Нагиб Махфуз - Любовь под дождем

• Название: Любовь под дождем
• Автор: Нагиб Махфуз
• Издательство: Издательство «Прогресс»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1975

Роман «Любовь под дождем» впервые увидел свет в 1973 году.

Действие романа «Любовь под дождем» происходит в конце 60-х — начале 70-х годов, в тяжелое для Египта военное время. В тот период, несмотря на объявленное после июньской войны перемирие, в зоне Суэцкого канала то и дело происходили перестрелки между египетскими и израильскими войсками. Египет подвергался жестоким налетам вражеской авиации, его прифронтовые города, покинутые жителями, лежали в развалинах. Хотя в романе нет описания боевых действий, он весь проникнут грозовой, тревожной военной атмосферой.

Роман ставит моральные и этические проблемы — верности и долга, любви и измены, — вытекающие из взаимоотношений героев, но его основная внутренняя задача — показать, как относятся различные слои египетского общества к войне, к своим обязанностям перед родиной в час тяжелых испытаний, выпавших на ее долю.

---

— Не нравится мне, когда женщины служат!

— В переулке Хилла все девочки учатся, а которые постарше, так уже работают, — заметил Абду.

— Ну и что? — заспорил старый чистильщик.

— Были бы у тебя дочери, ты бы так не говорил!

— Благодарение богу, он послал мне только четырех сыновей.

Хусни об этом услышал впервые. Он поинтересовался:

— А чем они занимаются, Ашмави?

— Старшие работают на бойне. Одному пятьдесят лет, другому шестьдесят, — и нехотя добавил: — Третий попал под трамвай, а четвертый в тюрьме.

Хусни опять повернулся к Абду и спросил:

— Ибрагим думает жениться теперь же или будет ждать мира?

— Это уж как он захочет. А по мне, лучше сегодня, чем завтра. Кто знает, когда кончится война?

— Пожалуй, никто, Абду.

— То-то и оно.

— И никого это не волнует.

— Нет, тут ты ошибаешься! Конечно, волнует! Просто люди никак не оправятся от горечи поражения.

Разговор о войне заинтересовал Ашмави, он поднялся и вошел в зал.

— Аллах не оставит нас своей милостью! — заявил он еще с порога.

— Лучше скажи: если аллах позволит! — посоветовал Хусни Хигази.

Но старик не заметил насмешки.

— Все в его воле! А только нам надо добиться победы! Иначе не быть миру на земле!

— А если дело кончится мирным урегулированием? — спросил Хусни.

— Не приведи бог! — воскликнул Ашмави, щуря подслеповатые глаза, и добавил, по-видимому желая засвидетельствовать могущество аллаха: — Пророк свидетель, вчера ночью я дважды приласкался с женой! Вот как!

— О чем ты говоришь, Ашмави! Постеснялся бы!

А старик продолжал:

— Веру мы потеряли, правы испортились!

«Да разве в этом дело?» — подумал Хусни Хигази.

VII

На тротуаре перед баром «Америкен» в ярком свете вывески толпилась молодежь. Одни лениво переговаривались, другие молчали, третьи, закрыв глаза, пританцовывали на месте. Прохожие с трудом пробивались между молодыми стройными фигурами. Кто-то возмутился:

— Небось мужчинами себя считаете?! Так шли бы на фронт! И не стыдно вам?

Но молодых людей эти слова не смутили.

— Кажется, нас хотят досрочно отправить на фронт? — небрежно бросил какой-то юноша.

Вмешался еще один прохожий:

— Какое им дело до этого? Ждут, наверное, что вместо них в армию пойдут женщины и малые дети.

Молодые люди предпочли не вступать в пререкания и отправились в бар «Женева». Сгрудившись у стола, уставленного пивными бутылками, они говорили наперебой, почти не слушая друг друга. Марзук наливал пиво в стаканы и раздавал приятелям.

— Проблема отношения полов сводится всего лишь…

— На фронте проблемы куда сложней, — перебил чей-то голос.

— Я имею в виду внутренние проблемы.

— Не мешай, пусть человек говорит.

— Старики рассказывают, что в их время проституция была разрешена законом.

— Ну, сейчас куда лучше! Женщины стали доступны, как воздух и вода.

— Как воздух и вода! Скажешь тоже! Да ведь девчонки ничего не делают просто так! Только и знают, что требовать!

— А ты чего хочешь? Такая уж теперь жизнь.

— Добродетель капитулирует перед автомобилем.

— Надо только поймать свой шанс.

— Или ездить на автобусе!

— Все это ерунда! А вот есть ли бог?

— Что это ты вдруг?

— Нашей главной заботой было арабское единство, африканское единство…

— Но какое это имеет отношение к вопросу, есть ли бог?

— Теперь наша главная забота — как и когда можно преодолеть последствия агрессии.

— Прошу внимания! Все-таки — есть бог?

— А ведь и мы знавали дни славы!

— Химеры все это!

— Иллюзии…

— Вот дьявол, постоять перед баром нельзя!

— Сволочи!

— Если Израилю суждено отступить, то он отступит.

— Кто, кроме нас, будет драться каждый день?

— А кто дрался в пятьдесят шестом году? В Йемене? Кто дрался в шестьдесят седьмом?

— Старик рассчитывает сохранить невинность полуобнаженной девицы. Для него нет ничего важнее.

— Нам надо начинать с нуля…

— Пора избавиться от кошмаров…

— Почему никто мне не хочет ответить — есть бог или нет?

— Послушай, братец, если повсюду мы видим полную анархию, откуда взяться богу?

— Если предположить, что он царствует, но не правит…

— А египтяне считают себя его рабами?

— Ты и вправду решил жениться?

— Да! Возьми стакан…

— Чего ради?

— Я ее люблю!

— А при чем тут это?

— Но должны же мы…

— Чем объясняются ранние браки?

— Бедностью!

— Страхом перед смертью!

— Системой правления!

— Завтра мы задохнемся от перенаселенности.

— А может, лучше не жениться, а эмигрировать?

— Брак — это внутренняя эмиграция.

— Неплохо бы нам позаимствовать у стариков изворотливости и беспринципности!

— При такой скученности без этого и шагу не сделаешь!

— Тогда почему мир так страшится войны?

— Война еще не самое страшное из того, что грозит миру.

— Что может быть страшнее?

— А то, что никто не чувствует себя в безопасности даже дома! Сосед боится соседа, нашей родине угрожают другие страны, планету подстерегают неведомые опасности, на нее обрушивается солнечная радиация, а само Солнце может взорваться в любую секунду…

— Ты с ума сошел!

— Мы должны веселиться! Долой все, что мешает нашей счастливой жизни!

— Да будет так!

— Да будет так!

— Да будет так!

VIII

Ашмави сидел, мрачно насупившись. Он выглядел таким дряхлым, что казалось, вот-вот душа его расстанется с телом. Когда устаз Хусни поздоровался с ним, он даже не ответил. И, садясь за столик, Хусни спросил Абду с некоторой тревогой:

— Что случилось?

Услышав вопрос, Ашмави подошел к ним.

— Я проклинаю все на свете, и первым — себя самого! Меня терзает старость, немощь, близость неминуемой смерти! Кем я стал? Я — Ашмави Хишн, с железными кулаками, с горячей кровью в жилах? При упоминании моего имени дрожали от страха мужчины и трепетали женщины. Меня боялась полиция. Я не знал жалости, был на короткой ноге с самим дьяволом!

Старик захлебнулся словами. Хусни не скрывал удивления. Он никак не ожидал услышать подобные признания от столь давнего своего знакомого.

— Все это в прошлом! Вот послушай, устаз! Я был славой и защитником жителей переулка Хилла. Горе было тому, кто смел обидеть моих соседей! Благодаря мне они жили в мире и безопасности. А если сами били кого-нибудь или грабили, то благодаря мне избегали наказания. Мое имя было законом, карающим мечом, символом процветания и богатства, но также и нищеты. Что я делал, когда жителя моего переулка обижали? Я как злой рок обрушивался на всю округу, не разбирая, где правый, где виноватый, — разбивал кулаками головы прохожих, громил лавки, поджигал тележки, дубинкой крушил окна и ломал двери. Расспроси меня о счастливых днях, но не спрашивай о жертвах моего гнева, о том, сколько их было. Как-то я убил англичанина и напился его крови! Вот каков был Ашмави Хишн!

Хусни Хигази попытался прервать поток старческой похвальбы.

— Все это нам давно известно. Лучше объясни, что тебя так рассердило.

Но старик ничего не ответил и, вернувшись на свое место у двери, погрузился в угрюмое молчание. Хусни Хигази вопросительно посмотрел на Абду Бадрана. Тот дрожащим от волнения голосом сообщил:

— Привезли двух раненых соседей.

— А я-то думал!

— Они на фронте ранены, — объяснил Абду.

Хусни молчал, подыскивая подходящие слова, но тут опять загремел голос Ашмави:

— Бабка одного из них прибежала ко мне, прося защиты, как в былые времена…

— Они герои, Ашмави, — сказал Хусни.

— Ты ведь их не видел! — сдавленным голосом ответил старик.

— А ты побывал в госпитале?

— Да, я видел их, говорил с ними. Я понял, что бессилен, и проклял все на свете!

Обращаясь к Абду Бадрану, Хусни патетически воскликнул:

— Оба они — герои! Война есть война, она всегда и всюду одинакова.

— Будь проклята моя немощь! — крикнул Ашмави.

— Бог даст, они поправятся.

Пытаясь хоть как-то рассеять свой страх и тяжкие предчувствия, Абду повернулся к Ашмави:

— А ты-то все твердил о войне и победе!

Гнев старого чистильщика сменился печалью.

— Война… победа… Что пользы от меня, старика?!

— Но ведь в молодости ты не раз задавал жару англичанам? — сказал Абду и снова обратился к устазу Хусни. — В дни первой революции я был слишком мал, а теперь слишком стар для войны. Так мне и не удалось достойно послужить родине!

— Но ведь у тебя сын на фронте! Зачем ты себя упрекаешь?

— Не так уж часто и упрекаю! За всякими заботами да хлопотами подумать об этом хорошенько — и то времени нет.