Джин Вронская - Неистовая Матильда: Любовница Наследника

• Название: Неистовая Матильда: Любовница Наследника
• Автор: Джин Вронская
• Издательство: ООО «Совершенно секретно»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-89048-138-Х

Матильда Кшесинская всегда была знаменита. Еще бы! Несравненная прима-балерина Мариинского театра, любимая женщина самого Наследника, будущего Императора Николая II. Потом жизнь свела ее с Великими князьями Сергеем Михайловичем и Андреем Владимировичем, интимной подругой которых она была долгие годы. С последним, уже в эмиграции, она сочеталась законным браком.

Имя Матильды хорошо знакомо нашему читателю и по многочисленным публикациям в прессе, и по ее собственным «Воспоминаниям», где она, правда, сообщила только то, что считала нужным сообщить. Книга же о ней, о Матильде, Мати, Кшесинской, о ее долгой — 99 лет — жизни выходит впервые.

Джин Вронская — известный журналист, живет за границей с 1969 года. Человек необычайно энергичный, она много работала в архивах, пересмотрела горы газет и журналов и создала произведение, которое не повесть и не роман, а скорее беллетризированная хроника жизни Матильды Кшесинской. Получилось и достоверно, и увлекательно.

---

Лицо Государя потемнело.

— Говори, говори, что там пишут эти иностранцы? Кратко только.

— Тут всякое понаписано про народ, который живет в неблагоприятных условиях. Я это пропущу, а вот тут… властелин 80 миллионов, среди которых миллион солдат, убит в своей столице, на Екатерининском канале, в день воскресного отдыха и вопреки беспримерным предосторожностям…

— Хватит. Беспримерные предосторожности… что они знают о царских беспримерных предосторожностях? Генерал-губернатор столицы должен был сам и всегда сопровождать Государя и не разрешать ему покидать карету в такой ситуации. Если бы «беспримерная предосторожность» соблюдалась, то мой отец сегодня был бы жив. Этот петрушка Дворжицкий, полицмейстер, по-моему, ему важнее было красоваться перед прохожими, чем заботиться о безопасности своего Императора… Что-нибудь еще?

— Тут наши агенты составили целый список горячих сочувствований этим чудовищам в Нью-Йорке, Чикаго, Лондоне и Париже.

— Положи мне список. Знаю только одно. Они сами в один прекрасный день наткнутся на этих бесов.

Гатчина. Четыре года спустя

— Ваше Величество, срочная депеша с русско-афганской границы, из крепости Кушка. — Юный князь Горчаков протянул Государю на серебряном подносе сложенную вдвое бумагу. — Генерал-лейтенант Комаров ждет Ваших инструкций.

Император развернул листок. Его большое тело слегка покачнулось в кресле, лицо потемнело от гнева.

— Выбросить их и проучить… пошли немедленно. — Когда за князем закрылась тяжелая дверь, Император повернул голову к Наследнику.

— Видишь, Ники, как ты должен действовать с этими мерзавцами.

— Да, папа, но мы рискуем дипломатическим инцидентом с Англией. Это ведь они стоят за всем этим?

— Молодец, Ники, ты начинаешь понимать, что происходит. Конечно, рискуем. Но мы должны быть тверды с теми, кто пытается влезть на территорию Империи.

В дверях снова появился Горчаков.

— Ваше Величество, министр иностранных дел…

— Проси.

Голос Николая Гирса дрожал:

— Ваше Величество, мы не можем это делать. Мы не можем пойти на вооруженный конфликт с британским флотом, который в пять раз больше нашего.

Государь повернулся всем телом к говорящему, взял тоненькую серебряную вилку с подноса, которой только что ел вишни, и пальцами согнул ее в дугу. Щеки Гирса стали лиловыми.

— Тебе уже 65, Гирс, пора уходить. Успокойся! — Государь повысил голос. Он был явно раздражен. — Мы рискуем войной? Конечно. Тем не менее я выступлю против этого коварного Альбиона. Горчаков! — Он повернул голову к юному князю, замершему в ожидании с растерянностью и смущением на лице.

— Добавь в телеграмму: преследовать и поймать этих английских советников…

Император выругался. Лицо Гирса исказилось.

— Вы знаете мое мнение по поводу этого. Я не могу позволить подобные провокации. Гирс, ты иди. Ты плохо выглядишь. Выпей большой стакан водки и ложись спать.

— Слушаюсь, Ваше Величество…

В сопровождении князя Горчакова Гирс скрылся за дверью.

— Ты, сын, прав, мы… посмотрим. Тебе уже пошел семнадцатый. Ты должен учиться на таких делах.

Глава вторая

Школа Императорских театров, Петербург, апрель 1890

В 20 верстах от столицы, в Лигове, месте ничем не примечательном, стояла светлая приветливая дача. Хозяйку, бывшую танцовщицу Императорских театров, звали Юлия. Юлия вышла замуж за танцора по фамилии Ледэ, обрусевшего француза. После его смерти госпожа Ледэ вышла замуж вторично, тоже за танцора, на этот раз обрусевшего поляка Феликса Кшесинского. Оба мужа были католиками. От обоих браков было тринадцать детей. Самая младшая — Матильда, дома ее звали Мати, и она была всеобщей любимицей семьи.

Какой нарядный звук — шуршанье колес по мелкому гравию. Хотя уже наступил апрель, с Балтийского моря город продували пронзительные ледяные ветры, а каждое утро обволакивали туманы, не хуже лондонских. Элегантно одетый моложавый господин, дрожа от холода в легком шерстяном пальто, соскочил с дрожек перед тяжелой дверью здания. На стене была прибита медная табличка: Школа Императорских театров. Высокий, весь седой старик-швейцар в форме открыл дверь и получил двадцатикопеечную монету. Лицо его выразило благодарность.

— Маэстро, маэстро, входите… бррр, этот проклятый климат, на вас даже шляпы нет, не дай бог, застудитесь.

Он пропустил господина и снова вышел наружу. Ох уж эти иностранцы! Они не понимают, что Россия не Италия, что в апреле все еще холодно.

Маэстро Энрико Чекетти едва успел снять пальто, как в дверях кабинета показалась голова молодой женщины.

— Маэстро, не забудьте, директор вас ждет для обсуждения выпускного спектакля, ожидается Императорская семья.

— Помню, помню, синьорина, — пробормотал итальянец.

— Еще одно дело, синьор. Секретарша колебалась, как сказать дело. — Мати…

— Опять Мати?

— Исчезла с этим шотландцем Макферсоном.

— Найдите ее, — закричал Чекетти, — или я выброшу ее из моего класса. Она слишком молода, чтобы иметь дела с мужчинами. Сколько лет этому Макферсону?

— Сейчас двадцать, синьор.

— А ей? Семнадцать? Эта история началась, когда ей было только четырнадцать.

— Если это будет продолжаться, мы его отправим назад в Эдинбург.

— Он из Лондона, синьор.

— Хорошо, в Лондон, неважно.

***

Старшую сестру Мати, как и их мать, звали Юлией. Юлия уже училась три года в Школе Императорских театров, куда восьми лет от роду, в 1880 году, приняли и Мати. Школа размещалась в великолепном здании, рядом с Дирекцией театров и финансировалась Министерством Императорского двора. Кроме уроков танца, ученики получали общее и религиозное воспитание. Все ученики пели в школьном церковном хоре. Школа была интернатом, обучение в ней было бесплатным. В восемь утра звонил большой колокол. Девочки и мальчики быстро вставали и под наблюдением двух воспитательниц шли в две большие женские и мужские ванные комнаты, где мылись, чистили зубы и ногти. Потом одевались и отправлялись в школьную церковь на общую молитву. В девять шли в столовую, где ученикам подавали чай и кусочек хлеба с маслом и джемом. Затем — тренировочный зал. В нем стоял большой рояль, за которым уже сидел аккомпаниатор и ждал сигнала, чтобы начать. Одна стена зала была сплошь в зеркалах от пола до потолка. Другие стены были увешаны портретами русских царей. Особенно красивы портреты Екатерины Великой и Александра Первого на коне. Наступала очередь танцев. Сначала на середину выходили новички и самые маленькие ученики и только потом самые опытные. В полдень все отправлялись на прогулку в парк. По возвращении до четырех учили разные предметы, включая французский. После был легкий обед и потом свободное время. Затем расходились по разным залам — кто на фехтование, кто на музыку. Танцоры репетировали общие номера для выступлений на сцене Мариинского театра. Некоторые, самые прилежные, тренировались часами в надежде стать большими звездами. Это слово только что появилось в лексиконе. Мати намеревалась стать звездой и тренировалась по шесть часов в день. Она была уже среди тех, кто работал в театре и после первого года получал зарплату. Ужинали в восемь, а в девять расходились по спальням. На уикэнды, чтобы развить вкус и чувство прекрасного, учеников водили по театрам — в Мариинский, Александринский или Михайловский, который называли «французским».

В четырнадцать лет Мати была уже девочкой с характером. Она хотела добиться всего сама и обычно добивалась. Каждое утро отец, а ему уже было тогда за шестьдесят, но он все еще танцевал, — подвозил дочерей в семейном экипаже в школу.

В школе Мати вовсю манипулировала Джоном Макферсоном, почти три года ее партнером по танцу. Это началось, когда однажды во время репетиции, на полу она с силой притянула его мускулистое тело к себе. От неожиданности он упал на нее. Это произошло в присутствии тридцати человек и вызвало небольшой скандал.

— А что я сделала? — невинным голосом оправдывалась Мати в директорском кабинете.

— Ты знаешь, Мати, что ты сделала, не притворяйся. Я уважаю твоего отца и сестру, иначе…

— Я уже все забыла. Это была просто шутка. Джон не обиделся.

Но Макферсон шутку не забыл, и так все это началось. Вскоре после инцидента их застали вместе в старом пустом доме садовника.

На стене в коридоре повесили фотографию Наследника. Взяв Макферсона за руку и показав на фотографию, Мати объявила: — Не правда ли, какой он милый и красивый, Джон? Когда-нибудь он будет моим, вот увидишь…

— Ты сошла с ума, Мати. Не говори глупости.

Вернувшись после летних каникул из Лондона, Макферсон появился в школе в сопровождении английской девочки, дочери британского дипломата, служившего в Петербурге.