Митрополит Евлогий Георгиевский - Путь моей жизни. Воспоминания Митрополита Евлогия(Георгиевского), изложенные по его рассказам Т.Манухиной

• Название: Путь моей жизни. Воспоминания Митрополита Евлогия(Георгиевского), изложенные по его рассказам Т.Манухиной
• Автор: Митрополит Евлогий Георгиевский
• Издательство: YMCA-PRESS
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1947

Аннотация

Высокопреосвященнейший Митрополит Евлогий (Георгиевский) (1868–1948) — выдающийся церковный деятель, богослов, жизненный путь которого от обучения в духовной школе до Митрополита, Предстоятеля Православных Русских Церквей в Западной Европе, свидетельствует о его глубокой преданности Церкви и Отечеству.

В своей книге Митрополит рассказывает о жизни русского духовенства дореволюционной поры, II и III Государственной думе, своем участии в работе Св. Синода, революциях 1905 и 1917 гг., 1-й мировой и гражданской войнах, пребывании в петлюровском плену, русском религиозном возрождении за границей и становлении зарубежной церковной жизни.

Много страниц уделяется в книге жизни Святейшего Патриарха Тихона, работе Поместного Собора 1917–1918 гг., взаимоотношениям с Патриархом Сергием, митрополитом Антонием (Храповицким) и многим важнейшим событиям религиозной и общественной жизни конца XIX — первой трети XX столетия.

В России книга издается впервые.

---

Помещение капеллы было огромное, неуютное. Иконостаса не было. Для каждой службы надлежало церковь устраивать заново, а потом иконы и церковную утварь прятать в чуланчик под лестницей. О.Троицкий ничего не сделал, чтобы найти какой-нибудь исход из печального положения. У него обострились отношения с Приходским советом, начались дрязги, и я после Епархиального съезда решил отправить его в "Русский дом" в Sainte-Genevieve а на его место в Льеж поставил священника Сергия Синкевича. О.Синкевич окончил Одесскую семинарию, а потом был домашним учителем у помещика Сухомлинова. Так до старости он и прожил. В эмиграции ему захотелось вернуться на путь священства. Но дух пастырства из него уже выдохся; он утратил привычки, связанные со священством, как говорится, "не умел больше ступить", во всем сказывался мирской человек, чиновник, любивший светский образ жизни, — например, устроить чай, даже с картами, а приход был "между прочим". Церковная жизнь увядала. Ссоры в Приходском совете, дрязги, сплетни, затхлый дух… Службы в капелле отправлялись кое-как. Приход разваливался…

В 1931 году я заменил о. Синкевича молодым священником Валентом Роменским, окончившим Богословский Институт. Он женат на швейцарке из семьи протестантских миссионеров, подвизавшихся в Африке, она приняла православие. Благочестивая, прекрасная женщина. О.Валент отдал приходу всю свою молодую энергию. Человек умный, толковый, пламенный и предприимчивый, в семейной жизни обремененный тяжкими заботами, он ринулся самоотверженно в приходскую работу. Приход стал неузнаваем. О.Роменский не мог примириться со временным церковным помещением, с невозможностью совершать великопостные и праздничные службы и начал искать выхода из создавшегося положения. Он объединил прихожан, вокруг него они сдружились, общими усилиями достали у города помещение — запасные комнаты какого-то городского музея, — и через полтора года Льежский приход уже имел чудную церковку в два света, со стильным иконостасом (XVII в.), исполненным Обществом "Икона" по заказу какого-то анонимного жертвователя. Я приезжал па освящение. Церковь — имени святого Александра Невского и преподобного Серафима Саровского. Она одна из лучших в эмиграции. А десять лет не могла русская колония своей церковноприходской жизни наладить! О.Роменский оживил и воскресил приход. Он издает приходский листок — скромный ежемесячник, печатаемый на ротаторе, в котором находит отражение все, что прихожан волнует или интересует. Он организовал сестричество, отзываясь на сознанную некоторыми прихожанками потребность религиозного объединения. Устав, присланный мне на утверждение, я одобрил; составлен он умно.

"Карловчане" параллельно нам открыли свою церковь, но их приход стал быстро хиреть и захирел настолько, что священник впал в крайнюю нужду, даже голодал. По инициативе о. Валента в пользу него в нашем приходе собрали деньги — благородный, красивый порыв, истинно христианский.

Лувен

Еще при о. П.Извольском открыта была приписанная к Брюсселю община в Лувене, организовавшаяся в общежитии русских студентов. В Лувенском университете обучалось много наших студентов на стипендии покойного кардинала Мерсье, истинного отца и благодетеля нашего юношества. Студенты устроили и оборудовали маленькую церковь во имя мученицы Татьяны (по ассоциации с Московским университетом, где была церковь святой Татьяны; отсюда знаменитый "Татьянин день" — праздник университета и всей московской интеллигенции). Я несколько раз с большой радостью служил в этой церкви, где студенты завели хороший церковный хор, церковное хозяйство, сами были старостами… Обслуживали эту церковь помощники Брюссельского настоятеля — сначала священник Г.Цебриков, а потом о. Г.Тарасов, организовавший церковную общину в Генте.

Шарлеруа

Шарлеруа большой центр добычи угля. В шахтах работает много русских и в составе инженеров тоже их немало (они довольно хорошо здесь зарабатывают).

В 1927 году организовался церковный комитет во главе с инженером Кудрицким и обратился ко мне с просьбой прислать священника. Я направил туда о. И.Ктитарева. Сначала церковные службы бывали в католическом костеле. Отмечу редкое явление: ксендз d’Armigny пошел нам навстречу, помог наладить богослужение, предоставив нам возможность пользоваться, когда нам надо, помещением костела.

О.настоятелю было в Шарлеруа трудновато. Прихожан было мало. О.Ктитареву негде было развернуться, он мечтал о более широком применении своих дарований, а черная работа в маленьком приходе казалась ему не по нем. Я перевел его в Коломбель, а сюда назначил о. А.Ванчакова, которого, однако, пришлось вскоре послать в Вену. Некоторое время Шарлеруа обслуживал о. Дейбнер, перебежчик, то от нас к католикам, то от католиков к нам обратно, но я быстро оттуда его взял и назначил протоиерея Д.Владыкова (Харьковской епархии), священника-миссионера, который в эмиграции священствовал в Карпатской Руси.

О.Владыков — старенький, семидесятилетний батюшка. Энергии от него ожидать трудно, но опытный и тактичный, он держит приход в порядке. Приходская жизнь не процветает, едва теплится. Объясняется эта хилость и тем, что многие наши инженеры разъехались, а оставшейся группе прихожан трудно содержать священника. О.настоятель по три месяца не получает "прожиточного минимума", и уж, конечно, не хватает средств в приходской казне на какие-нибудь благотворительные или просветительные начинания. В 1937 году я посетил приход и утешил доброго пастыря о. Владыкова [159] — возложил на него митру, сняв со своей головы. Трудно живется в Шарлеруа и пастырю и пасомым…

Антверпен

Община в Антверпене сначала приписалась к Брюсселю, и владыка Александр посылал туда то протоиерея Вл. Федорова (из приюта Кузьминой-Караваевой), то священника о. Г.Тарасова, то еще кого-то. Когда объединение немного укрепилось, я направил туда молодого священника о. С.Тимченко.

Наша Антверпенская церковь помещается в запасном зале протестантской кирки. Большой, светлый зал. Прихожан мало, но большинство из них зажиточны; беженской бедноты нет.

Антверпен — огромный порт. Много матросов. Заходят сюда корабли и из СССР. Случается, что кто-нибудь из советских моряков забегает в нашу церковь. В порту есть русские грузчики. О.Тимченко организовал для них общество взаимопомощи.

В настоящее время приход возглавляет священник А.Насальский (Богословского Института), а о. Тимченко я перевел в Стокгольм.

Священнику в Антверпене в материальном отношении живется очень трудно; быть может, было бы совсем невозможно, если бы местный староста, доктор Орлов, не оказывал ему гостеприимства. Помогают натурою и некоторые другие прихожане, но часто у священника нет денег на самые необходимые расходы [160].

ИТАЛИЯ

Милан

Еще в 1924 году в Милане образовался церковный комитет и стал хлопотать об организации богослужения. Русских в Милане проживает мало. Я дал распоряжение настоятелю нашей Флорентийской церкви о. Стельмашенко съездить в Милан, созвать приходское собрание и сорганизовать приписную ко Флоренции общинку. Так общинкой Миланское церковное объединение до 1930 года и продержалось. Туда наезжали священники из Флоренции — сначала о. Стельмашенко, а потом о. Лелюхин.

В 1930 году в Милане случайно очутился о. Соколов, уволенный мною из Крезо. Он быстро тут сориентировался, и вскоре ко мне из Милана поступило прошение о назначении его священником. Так как до о. Соколова церковная жизнь общинки что-то не ладилась, я просьбу исполнил и назначил его настоятелем. Энегии и общительности у нового настоятеля было хоть отбавляй. Он всех соотечественников перезнакомил, сам быстро завязал житейские взаимоотношения со многими лицами и семьями, умело эти знакомства поддерживал и укреплял. Понимания глубокого значения пастырской деятельности у него не было, но, бойкий и предприимчивый, он сумел русскую колонию расшевелить. Потом пошли какие-то недоразумения, и о. Соколов без всякого давления с моей стороны прислал мне прошение об увольнении (он хотел ехать в Америку).

На место о. Соколова я назначил священника о. Куракина [161]. Для Миланского прихода это было приобретением. Добрый, влиятельный пастырь, высококультурный и глубоко благочестивый, он сумел стать нравственным авторитетом для паствы, поднять престиж настоятеля, объединить около церкви всю колонию, которая стала жить нормальной церковной жизнью. Русские в городах Северной Италии прослышали о нем и стали приглашать к себе; тем самым его служение стало и миссионерским.

В 1935 году я перевел о. Куракина во Флоренцию, а в Милан направил о. Аполлона Сморжевского, окончившего Петербургскую Духовную Академию и бывшего преподавателя Виленской духовной семинарии. В эмиграции он был рукоположен во священники в мое отсутствие преосвященным Иоанном (Леончуковым). Пожилой человек, опытный, солидный, о. Сморжевский стал хорошим, влиятельным священником. Он уделяет внимание просветительной деятельности — читает лекции; устроил новую церковь в более просторном и удобном помещении.