Михаил Вострышев - Московские обыватели

• Название: Московские обыватели
• Автор: Михаил Вострышев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-235-02579-2

В книге — жизнеописания московских жителей, прославившихся своей ученостью, чудачествами, полезными делами и благими намерениями. Это новое, значительно дополненное издание книги — верный помощник тому, кто хочет глубже познать историю России и ее древней столицы, ибо через занимательные документальные рассказы о москвичах XVIII и XIX веков — врачах, иконописцах, фабрикантах, генералах, педагогах, юродивых и шутах — во всей полноте и живописности предстанет ее облик. О многих персонажах современный читатель даже не подозревает, так как о них за последние восемьдесят лет не написано ни строчки.

---

Возле монастырских ворот скучилось более сотни экипажей, а все обширное кладбище пестрело народом — студенты в форменных сюртуках, монахи в черных рясах, несколько тысяч москвичей в разношерстной одежде. Услышав шум пропеллера, все невольно оторвали взгляд от гроба, стоявшего возле свежевырытой могилы, и посмотрели вверх. Аэроплан уже парил над ними на высоте двухсот метров, и с него прямо в могильную яму посыпались ландыши и незабудки. «Ньюпор» Росинского описал над кладбищем круг, на секунду как бы замер над раскрытой могилой и лишь потом взмыл на высоту 1000 метров и поплыл прочь. Там, наверху, не было слышно, как застучали комья земли о крышку гроба и толпа запела «Вечную память». И не было видно слов, написанных на лентах более чем ста траурных венков…

«Политехническое общество. Своему незабвенному председателю».

«Осиротелое студенчество Императорского Технического училища. Старому испытанному другу…»

«От бюро труда Императорского Технического училища. Единственному, последнему».

«Инженеры Московского трамвая. Глубокочтимому учителю и редкому человеку…»

«Библиотека студентов-техников. Последнему из немногих».

«От студентов-евреев. "Умер праведник…"»

«Студенты-кавказцы. Незаменимому…»

«От инженеров Коломенского машиностроительного завода. Дорогому, незабвенному…»

«Благодарное Тульское землячество… "И нет тебе смены на славном посту!.."»

Обыкновенное для Москвы событие — похороны директора высшего учебного заведения — вылилось в грандиозное, искреннее, печальное торжество, невиданное уже четыре года, с тех пор, как хоронили председателя первой Государственной думы Муромцева. Как бы предчувствовали, что минет два с небольшим месяца и Россия станет уже другой страной, по ней ударит молот Первой мировой, а затем Гражданской войн, настанет голод, разруха, крах экономики, просвещения и с таким трудом достигнутого технического прогресса. Ушел из жизни достойный русский инженер…

Александр Павлович Гавриленко родился 1 марта 1861 года в семье отставного прапорщика, дворянина Екатеринославской губернии Павла Антоновича. Первые годы жизни протекли в городе Александровске, потом на Кавказе, где отец, не имея опыта, занялся овцеводством и разорился. Пришлось продать свое небольшое имение и переселиться в Москву, где Александр учился некоторое время в реальном училище Воскресенского, а с двенадцати лет — в подготовительных классах Технического училища. Вскоре училище преобразовали в высшее учебное заведение, которое Гавриленко и закончил в 1882 году. Еще в училище он с четырьмя товарищами сговорился поехать в Америку, выдвинувшуюся на первое место среди промышленных стран мира, попрактиковаться в инженерных навыках, что и случилось в октябре 1882 года, после его трехмесячной службы вольноопределяющимся в артиллерии. Работал Гавриленко на механических заводах Филадельфии простым слесарем, получая пять долларов в неделю, из которых более четырех уходило за ночлег и еду. Он переходил с одного завода на другой, изучая все подробности технологии обработки металлов. Мистер Гаври, как звали его в чужеземной стране, усвоил практичность, терпимость и любовь к свободе американцев. Вернувшись на родину в конце 1885 года, он работал помощником директора на заводе Московского товарищества металлических изделий, конструктором на Механическом заводе Доброва и Набгольц, заведовал постройкой московского водопровода. По вечерам у него в меблированных комнатах дома Арманд на Воздвиженке собирались сослуживцы и вели разговоры, главным образом на технические темы.

«Он нам рассказывал, — вспоминал Виктор Лист, — о приемах при работах у Броуна Шара и о той точности, с которой там изготовлялись разные детали машин-орудий, калибры и измерительные приспособления. Он нас знакомил с жизнью в Америке и, защищая все американское, он так увлекался, что казался нам в то время более американцем, чем сами природные американцы. Увлечение его всем американским было до того искренно, а главное, сам Александр Павлович со своим прирожденным нравственным и умственным свойством так проникся всем хорошим из Америки и в то же время так остался чужд всего дурного и несимпатичного в этой стране, что из него выработался цельный человек в благороднейшем смысле слова. Чисто американская деловитость, ясное мышление и потому всегда правильное направление действий, в связи с чисто русским, кристально чистым и добрым сердцем, давали в его последующей деятельности те прекрасные результаты, которые создали ему славу культурного деятеля не только в узко германском, но и в чисто русском или, лучше, толстовском смысле».

Богат на события для Гавриленко оказался конец восьмидесятых годов. Он начал преподавать в родном Техническом училище, возглавил Политехническое общество и, что не менее важно, женился на дочери генерал-майора П. В. Залесского Софье. Не оставлял он и практической деятельности инженера, в течение шести лет с 1890 года заведуя техническими сооружениями возводимых клиник Московского университета. Но его основными видами деятельности становятся уже преподавательская, административная и литературная работы. Он издает учебные книги по технологии металлов и паровым котлам, обучает и воспитывает студентов, привлекает лучших отечественных инженеров к делам Политехнического общества.

Все, кто учился с ним или у него, работал бок о бок, дружил с его семьей, отзывались об Александре Павловиче с восторгом и почтением…

«Я провел в Нижнем [Новгороде] три дня [1886 г.], и все свободное время мы проводили с А. П. в бесконечных разговорах о нашей семье техников вообще, о выпуске 1882 года в частности. И тут вновь предо мною воскресла старая особенность личности А. П. Из разговоров ясно стало, что вокруг него опять сгруппировался весь выпуск 1882 г., и все обращались к нему «в минуты жизни трудные» (Л. Бершадский).

«Когда в качестве студента приходилось проектировать у покойного Александра Павловича, мы, студенты, всегда поражались тем «глазом», которым он обладал. Стоило ему только посмотреть на чертеж, как он тотчас же нащупывал слабое место проекта и сейчас же давал директивы для его исправления. Нельзя при этом не отметить того всегдашнего благожелательного спокойствия, которым были обвеяны занятия со студентами нашего дорогого учителя» (Б. Угримов).

«Его можно было видеть на улицах Москвы в сопровождении человек восьми детей, своих и чужих. Четырехлетний сын моего брата находил удовольствие беседовать с ним. А. П. брал на руки мальчика, и начиналась беседа, иногда оживленная, шутливая, иногда серьезная, но всегда детская, всегда искренняя. А. П. умел превращаться не только в юношу, но и в ребенка» (В.П.З.).

«Постоянство и ровность в отношении ко всем у А П. Гавриленко были похожи на некую силу природы, с той разницей, что эта сила всегда была неизменно для всех благодетельна» (А. Мастрюков).

«У котла, при свете пламени топочного огня, в непосредственной близости котельной воды, в жарком воздухе котельной, прошли многие дни жизни Александра Павловича. И мы знаем, что и смерть постигла его, можно сказать, на этом же посту, что эти стихии, которые столько раз ласкали и убаюкивали его, как колыбельная песня, в конце концов, свели его в могилу».

Гавриленко был идеальным воплощением талантливого русского инженера, который умел видеть в конкретном техническом вопросе самую суть дела, а в конкретном человеке самую суть его души.

Начало русского кино. Кинорежиссер Василий Михайлович Гончаров (1861–1915)

Летом 1909 года дачники в Сокольниках наблюдали прелюбопытную картину. В жаркий солнечный день на берегу пруда зачем-то разожгли костер и вокруг него дремали два десятка взрослых людей в кольчугах и шлемах, с деревянными мечами и кинжалами. Чуть поодаль, за кустами залегла группа раза в два больше. Каждый из них вырядился во что-то несусветное, похожее на звериные шкуры. Со всех градом тек пот.

— Внимание, начинаем! — раздался зычный голос пожилого человека с закрученными усами и седой бородкой, в поношенном, но опрятном костюме.

«Казаки» у костра и «татары» за кустами, побросав окурки, насторожились. К деревянному ящику на треноге приник худой иностранец в берете и вдруг, как заправский шарманщик, стал крутить торчащую из ящика ручку. Дачники приготовились услышать музыку, но по округе разнесся лишь негромкий непрестанный треск.

Пожилой человек с закрученными усами закричал что есть мочи:

— Татары, выползайте из кустов!.. Передний татарин, держи крепче кинжал в зубах, а то он выпадет!.. Казаки у костра, вы пока ничего не замечаете, клюете носом!.. Татары, окружайте их!.. Внимание, схватка!.. Татары, больше жизни — коли спящих, души проснувшихся!.. Эй, старший татарин, быстрее умирай!.. Второй отряд, выползайте!.. Окружайте шатер!.. Зубов не видно — больше скальтесь!.. Петр Иванович, покажись из шатра!.. Хватай меч, руби направо и налево!.. Прокладывай себе путь к Иртышу!.. Татары, пленка кончается — быстрее падайте и умирайте!.. Петр Иванович, бросайся в воду, тони!.. Не забудь погрозить кулаком перед смертью!.. Живые татары, засыпайте его стрелами!