Зинаида Гиппиус - Арифметика любви

• Название: Арифметика любви
• Автор: Зинаида Гиппиус
• Издательство: Росток
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-94668-015-3

Проза З.Н.Гиппиус эмигрантского периода впервые собрана в настоящем издании максимально полно.

Сохранены особенности лексики писательницы, некоторые старые формы написания слов, имен и географических названий при современной орфографии.

---

Лиза уже не думала о том, права или нет, открывая это девочке, отдавая дальнейшее и себя, может быть, в ее волю. Верно, нельзя иначе, если сделалось так.

Море посерело. Потом опять вспыхнуло нестерпимыми блесками, чтобы опять, на мгновение, погаснуть. Направо спокойно золотилась падающая линия далеких туманных гор. Минутка прошла? Или сколько прошло времени?

— Пойдем, тетя Лиза. — Аннюся встала и взяла Лизу за руку. — Пойдем.

И оне пошли. Миновали тенистый, свежий сад. Там, как раз за ним, — неуютный пансиончик-отель «Атлантида». С неуютным, косым и полуголым палисадником. Аннюся толкнула калитку. В палисаднике никого не было. Только у веранды, на низко раскинутом кресле, полулежал кто-то в белом. Не взглянул, не двинулся; но когда оне подошли ближе, повернул голову и вдруг вскочил. Очень худой, или исхудавший: белый пиджак висит мешком, на темном лице — впадины.

— Ваня, — тихо произнесла Лиза и протянула руки.

Но он не взял рук; стоял, смотрел, будто еще не совсем понимая. Аннюся подошла совсем близко:

— Что же ты, здравствуй, дядя Ваня! Мы к тебе приехали, это тетя Лиза, а я — Нюся. Мы приехали… Мы приехали…

Начала громко, спокойно, решительно, — и вдруг голос у нее сорвался: Калитин неожиданно, порывистым движением, обнял ее, и Аннюся заплакала, по-детски громко, уткнувшись в костлявое плечо. Но это была всего крошечная минутка: тотчас же, подняв голову, девочка твердо договорила свое, то, что хотела и решила сказать:

— Мы приехали… чтоб тебе, дядя, тоже все, все простить. Пусть, ты только не обижайся, хорошо? И пусть все будет почти как по-прежнему, хорошо? Хорошо?

ИГРА

Шестеро в банде, а банда крепкая и замкнутая.

Я узнал это, — и еще многое другое, — лежа днями на песке, под скалой, около небольшого морского курорта. Место было уединенное, приятное, но оказалось, что его избрала и банда. В первый же день я заслышал у кустов недовольные голоса: банда заметила меня и совещалась. Говор был русский. Но я прикрыл глаза, не двинулся; и шестеро, не желая лишаться излюбленного местечка из-за одного неподвижного человека, решили, видно, что меня как бы вовсе нет. Впоследствии не замечали они, когда я и шевелился, — так твердо укоренилось в них убеждение, что я не существую.

Мне же нравилось безмолвно догадываться о них, узнавать их и различать. Имена сразу узнавал по песенке, — с ней они часто прибегли, держась за руки, под скалу. Тонкими голосами выводили:

Катя — Паша — Маша… —
днн-дин-дин…
Лида — Коля — Саша…
ден-ден-ден…

Трое первых были рыжеватенькие, а Паша, крупный и сильный мальчик, даже совсем рыжий; другие трое, — другой семьи, вероятно, — черненькие и остроносые. Впрочем, семейные сходства на этом и кончались: каждый из шести был очень сам по себе.

Скоро я увидел, что являются они в эту излюбленную песочную выемку под скалой не случайно, и не просто, а с определенной целью: играть. Притом игра у них была все как будто одна и та же, только все с новыми, неожиданными, приключениями. Называлась игра: «в богатых и бедных».

Странно, пожалуй, — откуда? Все шестеро, по виду, были из семей среднедостаточных. Но я быстро понял, что они о себе ничего не знают и вообще не думают: их занимает игра, и чтоб было, «как бывает на свете». (Это сказал раз Паша, а я подумал: «Ага! Вот оно, время! Старшим вряд ли больше девяти, а уж в сказку волшебную не станут играть, давай им «как бывает»!)

Однако воображенье у них было удивительное; следя за игрой, я сам заражался. Прорытая дорожка к скале, к старой купальной будке, была улица с красивыми, высокими домами. А будка — замок: в нем жил главный богач (Паша) со своими сокровищами: три аккуратных мешочка, набитых красными морскими камушками, специально подобранными. У черненькой Лиди, тоже «богатой», имелся такой же мешок, — но один. У Лиди, кроме того, была «дочка» (современная кукла, ростом с грудного ребенка), Машу, хитроглазую, в золотистых кудрях, Лидя взяла в няньки, но водила, — ввиду ее «бедности»? — неизменно в «рубище». Коля и Саша — тоже бедняки. Ночуют под мостом (дальний куст). Ну, а Катя? Первая в песенке? Увы, Катя, бледная, неуклюжая толстушка, «не умела» быть ни бедной, ни богатой. Умела только с особой пронзительностью визжать; и в ходе игры исполняла разнообразные назначения.

Вот, Паша гуляет по улице с частью сокровищ: остальные заперты в «замке». Навстречу Лидя с дочкой (Маша следует сзади в своем рубище). Останавливаются, болтают. Паша благосклонно похохатывает. Но тут робко подходит к ним Коля. Он горд; если решается просить на хлеб, то потому, что уже ослабел от голода: его только что едва не задавила Катя, — она в это время гудела автомобилями по улице. Паша едва взглядывает на Колю, презрительно махает рукой, двигается вперед; но когда к нему подходит другой бедняк, Саша, — он уже негодует, он резок, грубо отталкивает просителя, садится в свой «рольс» (Катя) и уезжает.

Но бедняки, Саша и Коля, — соединились. Долго совещались «под мостом» и решили ограбить замок. Темной ночью (солнце, конечно, светило, да это ничего) они, ползком, стали пробираться к замку. Но вдруг наткнулись на «электрический сигнал тревоги». Раздались оглушительные звонки, т. е. визг Кати, лежавшей на пороге в будку; испуганные грабители бросились бежать, исчезли в темноте. Однако на другую ночь вернулись, поумнев: перерезали провода (Катя молчала), успешно захватили у спящего богача все три мешка, выскользнули, довольные, из замка, собираясь скрыться с ними на какой-то «шаланде» (я не понял насчет шаланды). Но случилось непредвиденное: богач проснулся, ужаснулся, выскочил из замка, и началось преследование!

Кричал «народ» в домах (Катя визжала). Что будет? Поймает ли богач воров? Этого никто не знал, потому что богач «вправду» ловил воров, воры «вправду» старались скрыться: иначе какая же игра? На этот раз вышло, что воры-таки успели добежать до «шаланды» (до берега моря, настоящего), но, второпях, спасаясь, бросили мешки. И Паша их понес домой, крича, свистя и грозя, что «так не оставит».

Игра до этого момента не могла, конечно, дойти в один день. Игра была одна, и действовали все те же, а приключения созидались все новые; как бы одна история длилась бесконечно. Иногда дети сами ее прерывали, чтобы завтра, с того же места, шло дальше, — новое; а иногда чей-то скрипучий женский голос издали начинал выкликать: «Кать! Лид! Са…» — и тотчас банда срывалась, убегала, явно боясь, чтоб не открыли их заветное место.

А я, на другой день, забирался под кусты раньше банды, ожидая продолжения истории. Но приключения, главным образом, занимали меня; приключения созидались, наверное, из кусочков слышанного, схваченного на лету. Сами эти маленькие люди, в их игре, меня интересовали; хотелось угадать характер каждого; то, что неизменно в нем. Расстраивало и путало, что в игре не было «добрых» и «злых». Богачи с правом копили сокровища, но бедняки с правом лезли их грабить. Всякой удаче все сочувствовали, была ли она на стороне грабителей, или поймавшего их богача…

После не совсем успешного ограбления замка (и после множества других приключений), Маша, кудрявая нянька «в рубище», надоумила бедняков выкрасть Лидину дочку: «А я прибегу разодранная, скажу — воры отдадут за выкуп, — два мешка. А мы мешки разделим». Так и вышло: дочку, опять «темной ночью», уволокли за ногу; Лидя, конечно, согласилась на выкуп, но… у нее был только один мешок, а воры, по словам коварной Маши, требовали два. Подумав, Лидя побежала в замок. А так как Паша остался неумолим, то Лидя незаметно стащила у н^го недостающий мешок, спрятала за спину и побежала к няньке: «Неси за бэбичку». Это был ужасный момент: богач кражу заметил и Уже быстрыми шагами, с криком, шел по улице к Маше, — сокровища 0на держала в руках. Если и успеет улизнуть, я предчувствовал осложнения: по своему характеру Маша не захочет делиться сокровищами с бедными ворами, Колей и Сашей, а непременно придумает их как-нибудь надуть…

Увы, увы! Никто из нас не узнал, что было бы дальше! Будто нарочно, в эту самую минуту раздался зовущий скрипучий голос (гувернантки? тетки?) — и раздался так близко, что испуганная банда опешила, а потом сразу, кучей, ринулась прочь. Едва успел Паша забросить мешки в будку. Воры, мгновенно покинувшие «тайную пещеру», убегали, конечно, с остальными, дочку волочили за что попало.

Мир игры угас во времени. Ничего, возникнет. Опять будет длиться. Такая уж игра, что ей концов нет. Бросить только можно. Да маленькие люди не скоро бросают затеянное.

На другой день шел проливной дождь. Я все-таки наведался на скалу. Никого не было. Завтра? Но холодные дожди зарядили сплошь, — конец августа, конец сезона. После ненастья, хоть и наступили опять ясные дни, — уже не летние, осенние, с хрустальным небом и черно-синим, серьезным морем, — а излюбленное место оставалось пустым.