Анатолий Лейкин - Портрет механика Кулибина

• Название: Портрет механика Кулибина
• Автор: Анатолий Лейкин
• Жанр: История

---

- Из одной каторги в другую попал?

- Нет, земляки, не скажите. Тяжел, конечно, бурлацкий труд, но с варницей не сравнится. К тому же вольнее здесь. Ну, да это долгий разговор, доведется свидеться - продолжим.

Мы попрощались и разошлись по своим местам. Намаявшись за день и уткнувшись лицом в песок, чтобы не заедали комары и мошки, бурлаки уже спали. Вскоре и Степан последовал их примеру.

По моим расчетам, мне предстояло подождать еще два часа, прежде чем есть мухоморы. Я покосился в сторону караульного. Нынче дежурил наш запевала, Федор. Он сидел на стволе поваленного дерева рядом с костром, чтобы меньше беспокоили комары, лицом в нашу сторону. За день он вымотался так же, как и все, и изо всех сил боролся с дремой. Он подпирал подбородок ладонью, но через две-три минуты голова все равно падала на грудь. Федор вздрагивал, тряс головой и озирался вокруг.

Я решил помочь ему скоротать время. Поднялся, сел рядом и предложил немного подежурить за него. Федор помотал головой.

- Староста может проверить. Подкрадется незаметно, не увидишь. Посиди лучше рядом, потолкуем.

Я согласился с ним и, входя в свою новую роль, немного покашлял.

- Ты что, простыл?

- Не пойму, - пожал я плечами. - Крутит что-то всего, и тошнота к горлу подступает.

- Так и есть, простыл. Шутка ли, целый день под дождем!

- Сам-то не простыл нынче?

- Вряд ли! За те три года, что в лямке хожу, продубился насквозь.

- А за какую провинность угодил сюда?

- Псарем я у князя раньше состоял, да не по душе пришлась мне та собачья должность. Стал проситься обратно на барщину, ну а князь осерчал!

- Чем же отворотила она тебя?

- Видишь ли, я с малых лет гордый, терпеть не могу унижаться ни перед кем. А тут хлеба хоть и легкие, да кланяться постоянно надобно и лизоблюдничать! То за уткой в болото вместо собаки лезь, то кобелей для забавы стравливай, а то и сам с другими псарями дерись на кулачки. Ну, и невмоготу мне стало...

- А не жалеешь, что с бурлацкой лямкой породнился?

- Нисколь! Везде люди живут. А к тяжелому труду я ведь сызмальства привык. Здесь не намного тяжелее. Зато против совести своей ничем не поступлюсь.

- Ой ли? Положим, я бежать задумал...

- Беги. Я отвернусь. Только не советую. Ты парень из себя видный. Извольский тебя и среди бурлаков сыскать может. Вдругорядь не помилует.

- И ты ведь пострадаешь, что упустил.

- Мне что? Скажу, мол, сон меня сморил, дальше бурлаков вряд ли окажусь. А ты что, всерьез бежать собрался?

- Поправлюсь, видно будет, - неопределенно ответил я. - А ты лучше Степану бежать пособи. Невесту его за другого князь выдать собирается.

- Слышал я уже о том, - нахмурился Федор. - Помогу, конечно. В следующее мое дежурство пусть и утекает. А нынче не советую. Слишком близко мы от Лыскова. Легче беглеца обнаружить.

- Спасибо, Федя. Степану передам твои слова и сам на ус намотаю. Зевнул для вида и добавил: - Ну, счастливо тебе отдежурить. А меня что-то в сон потянуло.

- И тебе счастливо! А не поспишь, расшиву не потянешь.

Пробираясь на свое место, я подумал о том, что мне жалко будет расставаться со Степаном, Егором, Подковой, Кудряшом, Соленым, Федором и другими бурлаками. За два дня я уже как-то свыкся с ними, и путина уже не казалась такой трудной, как вначале. Возможно, с ними я бы выдержал ее до конца, но судьбе угодно было распорядиться иначе...

9

Я обернул черничную ягоду березовым листом, раздавил ее и стал прикладывать к рукам и ногам. Точно так же я поступил с другими ягодами. Четверть часа лежал неподвижно и ждал, пока застынет сок, а затем принялся за мухоморы. Жевал и глотал я их с отвращением, но другого выхода не было. И тут же, как в омут, провалился в тяжелый, беспокойный сон. Мне снилось, будто я съел мухоморы для того, чтобы избавиться от непосильной бурлацкой работы...

Я проснулся от зычного баса Подковы:

- Подымайся, ребята, до Рыбни еще далеко!

Я приподнялся на локтях, пытаясь выполнить эту команду, но тут же рухнул на землю. Тело горело, как в лихорадке, ноги и руки сводили судороги, живот раздирали страшные колики. Я с трудом повернулся на бок, и меня тут же стало выворачивать наизнанку.

- Глянь, робя, - долетали до меня голоса, будто из другого мира, что с живописцем делается! Никак кончается!

- Отравился вроде!

- А не холера ли? Руки и ноги ему заголите!

Кто-то пощупал мне лоб, поднял рукава рубахи, штанины.

- Горит, как в огне!

- И дергается, как кукла на веревочках!

- Везде черные пятна, кровь гнить начала!

- Точно, холера! Зови хозяина!

Я впал в беспамятство и очнулся в тот момент, когда Осетров-младший распекал нашего старосту:

- Раньше мог бы проверить! В трюм я его не положу, и не надейся, там у меня товар! Не было еще такого, чтобы Осетровы муку холерой отравили!

- Ваше степенство, я ведь головой отвечаю за него! Князь Извольский мне строго наказал...

- Что наказал, олух ты царя небесного! Мукой, что ли, торговать за меня? Али бурлаков других нанимать, коли эти заразятся? Знаешь ли, дубина стоеросовая, какие я тогда убытки понесу?

- Позвольте, ваше степенство, по крайности, своего человека с ним оставить!

- Зачем?

- Дабы удостовериться в его кончине али, напротив, в выздоровлении.

- И так ясно: помрет! От холеры крайне редко спасаются. А я жертвовать еще одним человеком не могу, бурлаки и так с трудом расшиву тянут!

- И все же, ваше степенство, не откажите в нижайшей просьбе! У князя нрав крутой, вдруг потребует могилку указать?

- Мало ли их на берегу? Укажешь любую!

- Он проверить может! За обучение живописца деньги большие плачены. Мне головы не сносить, но и тебе, Данило Захарыч, зачем с ним ссориться? А я надежного человека выставлю. Схоронит он болезного и догонит нас...

И снова я будто провалился в темноту. На сей раз очнулся уже не скоро. И сразу же увидел лицо Степана, склонившегося надо мной.

- Очнулся, брат? Ну, слава богу, а то я уже волноваться стал, не съел ли ты мухоморов больше, чем нужно. Пока ты в беспамятстве пребывал, я тебе настой из валерьяны и ромашки приготовил. При отравлении - первое средство! На-ко, испей!

Он поднял мне голову и поднес к губам жестяную кружку с горьким настоем. Стуча о край ее зубами, я выпил настой почти до дна.

- Ну, вот и славно, - приговаривал Степан, пока я пил, - вот и хорошо! Враз полегчает.

Через несколько минут я почувствовал, что в голове стало проясняться.

- Никто больше не захотел со мной остаться? - спросил я.

- Холеры пуще огня боятся!

Я взглянул на небо.

- Солнце уже высоко, Степан. Пора идти.

- Слаб ты еще!

- Слаб не слаб, а медлить нельзя. Как бы не запоздало мое предупреждение!

Я оперся руками о землю, встал сначала на четвереньки, потом в полный рост. Все снова поплыло перед глазами. Меня зашатало. Ноги были как ватные и не слушались меня.

Степан подхватил меня.

- Обопрись на плечо.

Я сделал шаг, но колени предательски дрожали, как после тяжелой болезни.

- Так мы с тобой, - заметил Степан, - до Подновья не скоро доплетемся! Садись-ка лучше ко мне на закорки! - И, заметив, что я колеблюсь, прикрикнул на меня: - Полно совеститься-то! Так для дела твоего спешного лучше!

- А что старосте сообщишь? - спросил я его, забираясь на спину.

- Схоронил, мол, тебя по обычаю!

- Ты уж не обессудь, Степа, что удобный случай бежать упускаешь. Ради всех бурлаков жертва такая!

- Разве я не понимаю? - откликнулся Степан. - Слышал, как бурлаки о водоходной машине толковали!

Через два часа я уже крепко стоял на своих ногах. Степан вырезал мне ореховую палку, и, опираясь на нее, я смог двигаться самостоятельно.

- Давай вот что сделаем, - предложил мой попутчик. - Ты иди тихонько, как можешь, а я побегу вперед. Первым явлюсь в Подновье и предупрежу об опасности. А ты позже подойдешь и все подробно расскажешь.

Как я ни протестовал, Степан оставил мне все свое имущество: нож, жестяную кружку, котелок, два сухаря, огниво. Сказал, что налегке бежать ему будет легче и к ночи надеется быть на месте. Мне же ночь придется провести в лесу. На прощанье мы с ним обнялись и расцеловались.

Вскоре Степан скрылся за поворотом лесной тропинки, и я зашагал в одиночестве, стараясь не углубляться в чащу леса и не выпускать из виду Волги.

10

Ночевал я, как и предвидел Степан, в лесу. Развел костер, поставил варить грибную похлебку. На сей раз из белых грибов, а не из мухоморов.

Немного подкрепившись и утолив жажду кипятком со свежими ягодами черники и голубики, я собирался уже выйти из лесу и продолжать свой путь по берегу, как вдруг совсем рядом услышал волчий вой. Идти дальше было опасно, я решил остаться до утра у костра. Наломал побольше сушняку и веток и всю ночь провел в полудреме, поддерживая огонь.

Как только я закрывал глаза, мне чудилось, что со всех сторон из темноты светятся желтые волчьи глаза. И будто бы в волчьей стае бродят вокруг меня князь Извольский, отец и сын Осетровы, другие богатые купцы и от бессильной злобы оттого, что не могут добраться до меня, щелкают зубами.