Луиджи Пиранделло - Генрих IV

• Название: Генрих IV
• Автор: Луиджи Пиранделло
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Драматургия
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-19157-7

Луиджи Пиранделло как драматург ставил своей основной задачей воплощение на сцене новых идей о театре как о зрелище, что потребовало от него коренной ломки старых представлений о режиссуре. Именно в эти годы, развивая традиции интеллектуальной драмы Ибсена и особенно Шоу и обогащая их достижениями театра «гротеска», Пиранделло создает свои самые известные философские пьесы: «Шесть персонажей в поисках автора» (1921), «Генрих IV» (1922), «Каждый по-своему» (1924), «Сегодня мы импровизируем» (1930) и др. В этих пьесах с особой остротой ставится проблема отчуждения и невозможности самовыражения человека, противоречия «лица» и «маски», реальности и мечты, относительности истины и т. п.

Пьеса «Генрих IV» по праву считается одной из самых глубоких философских драм Пиранделло, которую иногда ошибочно именуют фарсом. Главный герой (настоящее его имя не называется) выступает только под «маской» германского императора Генриха IV, жившего в XI в., а его одинокая вилла предстает как императорский замок с тронным залом. Другие персонажи пьесы выступают под своими собственными именами и под именами исторических лиц. Но, тем не менее, в ней рассказывается не об участи германского императора, вступившего в конфликт с папской властью, а о трагической судьбе одинокого человека, испытавшего предательство в любви и дружбе.

---

Доктор. Мы должны дождаться вечера…

Фрида. Нет, нет. Мне не выдержать. Мне не выдержать до вечера.

Синьора Матильда. Зачем же ты сразу его надела?

Фрида. Сразу же, как только увидела! Непреодолимый соблазн!

Синьора Матильда. Ты должна была позвать меня! Чтоб помочь… Оно еще все в складках!..

Фрида. Я видела это, мама. Но это старые складки. Их невозможно расправить.

Доктор. Это неважно, маркиза! Иллюзия полная.

(Потом подходит и приглашает ее встать перед дочерью, но так, чтобы не заслонять ее.) Простите. Станьте так сюда… на некотором расстоянии… немного ближе…

Белькреди. Чтобы дать почувствовать разницу во времени!

Синьора Матильда (оборачиваясь к нему, небрежно). Двадцать лет! Ужасная беда – не правда ли?

Белькреди. Не будем преувеличивать!

Доктор (смущенно, желая загладить впечатление). Нет-нет. Я… я… имел в виду костюм… Я хотел посмотреть…

Белькреди (смеясь). Ну, доктор, между костюмами – не двадцать лет! Восемьсот! Пропасть! Вы действительно хотите заставить его одним прыжком перепрыгнуть (указывая сначала на Фриду, потом на маркизу) отсюда – сюда? Как бы он не сломал при этом шею! Я говорю вам серьезно. Для нас – это двадцать лет, два платья и маскарад. Но если для него, доктор, время, как вы говорите, остановилось, – и в нем самом и вокруг него, – если он живет там (показывает на Фриду), с нею восемьсот лет тому назад, – у него может так закружиться голова, что, перепрыгнув к нам…

Доктор делает пальцем отрицательный знак.

Вы говорите, нет?

Доктор. Нет. Потому что жизнь, дорогой барон, сразу захватывает человека. Наша жизнь сразу же станет реальной для него. Она тотчас вернет его на землю, мгновенно разбив его иллюзию, и откроет ему, что восемьсот лет, о которых вы говорите, – не больше чем наши двадцать. Понимаете, это вроде фокуса, например, масонского прыжка в пустоту, который кажется чем-то необычайным, а на самом деле является лишь спуском на одну ступеньку.

Белькреди. Какое открытие это будет для него. Да! Посмотрите, доктор, на Фриду и на маркизу! Которая из них впереди? Мы – старики, доктор. Молодые люди думают, что они впереди; неправда, впереди – мы, потому что время больше принадлежит нам, чем им.

Доктор. Да, если бы прошлое нас не отдаляло!

Белькреди. Отдаляло? От чего? Если они (показывает на Фриду и на ди Нолли) должны делать то же самое, что уже делали мы, – стареть, повторяя примерно те же самые глупости… Ошибка – думать, что человек выходит из жизни в ту дверь, которая перед ним. Неправда! Едва лишь человек родился, как он начинает умирать; кто первый начал, тот впереди всех. И самый молодой – праотец Адам! Посмотрите-ка на нее (показывает на Фриду), она маркиза Матильда Тосканская на восемьсот лет моложе нас! (Низко кланяется.)

Ди Нолли. Прошу тебя, прошу тебя, Тито, перестань шутить.

Белькреди. По-твоему, я шучу?…

Ди Нолли. А как же? С первого момента, как ты сюда приехал…

Белькреди. Как! Я даже нарядился бенедиктинцем…

Ди Нолли. Да, но ради очень серьезного дела…

Белькреди. Ну, знаешь, не все чувствуют его серьезность… Вот, например, Фрида сейчас. (Оборачивается к доктору.) Честное слово, доктор, я все еще не понимаю, что вы хотите сделать.

Доктор (сухо). Скоро увидите. Предоставьте все мне… Если он увидит маркизу в таком платье…

Белькреди. А, значит, она тоже должна…

Доктор. Понятно, понятно! Надеть другое платье, которое там лежит. Чтобы он увидел, что перед ним маркиза Матильда Каносская…

Фрида (тихо разговаривавшая с ди Нолли, замечает ошибку доктора). Тосканская! Тосканская!

Доктор (сухо). Это все равно!

Белькреди. А, я понял! Он увидит перед собой обеих…

Доктор. Совершенно верно, обеих. И тогда…

Фрида (отзывает его в сторону). Подите сюда, доктор, послушайте…

Доктор. Иду. (Переходит к молодым людям и что-то объясняет им.)

Белькреди (тихо, синьоре Матильде). Черт возьми! Но в таком случае…

Синьора Матильда (оборачиваясь, с замкнутым выражением лица). В чем дело?

Белькреди. Это вас действительно так увлекает? Настолько, чтобы согласиться на это? Это невероятно для женщины!

Синьора Матильда. Для обыкновенной женщины!

Белькреди. Ну нет, дорогая моя, – для всякой женщины! Такая самоотверженность…

Синьора Матильда. Я обязана сделать это для него.

Белькреди. Не лгите! Вам ведь не свойственно унижаться!

Синьора Матильда. Так что же? При чем тут самоотверженность?

Белькреди. Да, вы хотите не себя унизить в глазах других, а оскорбить меня.

Синьора Матильда. Кто думает о вас в этот момент?

Ди Нолли (выступая вперед). Вот-вот, так и сделаем… (Оборачиваясь к Бертольдо.) Эй, вы, подите и позовите одного из тех троих!

Бертольдо. Сию минуту! (Уходит через дверь в глубине.)

Синьора Матильда. Но мы должны сначала притвориться, что прощаемся с ним.

Ди Нолли. Конечно! Я для того и позвал «советника», чтобы уговориться с ним насчет прощания. (К Белькреди.) Ты можешь в этом не участвовать! Оставайся здесь.

Белькреди (иронически качая головой). Да, могу… могу…

Ди Нолли. Хотя бы для того, чтобы снова не возбудить в нем подозрительности, понимаешь?

Белькреди. Еще бы! Такое ничтожество!

Доктор. Необходимо совершенно убедить его, что мы уехали отсюда.

Из двери направо выходит Ландольфо, за ним Бертольдо.

Ландольфо. Можно войти?

Ди Нолли. Войдите! Войдите. Вот что… Вас зовут Лоло?

Ландольфо. Лоло или Ландольфо, как вам угодно!

Ди Нолли. Слушайте. Сейчас доктор и маркиза с ним попрощаются…

Ландольфо. Прекрасно. Достаточно будет сказать, что они получили от папы милостивое согласие на свидание. Он там, в своих комнатах, стонет, кается в том, что он говорил, и отчаивается в получении прощения. Если бы вы были так добры и соблаговолили бы снова надеть костюмы…

Доктор. Да! Да. Идем, идем…

Ландольфо. Подождите немного. Разрешите мне посоветовать вам одну вещь: прибавить, что и маркиза Матильда Тосканская просила вместе с вами о той милости, которую он ему оказал.

Синьора Матильда. Вот видите! Он меня узнал!

Ландольфо. Нет, простите меня. Просто он очень боится враждебности этой маркизы, приютившей папу в своем замке. Но вот что меня удивляет. В истории, насколько мне известно, – впрочем, вы должны быть более осведомлены, чем я, – ничего не говорится о том, что Генрих Четвертый тайно любил маркизу Тосканскую!

Синьора Матильда (быстро). Нет, не говорится! Даже напротив!

Ландольфо. И мне так казалось! Но он говорит, что любил ее, и все время повторяет это… А теперь он боится, что ее отвращение к этой тайной любви может плохо повлиять на отношение к нему папы.

Белькреди. Надо дать ему понять, что этого отвращения больше нет!

Ландольфо. Вот-вот! Очень хорошо!

Синьора Матильда (к Ландольфо). Очень хорошо! (Потом к Белькреди.) Потому что в истории как раз говорится, – хотя вы этого, может быть, и не знаете, – что папа уступил именно просьбам маркизы Матильды и Клюнийского аббата. И прибавлю вам, дорогой Белькреди, что, когда мы устраивали кавалькаду, я как раз хотела воспользоваться этим, чтобы показать ему, что я совсем не так враждебна к нему, как он это думал.

Белькреди. В таком случае – превосходно, дорогая маркиза. Продолжайте, продолжайте следовать истории…

Ландольфо. Отлично. Значит, синьора может не прибегать к новому переодеванию. Она может явиться вместе с монсиньором (показывает на доктора) в одежде Матильды Тосканской.

Доктор (быстро и настойчиво). Нет, нет! Только не это, пожалуйста! Это может погубить все! Эффект сопоставления должен быть мгновенным, внезапным! Нет, нет! Пойдемте, пойдемте, маркиза: вы снова явитесь герцогиней Аделаидой, матерью императрицы. И мы попрощаемся. Особенно важно, чтобы он знал, что мы ушли. Скорее, скорее, не будем терять времени, нам еще столько надо приготовить.

Доктор, синьора Матильда и Ландольфо уходят в дверь справа.

Фрида. Мне опять становится страшно…

Ди Нолли. Опять, Фрида?

Фрида. Лучше было бы, если бы я его увидела сначала.

Ди Нолли. Поверь, совсем не стоит его бояться!

Фрида. Он не буйный?

Ди Нолли. Да нет, он очень спокоен.

Белькреди (иронически, ласковым тоном). Меланхолик! Разве ты не слышала, что он тебя любит?

Фрида. Очень вам благодарна! Именно за это!

Белькреди. Он не захочет причинить тебе зла…

Ди Нолли. Ведь это будет длиться только одно мгновение…

Фрида. Да, нотам, в темноте, с ним…

Ди Нолли. Только одно мгновение – и я буду рядом с тобой, а все другие будут за дверями, готовые прибежать в любую минуту. Как только он увидит перед собой твою мать, – понимаешь? – твоя роль будет кончена.