Илья Шульман - Человека преследует тень

• Название: Человека преследует тень
• Автор: Илья Шульман
• Издательство: Магаданское книжное издательство
• Жанр: Детектив
• Год: 1961

Эта книга повествует о людях в синих шинелях, стоящих на страже социалистической законности, о бесстрашных работниках милиции, чей труд порою недооценивается, а порою становится предметом необоснованных упреков. Автор повести — журналист Илья Шульман, несколько лет проработавший в Магаданской области, рассказывает о беспокойных буднях одного милицейского коллектива, который с помощью честных советских людей ликвидирует шайку преступников, похищавших золото.

---

Думая так, Лопаев почувствовал брезгливость к По- леву. Ему захотелось схватить его за лацканы пестрого дорогого пиджака и вышвырнуть в окно вместе с рамами, стеклами, шторами. Он постарался представить, как это могло бы выглядеть, и не удержался от улыбки.

— Чему вы улыбаетесь? — испуганно спросил Полев, отодвигаясь вместе со стулом.

— Деньгам, деньгам, которые у тебя в кармане и которые нужны мне. Деньги мне нужны, понял? Деньги, а не сказки. А что ты — сволочь и меня сволочью считаешь, я знаю.

Полев обозлился, заговорил быстро-быстро, срываясь с хриплого шепота на визгливые выкрики. Между его редкими зубами, покрытыми золотыми коронками, пробивалась слюна.

— Выходит, я — сволочь, а ты — честный! А кто подделал документы, чтоб занизить план? Кто подсунул опробщикам акт на отсутствие золота возле старого моста, а потом установил там списанный промывочный прибор? Вы, инженер-геолог Лопаев! Вот ваша честность. Целый год премии получал, обворовывал государство! Да не только обворовывал, мощности скрывал, экономической контрреволюцией занимался. Да за такое — тюрьма на всю жизнь!..

Это было уже слишком. Действительно, несколько лет назад Лопаев составил фиктивный акт об истощении полигона и подсунул его на подпись опробщикам, но он был уверен, что об этом никто не знает.

Лопаев залпом вькпил бокал коньяка, но облегчения не почувствовал. Только новой волной поднялась ненависть к этому брызжущему слюной хитрому и подлому человеку.

— Гадина ты! — бросил он в лицо Полеву. — Гадина и сволочь! Но сейчас меня это устраивает. Покупай билет, давай деньги. Лечу!..

Тут же в ресторане Полев вручил для начала Лопаеву пять тысяч, пообещав остальные десять дать накануне отъезда, затем рассчитался с официантом и, растолкав по карманам нетронутые бутылки, тоном приказа сказал:

— Едем на Каменный острой, к моим курочкам!..

Не шатаясь, высокий и прямой, с гордо вскинутой поседевшей головой, Лопаев вышел из ресторана, миновал почти безлюдный зал ожидания и, очутившись на площади, цаправился к зеленевшим в отдалении лампочкам дежурных такси…

Через четверть часа они уже поднимались по узкой деревянной лестнице старого двухэтажного дома. Лопаев бывал здесь и без труда нашел нужную дверь. Им долго не открывали: вероятно, хозяева спали. Наконец за дверью засуетились; слышно было, как там чго-то передвинули, уронили.

Дверь открыла изрядно помятая женщина лет пятидесяти, с дряблым лицом, покрытым толстым слоем крема и пудры. Бросились в глаза ее огромные, будто разодранные ноздри.

— Проходите, проходите, — залебезила она, пропуская мужчин в комнату, именуемую будуаром. — А мы уж и ума не приложим, где это вы пропали…

Через минуту в комнату вошла еще одна женщина — старшая дочь хозяйки квартиры Валентина. Несмотря на красивые глаза и густые волосы, она не была привлекательной. Ее лицо было безжизненно, чересчур вытянуто и напоминало отображение в кривом зеркале, а подсиненные ресницы и фиолетовые ногти подчеркивали бледность кожи.

Дорогое платье с глубоким вырезом на груди делало ее худой и плоской. «Где у других выпуклость, у нее — впадина», — подумал Лопаев, глядя на это откровенное декольте.

Щуря близорукие глаза, к гостям подошла средняя дочь Соня. Она выгодно отличалась от Валентины приятной полнотой ног, мягкостью движений и округлостью форм. Если бы не беспомощный взгляд вечно прищуренных глаз, ее даже можно было назвать красивой. Лопаев знал, что Соня мечтает стать продавщицей в ювелирном магазине. Как и мать, она уверена, что мужчины будут покупать только у нее. И кто знает, не найдется ли среди покупателей драгоценностей принц, который с восторгом предложит ей свою унизанную перстнями руку и пылкое, щедрое сердце.

Это мечты, а пока подслеповатой практикантке торговых курсов не удалось повстречать своего принца, впрочем, получить место продавца в ювелирном магазине тоже.

Младшая дочь Янина, жгучая брюнетка с красными, будто подрисованными щеками и капризными пухлыми губками, была привлекательней своих сестер. Обладая вкусом и изящной фигурой, она умела хорошо одеваться.

Заслышав мужские голоса в будуаре матери, Янина неторопливо вошла туда и, кокетливо улыбнувшись, протянула гостям руку для поцелуя.

Пока Валентина с матерью накрывали стол, позвякивая стеклом и приборами, Соня и Янина развлекали гостей.

Мужская часть обитателей квартиры в этих «приемах» не участвовала. Отец семейства, астмичный усталый человек, работавший кладовщиком большого обувного магазина на Невском, жил отдельно в тесной комнатушке и имел весьма смутное представление о всем происходящем в комнате жены.

Не был посвящен в тайны будуарной жизни и муж Валентины — толстый молчаливый музыкант из ресторанного оркестра. Правда, временами он пытался протестовать против частых ночных отлучек жены, но под потоком отборных ругательств, низвергаемых тещей, отступал, уходил с аккордеоном на кухню и долго наигрывал там мелодии, такие же грустные, как и его настроение.

Завели магнитофон, и сестры, успевшие опорожнить несколько рюмок коньяка, сорвались с мест и пустились в пляс под бешеную какофонию, воспроизводимую таинственным королем рок-н-ролла Эльвином Пресли.

Глядя на переламывающихся в танце женщин, Лопаев подумал, что к утру им уже будет мало пьяной тесноты этой комнаты и, повиснув на руках мужчин, они поволокутся по шаткой лестнице вниз к вызванным по телефону такси — мятые, жалкие, безразличные ко всему окружающему.

Пленка кончилась, сестры вспомнили о гостях и вернулись к столу. Опять зазвенело стекло, и на Лопаева надвинулась стройная черноволосая Янина.

— Душенька, Григорий Николаевич, — нашептывала она, — будьте как дома! — Ее высокая грудь оказалась совсем рядом, и у Лопаева перехватило дыхание. Неподдельная молодость Янины взволновала его, видавшего виды мужчину, чей сын был вдвое старше этой женщины, заставила на время забыть, какую огромную тяжесть взвалил он на свои плечи.

Время шло. Исчезали со стола опорожненные бутылки и появлялись новые, наполненные янтарным напитком. В комнату снова ворвались пронзительные звуки электробанджо, и Полев пригласил Янину танцевать. Неестественно улыбаясь, прижимая свое лицо к ее горящим щекам, он потоптался на месте и вдруг резко оттолкнул Янину от себя. Она изогнулась, раскинула руки, на мгновенье застыла в таком положении, затем, подхваченная Полевым, неестественно переломилась, хлестнула по полу прядями густых волос и выпрямилась.

Пока они танцевали, Лопаев опорожнял один бокал за другим. Пьянея, он пытался восстановить в памятп свой разговор с Полевым и не мог. Не удавалось даже вспомнить, сколько тот обещал ему за поездку на Север.

— Все равно поеду, — громко выкрикнул Лопаев, — мне нужны деньги!..

Его не стали расспрашивать, куда он намеревается поехать, его просто не слушали. Янина в изнеможении упала на тахту и лежала на ней, недвижимая и красивая, в то время как Валентина с матерью осаждали По- лева. До Лопаева долетали обрывки их разговоров:

— Возьмите Валю с собой… Возьмите! Она будет звездой Одессы…

— Пусть ее берет муж! Ха-ха-ха!

Пожалейте девочку… Ради меня!

— Мамочка, не принуждайте его. Он не понимает, он пьян! Сонька, брось свою книжку!.

— «…но вдруг случайный переход взгляда от одной крыши к другой открыл ей на синей морской щели уличного пространства белый корабль с алыми парусами…»

— Душечка, будьте ее Артуром Греем!

— «…смертельно боясь всего — ошибки, недоразумений, таинственной и вредной помехи, — она вбежала по пояс в теплое колыхание волн, крича: «Я здесь, я здесь! Это я!»

— Ну их к черту, возьмите в Одессу меня!..

— Здравствуй, дорогая, и прощай! — пропел полевский голос…

Заревел магнитофон, заглушая чей-то плач. Лопаеву стало плохо, он хотел выйти на улицу, но лестница встала на дыбы, и он сильно ударился обо что-то головой…

Очнулся Григорий Николаевич в незнакомой комнате. Полев уже был на ногах и откупоривал бутылку шампанского.

— Вот мы и проснулись, — весело сказал он, протягивая Лопаеву стакан искрящегося вина. — Это помогает…

Лопаев выпил и действительно почувствовал себя лучше.

— Эти… — поморщился он, подбирая подходящее слово, — дамы — наши «союзники»?

— Нет, они для развлечения за деньги. Хотя мать умеет держать язык за зубами. У нее можно кое-что оставлять: хранит вернее собаки. Иногда помогает сбывать золотые коронки. Ее родная сестра делала когда- то крупные дела. Познакомились мы в заключении. Я вышел, а ей еще сидеть и сидеть… Сестрицу она мне передала. За деньги, говорит, сделает все…

— Значит, торгует золотом и дочерьми?

Полев усмехнулся:

— Зачем так грубо? Просто хочет устроить своих девочек. Она даже считает, что мне нравится младшая.