. Сказывается его усталость.

Вахтенный тем временем вернул «банан» переговорного устройства на место, как артист. Потом он вытащил откуда-то две аварийные доски и, засунув это дерево себе в штаны, кое-как заседлал себя им спереди и сзади, отчего стало казаться, что он сидит в ящике.