Лариса Ратич - Оставаясь жить

• Название: Оставаясь жить
• Автор: Лариса Ратич
• Жанр: Современная проза

Повесть

---

   Постепенно всё шло своим чередом; сначала выписалась и ушла Наташа, потом – почти одновременно – Зоя Александровна и Белова. А Ладейкину пока не отпускали, да она и не рвалась: к кому?

   Палата заполнялась новыми обитательницами, и никто из них не имел счастье знать бабу Машу, и Кире уже не с кем было поговорить о ней…

   Но вот, наконец, и самой Кире сказали: «Ладейкина, завтра вас выписывают». А Кире стало почему-то совсем грустно, хотя доктор объявил:

   - У вас всё хорошо. Я очень рад.

   Правду ли сказал?.. Кто ж его знает?

   …Приехав домой, Кира долго и с удовольствием мыла, скребла и отстирывала, сокращая работой немалый срок больничного, который ей «продлили». Наконец и это прошло, и Кира вышла на работу.

   Никто на этот факт большого внимания не обратил: пришла и пришла. Вежливо поинтересовались, как здоровье; услышали дежурное – «спасибо, хорошо»; и на этом – всё. И Кира, которая всегда была почти равнодушна к другим (поэтому и не удивлялась ответной пустоте), поразилась: неужели их не ранит собственное безразличие?..

   Сама она теперь интересовалась всем; до всего у неё появилось дело. Она приветила добрым словом одного, расспросила другую, помогла третьей… И увидела в этом удовольствие, ощущая себя бесконечно счастливой. К ней сначала удивлённо приглядывались, а потом – как-то вдруг! – заулыбались навстречу, раскрылись. И всё чаще Кира видела, как и ей хотят отплатить чем-то хорошим.

   Она сначала не решалась написать бабе Маше, почему-то робея. Но наступил день, когда Кира поняла: напишет! Сегодня, сейчас же напишет!

   И сделала. Начинала письмо с опаской: что сказать?.. Но как только написала первую строчку, слова хлынули сами по себе, Кира едва успевала. Оказалось, что очень многое хочется рассказать бабе Маше, заслужить её одобрение, спросить совета.

   Спасибо, что затеяла писать в выходной: так целый день у стола и просидела. Уже к вечеру перечитала и смутилась: ну и наворотила! Зачем бабе Маше это всё читать, время тратить? Помедлила два дня – хотела переписать, сократить – но в конце концов отправила как есть. И стала ждать.

   Ответ пришёл сразу, Кира и не ожидала. Заглянула в ящик – ахнула: от неё! Поспешно открыла, прочитала первые строчки: «Здравствуй, Кирушка дорогая; здравствуй, милая!»

   Почувствовала, что плачет. Но это были хорошие, драгоценные слёзы. Не существовало никакой бумаги, а была баба Маша – такая родная и близкая, и письмо нисколько не мешало ощутить её рядом, просто здесь, сейчас!

                                                   *   *   *

   «Здравствуй, Кирушка дорогая; здравствуй, милая!

   Спасибо, дочка, что не забыла про старуху, не погнушалась написать. Уж как я рада узнать, доченька, что жизнь твоя налаживается, уж как рада! Низкий поклон тебе от моей подружки Леночки – я ей про тебя сказывала. Это Леночка письмо пишет, а я диктую. У меня, старой, уж руки дрожат, пера не удержат, а так много хочется тебе поведать; вот Леночку и попросила.

   Пишешь ты, что начальница ваша больно неприветлива; а ты погоди осуждать. Может, у неё случилось чего-нибудь нехорошее. Ты разузнай потихоньку, может, ей помочь надо; с товарками своими посоветуйся. Может, чего и надумаете сообща. Злых людей не бывает, доченька, а есть от своего недобра больные. Их спасать надо.

   А послушай меня, Кирушка: ты на речи её недобрые не отвечай и сердца на неё не держи. Как она в крик – ты и подумай: «Дай Бог тебе здоровья, чтобы зло своё чёрное победить!» Вот так три разочка потихоньку повтори – и всё. Грех это, доченька, коль в ответ на чужое недобро ты своё недобро придумаешь, спаси и сохрани.

   А у меня, хвалить Господа, всё как следует, дело своё важное уже сделала. Ты ж знаешь, какое. Леночкин Колюнька первое место по математике в школе взял, вот радость-то!

   А ты что ж, доченька? Никак не соберёшься сынишку и себе заиметь? Или дочурку – тоже хорошо! Помню, ты сказывала, что не всё у тебя ладно по бабьей-то части, так теперь наладится. Я знаю. Я маленько в этом кумекаю, только не признаюсь: вижу, бывает, наперёд, с кем и что приключиться может. Не хочу людям открывать, ведь грех это – судьбу свою наперёд знать.

   И тебе не открою; сама ты своего счастья кузнец, запомни. Одно только поведаю (я ж сразу это увидала, как только с вами со всеми в больнице-то раззнакомилась), - остаёшься ты жить, доченька. Остаёшься надолго.

   Так теперь гляди в оба, не прозевай своё золото-счастье. И перво-наперво затевайся родить деточку: себе на радость, людям на пользу. Открою тебе, что можешь ты стать матерью в ближайшие два годочка, а больше ничего про это и не скажу, не положено. Благословляю тебя, Кирушка, и твою дитятку будущую, от всего сердца.

   Ты написала, что один вдовый сосед всё тебя привечает, вроде нравишься ты ему. Так не спеши отталкивать, он не намного и старше, всего на восемь годков. Это ж разве срок? А робеет он, потому что прихварывает сердцем; думает, бедный: зачем я ей сдался, больной да старый? А ничего он и не старый, а в самой мужеской поре. С первой-то женой деток не было, а с тобой – возрадуется. И молодая твоя ладность ему на счастье и в утешение. Уж как холить да лелеять станет!

   Приглядись, любушка, к нему; забудь, что болеет, - лишнее это. Он и хворать почти перестанет, как счастье своё отыщет.

   А ещё спрашиваешь ты: как тебе отказаться, чтоб на смотре самодеятельности не выступать? Говоришь, хлопотно, надоело, и так каждый год от своей конторы ездишь. А я тебе так скажу: глупенькая ты! Чего ж отказываться, ведь поёшь хорошо. А душевная песня – это людям подарок, настроение, цельного дня украшение.

   Вот мой муж покойный – тот тоже хорошо пел, завсегда от колхозу нашего выступал. Так веришь ли? – бывало, недели две люди встречают да благодарят, вот как! Пел он знатно, аж до слезы, бывало, проберёт. Ну, и я с ним рядышком – тоже маненько помяукаю. Любил он, бывало, поближе к вечеру чаю с булками домашними напиться, а потом и говорит:

   - А давай-ка, Марьюшка, споём на два голоса!

   Ну и сидим, поём. Забудем, что и телевизор есть, - ну его, железного!.. И так хорошо, так хорошо, Кирушка, на сердце станет, - чудится, что сильнее тебя  и краше никого и на свете нет. И что если кликнут только: «Эй, люди добрые, кто силён да смел – выходи на подмогу!» - тут же и побежишь! Вот она, песня-то, что с душой делает! Так что мой тебе совет, дочка: спой, коли добром просят. Только как петь станешь, дай душе развернуться, почувствуй песню, а не отбывай, лишь бы поскорее. Подумай, Кирушка, про это.

  Вот пока и всё, в другой раз ещё напишу. С тем и остаюсь, любящая тебя – Мария Золотая».

                                                   *   *   *

   Кира читала и перечитывала письмо, пока не выучила его почти наизусть. Удивительно: вот взяла баба Маша и расставила всё на свои места…

   И Кира сразу поняла, что ей делать и как жить дальше.

   Спустя несколько дней снова написала бабе Маше, уж так потянуло! Та опять не замедлила ответить, и пошла-побежала переписка.

   Кира научилась даже чувствовать, в какой день будет письмо, знала это с самого утра. И не важно, хмурилась ли в небе туча или сияло солнышко, - сердце всё равно наполняла радость, уверенность, что вот сегодня – праздник; праздник особенный, не календарный, а тот, который празднует душа человеческая в дорогие для себя дни.

   И точно: приходило письмо! Все послания бабы Маши были написаны твёрдым и круглым Леночкиным почерком, и только последнюю фразу – «любящая тебя Мария Золотая» - баба Маша всегда писала сама. Буквы ложились неровно, спотыкаясь, и видно было, как старой женщине трудно их выводить…

   …Прошло-промелькнуло полгода, и писем становилось всё больше и больше. Кира их свято сохраняла, часто перечитывая от самого первого; как, бывает, перечитывают любимую книгу, каждый раз – на удивление! – отыскивая в ней что-то такое, чего до сих пор не заметил, не допонял…

                                                *   *   *

   «Здравствуй, Кирушка, доченька милая! Спасибо, голубушка, что зовёшь на свадьбу, - куда мне, старой, с места трогаться? Вы уж без меня как-нибудь, ладно?

   Благословляю тебя, доченька, на радость и на счастье; совет вам да любовь. Поздравь от меня своего Егора Степановича, скажи, что желаю я ему, как сыну родному пожелала бы: трудиться долго, жить полно, а любить – до последнего вздоха. Долгих лет вам, детушки.

   Да, совет вам: ты пишешь, Кирушка, что съехаться вы надумали, жить в одном дому. Правильно рассудили, дорогие; а как же иначе? Только вот что нехорошо, мне думается: зачем вы затеялись Егорову избушку продавать? Деньги – что? Пыль. Вот они есть – а вот уже и нет. А дом родительский Егор Степанович пусть для потомства вашего побережёт. Послушайтесь меня, не продавайте, - потом как найдётся.