Вячеслав Лейкин - Играем в поэзию

• Название: Играем в поэзию
• Автор: Вячеслав Лейкин
• Жанр: Прочая детская литература

---

Мы сердце ей все отдаем.

Пусть враги на нее нападут,

Мы их разобьем, постоим за нее.

"Берегите, товарищи, маму",

Завещал нам Владимир Ильич.

"Мама" - священное слово.

Люби же и ты свою мать".

Таня Г. (3 класс)

Что за "враги" такие? Откуда им взяться? Да, в сущности, неважно. Главное, "пусть нападут", а мы уж как-нибудь "постоим". Так уж нам завещано.

Нет на свете мамы дороже,

Чем в семье нашей дружной, пригожей.

Пусть она будет здоровой и смелой,

Пусть она бьется за правое дело.

Слава Г. (2 класс)

Опять ей, бедной, биться. Такая вот у них любовь. В суровости своей просто удержу не знающая.

Оберегая нас от зноя,

Укутывая нас в мороз,

Порой нередко забывали,

Что холод уж по ним пополз.

Алеша М. (6 класс)

Это опять на тему "мать". И снова сурово. От этих строк "холод уж" по кому угодно поползет.

По счастью не всегда они так беспощадны:

Мать я люблю, как растенье,

Мать берегу, как себя.

Мать отдает всю заботу,

Чтоб воспитать мне меня.

Саша И. (3 класс)

А пятиклассница Люда В. четко и недвусмысленно формулирует, почему мамы так любимы. Да потому что полезны:

У грузин и у татарок,

У таджика и узбека

Есть от мам большой подарок

Мамы дарят человека!..

И, наконец, стихи про дедушку, который хотя и не мама, но в нижеследующем сочинении странным образом ее напоминает:

Дедушка - это тот, кто родил меня.

Дедушка - это тот, кого вижу я.

Дедушка - это символ земной доброты.

Дедушка - это целое: я и ты.

Дедушка - это друг мой и это брат.

Как бы отдать я рад свою жизнь для тебя подряд.

Витя Б. (5 класс).

"ЗВЕРИНЕЦ"

Есть у Велемира Хлебникова большое стихотворение с таким названием. Не стихотворение даже, а целая поэма.

Я приведу здесь сокращенный вариант этой поэмы.

"О Сад, Сад!..

Где железо подобно отцу, напоминающему братьям, что они братья, и останавливающему кровопролитную схватку...

Где орлы сидят подобны вечности, означенной сегодняшним, еще лишенным вечера днем...

Где верблюд, чей высокий горб лишен всадника, знает разгадку буддизма и затаил ужимку Китая...

Где олень лишь испуг, цветущий широким камнем...

Где черный взор лебедя, который весь подобен зиме, а черножелтый клюв - осенней рощице, - немного осторожен и недоверчив для него самого...

Где обезьяны разнообразно скалятся и выказывают разнообразные концы туловища и, кроме печальных и кротких, вечно раздражены присутствием человека...

Где медведи проворно влезают вверх и смотрят вниз, ожидая приказания сторожа.

Где грудь сокола напоминает перистые тучи перед грозой...

Где смешные рыбокрылы заботятся друг о друге с трогателностью старосветских помещиков Гоголя...

Сад, Сад, где взгляд зверя больше значит, чем груды прочтенных книг...

Сад...".

Я прочел ИМ эту поэму целиком и спрашиваю: - Понятно?

- Смотря что, - отвечают ОНИ.

И тогда я впадаю в незапланированный экстаз и долго и восторженно рассказываю о способах использования заранее разработанного литературного приема, задающего принцип построения метафорического ряда, позволяющего за притчевостью изложения видеть вполне осознаваемые реалии окружающей действительности, которая будучи использованной в качестве рабочего материала для создания предполагаемого произведения... Тут я останавливаюсь и спрашиваю: - Что это вы на меня так странно смотрите?

- Интересно, - отвечают ОНИ.

- А понятно?

- А чего тут непонятного, - говорит один из НИХ. - Надо взять бумагу и написать свой собственный "Зверинец".

- Правильно, - говорю я. - А чего же мы тут время зря теряем?

- А вот это непонятно, - отвечают ОНИ.

- Ну вот и пишите тогда, - говорю я. - Только не обязательно "зверинец". Можно про цирк написать или про сумасшедший дом. Или про школу. Или про рынок. Или...

Но ОНИ уже давно строчили со страшной скоростью.

ИМ с самого начала все было понятно.

О, класс, класс,

Где моя соседка Яна просиживает

всю перемену под партой в поисках ручки,

А потом вылезает и найденной ручкой

сдувает с меня алгебру;

Где двоечник Юра по пол-урока простаивает у доски,

Не в силах сообразить, почему дважды два - четыре;

Где отличница Наташа сидит за партой с лицом отличницы

И рисует на клочках бумаги отличниц;

Где торопливая Настя целый день

торопится куда-то успеть,

Чтобы узнать, зачем она так спешила;

Где задумчивый Саша говорит так тихо,

Что на другом конце коридора

приходится переспрашивать.

Где общеизвестная Ия стоит у окна,

как памятник неизвестной семикласснице,

Вырубленный из глыбы известняка;

Где Сережа и Слава на всех смотрят с презрением,

А друг на друга с подозрением;

И где наша учительница тщетно пытается выяснить,

Сколько все это может продолжаться,

И если этому есть предел, то почему он не наступает.

(Марьяна Орлова, 13 лет)

В оркестре, где есть инструмент,

Черный, с тигриной пастью,

Толстый, с тремя ногами,

То воркующий, то гремящий,

В оркестре, где есть инструмент

Рояль;

В оркестре, где есть инструмент,

Скрипучий, как дверь в небеса,

С пустыми, как небо, глазами

И длинным, как жизнь, языком,

В оркестре, где есть инструмент

Скрипка;

В оркестре, где есть инструмент,

Изогнутый, как улитка,

Блестящий, как брошь и слеза,

С голосом, как у слона,

В оркестре, где есть инструмент

Труба;

В оркестре, где есть инструмент

Всего на одной ноге,

Его голос - глухой басок;

И если задеть по нему

Прутиком с волоском,

То будет он долго вздыхать,

В оркестре, где есть инструмент

Виолончель;

В оркестре этом

Есть еще один инструмент,

Который может стать скрипкой,

Трубой и виолончелью,

Роялем и барабаном,

Он тоньше тоненькой флейты,

Проворней смычка и легче

Самой высокой ноты,

Главный среди инструментов

Палочка дирижера.

(Аня Аврутина, 12 лет)

О, четыреста сорок восьмая, о восьмая,

о, сорок восьмая, о четыреста!

Где Марьяна что-то рисует и пишет рьяно

И явно стыдится своей гениальности,

Где Лиза раздраженно говорит по

телефону "Ну, мама!"

И кусает трубку, и откусывает ее

насовсем, и швыряет в окно,

И злобно ворчит, и лезет на стенку;

Где Сева сосредоточенно смотрит на розетку,

Как будто и вправду хочет засунуть

туда два пальца и засветиться;

Где Вера мрачно скрипит глазами и вращает зубами

И вообще производит ужасное впечатление;

Где Аня так тяжело вздыхает, что другая Аня

Не выдерживает и тоже вздыхает в ответ,

И от их совместного вздоха всем становится плохо

И содрогаются стены, и со стен слетает портрет;

Где Вова, ох, этот Вова, вечно уж этот Вова,

которого, впрочем здесь нет,

Но это ничуть не мешает ему всем мешать;

Где Вячеслав Абрамович ходит и бродит,

и стулом скрипит, и хлопает дверью,

И улыбается во всю четыреста сорок восьмую, восьмую,

сорок восьмую, четыреста!

(Сева Зельченко, 12 лет)

Прошло лет пять. Или даже шесть. И я опять читал ИМ (уже, правда, другим, но все равно - ИМ) стихи Хлебникова и, в частности, этот самый "Зверинец".

И когда читал, подумал, а почему, собственно, ОНИ должны писать не про "Зверинец", а про что-то другое.

Пусть про "сад" пишут, ведь у каждого должен быть свой собственный "сад", свой "зверинец".

Так ИМ и предложил.

Так оно и получилось.

1. Сад,

Где медведи стоят по обе стороны пустого стула,

Где львы замечают мышей только внутри себя,

Где слон учит обезьян грамоте, наказывая их хоботом,

Где лемуры занимаются восточными единоборствами

и ловлей насекомых,

Где бараны упорно сидят в своих креслах

и никакими палками их оттуда не изгнать,

Где люди ходят между клеток

и орут на всех, кроме лемуров,

приговаривая: "Мой лемур меня защитит".

(Аркаша Абрамов, 12 лет)

2. Сад,

Где фонтаны разбивают фонарный свет,

Где львиные пасти поглощают желания,

Где белые вороны уединяются в стороне

от черных соплеменниц,

Где не нужно быть Пушкиным,

чтобы тебя застрелили на дуэли,

Где янтарь превращается обратно в смолу,

а морские звезды научились менять

количество своих концов;

Сад,

Где вовсе не нужно иметь отличительных знаков,

чтобы оказаться оскорбленной,

Где существуют люди, больше похожие на зверей,

чем сами звери,

Сад, где живете вы и я.

(Полина Рапопорт, 13 лет)

3. О, сад,

Где шкура с бегемотов слезает слоями,

Где медведя перекормили сахаром

и он страдает диабетом,

Где мохноногий сыч в тайне от всех

жрет подвальных мышей,

А гепард соревнуется с "Москвичом" и ломает себе лапы;

Сад,

Где на деревьях весной распускаются почки