Вера Бокова - Детство в царском доме. Как растили наследников русского престола

• Название: Детство в царском доме. Как растили наследников русского престола
• Автор: Вера Бокова
• Издательство: Ломоносов
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-91678-042-0

Родиться в царской семье, по мнению многих, — везение. Но везение это оборачивалось в самом юном возрасте тяжким грузом обязанностей. Что значит быть наследником престола и авансом, с самого раннего возраста, ощущать ответственность, которая в будущем ляжет на плечи? Как воспитывать того, кто через несколько лет получит в свои руки неограниченную власть и будет вершить судьбы мира? Как жили сыновья и дочери царей, с кем дружили, во что играли, что читали и как привыкали к своим многотрудным обязанностям, как складывались их взаимоотношения с родителями и воспитателями, в каких придворных празднествах и церемониалах участвовали? Книга Веры Боковой посвящена и самим царственным отпрыскам, и тем, кто выполнял особую миссию — растил их, учил и пестовал.

---

Екатерина была Салтыковым очень довольна и часто хвалила плоды его воспитательных усилий. Александр был к нему очень привязан и, когда в мае 1816 года Салтыков умер, сопровождал гроб с телом до Казанского собора, где тот был похоронен.

Сохранилась переписка царственного воспитанника с наставником, начиная с детских извинительных записок (как странно бывает видеть «историческое

лицо» в положении нерадивого школьника!): «Николай Иванович, простите меня, я виноват перед вами и господином Лагарпом. Признаюсь вам чистосердечно, что я сделал движение руками, которое показало нетерпеливость. Прошу вас попросить его, чтоб он меня впустил. Мы сегодня алгебрику делаем, а Федор Федорович сам сказал, что он ее в другой раз не начнет. Если бы другой был урок, так я бы снес наказание для того, что я бы сам мог сделать его. Но тут я сам ничего не могу сделать».

«Николай Иванович! Я признаюсь в своей вине, за что меня вчерась выслали, то было невнимание. Я вас прошу сказать учителю, чтобы меня он взял учиться, и скажите, чтобы мне сказал он, чего я не знаю». (Изгнание за провинность из классной комнаты было главным наказанием великих князей; ничему более серьезному их, по желанию бабушки, не подвергали.)

Помощником Н.И.Салтыкова и старшим наблюдателем за воспитанием великих князей был генерал- майор Александр Яковлевич Протасов (1742–1799). Он вел дневник, фиксируя все подробности повседневной жизни великих князей, их учебы и взросления. Такие дневники, как мы видим, были традицией. Протасов, в частности, писал в дневнике: «Замечается в Александре Павловиче много остроумия и способностей, но совершенная лень и нерадение узнавать о вещах, и не только чтоб желать ведать о внутреннем положении дел, как бы требовали некоторого насилия в познании, но даже удаление читать публичные ведомости и знать о происходящем в Европе. То есть действует в нем одно желание веселиться и быть в покое и праздности! Дурное положение для человека его состояния!» (Тут то ли бабушка сильно преувеличивала любознательность маленького великого князя, либо он успел к подростковому возрасту основательно испортиться.)

Законоучитель Александра и Константина о. Андрей Самборский выделялся среди других тогдашних священников европейской образованностью и свободой ума. Много лет он прожил в Англии, был женат на англичанке, единственный среди русского духовенства брил бороду и носил пасторский сюртук вместо рясы. По настоянию Екатерины о. Андрей обучал мальчиков преимущественно православной обрядности и уважению к Заповедям, не вторгаясь в вопросы собственно веры. Екатерина, сама, по сути, равнодушная к религии, очень опасалась, что внуки подвергнутся влиянию «суеверия и фанатизма». В итоге оба великих князя выросли рационалистами, в мире которых не было места Богу. Константин таким и остался, а Александр позднее, во время Отечественной войны 1812 года, пришел к вере, правда, весьма далекой от традиционного православия.

Русскую историю и литературу преподавал великим князьям знаменитый писатель-сентименталист М. Н. Муравьев, физику — Крафт, биологию — известный путешественник академик П. С. Паллас, математику и военное дело — штык-юнкер Ефим Войтяховский, а до этого Шарль Массон, немецкий язык — сын пастора лютеранской церкви Гроот, французский язык и географию — Ф. Лагарп.

Фридрих Цезарь Лагарп (Фридрих Цезаревич или Петр Иванович, как его звали в России), второй человек после Салтыкова, сыгравший важную роль в формировании личности Александра I, появился при русском дворе в 1783 году, когда как раз набирался штат преподавателей. Осмотревшись, Лагарп внимательно изучил инструкцию Салтыкову и составил «мемуар» для императрицы, в котором изложил собственные педагогические взгляды. Он писал императрице: «Будущий правитель не должен быть ни физиком, ни натуралистом, ни математиком, ни географом, ни филологом, ни юристом и т. д. Но он должен быть честным человеком и просвещенным гражданином и знать преподаваемые предметы настолько, чтобы понимать их настоящую цену и иметь ясное сознание обязанностей, лежащих на монархе, в руках которого счастье и несчастье многих миллионов». Будущий правитель должен был знать, что когда-то «существовало между людьми равенство, и если обстоятельства с тех пор изменились, то это отнюдь не случилось с целью предоставить человечество со связанными руками и ногами прихотям одного человека, и что существовали самодержавные государи настолько великодушные и правдивые, чтобы всенародно объявить своим подданным: мы во славу себе почитаем сказать, что мы сотворены для наших народов» (последние слова были прямой цитатой из знаменитого «Наказа Уложенной комиссии», сочиненного самой Екатериной).

Записка Лагарпа понравилась императрице, и она повысила автора до звания главного наставника великих князей (подчиненного, впрочем, Салтыкову), а также преподавателя чтения, арифметики, геометрии и истории.

По своим взглядам Лагарп был убежденным республиканцем и атеистом (однажды он продиктовал ученикам такое определение Христа: «Некий еврей, именем которого названа одна религиозная секта»). Он произносил пылкие монологи о любви к ближнему, об уважении к человеческому достоинству, о свободе личности как основе любого справедливого общественного устройства, о просвещенном монархе, терпеливом, терпимом и отечески-мудром. Он неустанно внушал великим князьям на примерах из древней и новой истории, как ужасна тирания и как благородна республика. Он говорил о всеобщей свободе, не стесненной никакими — социальными, сословными или иными — рамками. Он внушал, что крепостное право — несомненное зло.

По натуре педант Лагарп был безукоризненно честен, очень серьезно относился к своему делу, но даже расположенные к наставнику современники отмечали в нем отсутствие творческого начала, доктринерство и полную отвлеченность его рассуждений.

Система идей, усвоенная Александром у наставника, находилась в сфере чистой теории. К России, ее государственному устройству, истории и ее народу она никакого отношения не имела. Это были абстрактный либерализм и абстрактная гуманность, целительные для души, но вряд ли полезные для будущего государя, которому предстояло жить не в идеальном, а в грубом реальном мире. По мере того как жизнь раскрывалась перед Александром во всей ее неидеальной неприглядности, росло и его разочарование, предопределившее надлом и духовный кризис последних лет жизни императора.

Вместе с набором либеральных идей Лагарп внушал воспитаннику и практические правила царствования — так, как сам их понимал, причем делал это и устно, и письменно вплоть до тех пор, пока Александр не сделался правящим императором. Он предостерегал юношу, что если тот будет избегать труда, то станет игрушкой в руках своего окружения («если государь слаб, избегает труда и если он прибегает к другим там, где он может и должен действовать сам, не рискует ли он дозволить своим приближенным делать зло?»), и тут уже, добавлял Лагарп, не помогут никакие оправдания, вроде «я был обманут» или «я не знал».

Он побуждал Александра добиваться любви своих подданных: «Поскольку Вы принадлежите всей России и должны рано или поздно стать первым ее лицом, и притом лицом публичным, — писал он, — необходимо, чтобы взяли Вы за обыкновение беседовать со всеми, особенно же с соотечественниками, и показывали им своим любезным приемом и речами свое благорасположение, дабы завоевать таким образом их любовь». Позднее Лагарп рассказывал: «Я старался вселить в него мысли, что он не может иметь истинных друзей». Когда Екатерина спросила его, действительно ли он полагает, что «государи лишены приятностей и наслаждений дружбы», Лагарп ответил: «Не спорно, Ваше Величество, что многие из царей достойны иметь друзей, но положение ваше таково, что все, которые к вам близки, имеют слишком великую необходимость в вас, почему говорят вам большею частью то, чего не чувствуют». «Сими правилами, — говорил Лагарп, — довел я государя до того, что он полагается на себя, а не на окружающих его».

Внушенная Лагарпом осторожность со временем превратилась у Александра в недоверчивость, а потом в подозрительность. Отсюда хрестоматийные «двуличие» и «неискренность» Александра, в которых его обвиняли современники: в их формирование Лагарп внес не меньший вклад, чем Салтыков.

Заботился Лагарп и о чисто внешнем соответствии Александра его высокому статусу. В ноябре 1801 года, когда воспитанник уже царствовал, наставник писал ему: «Ваше Величество! Имею честь сообщить Вам свои заметки касательно воскресного кружка. В общем, Вы играли свою роль весьма удачно. Тем не менее мне показалось, что, входя в салон, Вы слегка оробели. Хвалю за это Ваше сердце, ибо молодости подобает скромность; но император должен иметь вид».

Впоследствии Александр не раз подчеркивал решающую роль Лагарпа в своей жизни. «Я всем ему обязан», — говорил он в 1811 году графу М. К. Огинскому. В другой раз он выразился еще определеннее: «Не было бы Лагарпа — не было бы и Александра».