Алла Бегунова - Камеи для императрицы

• Название: Камеи для императрицы
• Автор: Алла Бегунова
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9533-3677-2

В золотой век правления Екатерины Великой и дела вершились немалые. Князь Потемкин, фаворит императрицы, возглавил Департамент внешних сношений и развил бурную деятельность по укреплению южных границ Российской империи. Одной из стратегических задач являлось присоединение Крымского ханства, чтобы утвердиться россиянам на Черном море. Еще в 1765 году Екатерина издала указ о создании в Северном Причерноморье и Крыму разветвленной сети тайных агентов. В целях сбора сведений и подготовки мирных переговоров в Бахчисарай отправляется русское посольство, в состав которого Потемкин включает молодую женщину, вдову погибшего на войне офицера Аржанова, с тайным заданием расположить к себе хана Шахин-Гирея…

---

В следующую минуту ему показалось, что доза велика. Но времени на исправление не оставалось. Турок перемешал смесь, прикрыл табачную чашечку крышкой с отверстиями, положил сверху древесный уголь, смоченный в селитре. Затем поджег его с помощью длинного прутика и сделал пробную затяжку.

Потемкин, одетый в восточный парчовый халат с дивной вышивкой на груди, выполненной золотыми нитями, блестками и стразами, уже входил в кабинет. Ибрагим, низко поклонившись хозяину, показал головой на кальян для гостей и попытался жестами все объяснить, но Светлейший, озабоченный предстоящей беседой, лишь махнул рукой: быстрее уходи!

Явились крымские гости с переводчиком. Губернатор, надевший восточную одежду, кабинет, имеющий такое убранство, и раскуренные кальяны произвели на них приятное впечатление. По приглашению князя они возлегли на диваны. Потемкин придвинул к ним кальян с изумрудными мундштуками, а сам взял рубиновый. Завязалась непринужденная беседа. Обсуждали спуск на воду фрегата «Флора». Али-Мехмет-мурза интересовался техническими характеристиками корабля. Казы-Гирей сказал, что фрегат хорош, но надо не менее трех-четырех таких кораблей, чтобы обезопасить берега Крыма от крейсирования турецких военных парусников.

Вдруг дверь кабинета широко распахнулась. В комнату вошла Анастасия. В руках она держала маленький золотой поднос с тремя золотыми же чашечками. За ней следовал лакей. Он нес поднос гораздо большего размера с кофейником, молочником, сахарницей и блюдом восточных сладостей. Это явление так ошеломило Али-Мехмет-мурзу, что он уронил на пол длинный чубук кальяна и сильно закашлялся дымом.

— Что с вами, достопочтенный мурза? — спросил его князь.

— Сердце мое тает при виде красоты, — ответил посол, наблюдая, как Анастасия с помощью лакея наполняет чашки густым и ароматным напитком.

— Гостям мы рады… — Она подошла к Али-Мехмет-мурзе.

Подавая ему кофе, Анастасия наклонилась очень низко. Татарин впился взглядом в глубокий вырез ее платья. Он мечтал увидеть это и наконец увидел. В легкой полутени грудь красавицы обрисовывалась почти полностью.

— Шайтан! — пробормотал Али-Мехмет-мурза, забыв о кофе.

— Возьмите вашу чашку, — напомнил ему Потемкин.

С таким же поклоном Анастасия подала кофе и Казы-Гирею. Она даже задержалась около него подольше. Двоюродный брат хана, конечно, бросил взгляд за вырез ее платья, но тотчас отвел глаза. Злая усмешка искривила его губы. Вообще отвернувшись в сторону от русской красавицы, он пробормотал сквозь зубы: «Сагъ олунъыз!» [10] Когда она уходила от него, то снова почувствовала тот особый взгляд, что не давал ей покоя на дипломатическом обеде. «Значит, это все-таки был он!» — решила Анастасия.

Дождавшись, пока она вместе с лакеем покинет комнату, Потемкин перешел к конфиденциальной беседе. Его волновали нынешние отношения в многочисленном семействе Гиреев. Русским, в частности, было известно, что против молодого хана интригуют его братья: Арслан-Гирей, предводитель ногайской орды, и Бахадыр-Гирей, обретающийся на Тамани. Еще один его родственник — сын хана Крым-Гирея, предводитель абазинской орды Мехмет-Гирей, тоже не скрывал своих враждебных намерений.

Спору нет, все они могли претендовать на престол в Крымском ханстве. Но русские уже сделали ставку на Шахин-Гирея, уже вложили в этот проект большие средства и пока не видели необходимости заменять главную фигуру.

Хотя этот выбор, скорее, был случайным, чем целенаправленным, заранее определенным. Просто в августе 1771 года тогдашний правитель Крыма Сахиб-Гирей отправил в Санкт-Петербург посольство. Оно должно было передать императрице лист с присягой, подписанной ста десятью беями и мурзами, и грамоту об избрании Сахиб-Гирея ханом. Руководил посольством именно Шахин-Гирей, младший брат хана, недавно получивший титул калги-султана.

Первая сугубо официальная аудиенция проходила в тронном зале Зимнего дворца. Русские и татары целый месяц согласовывали ее церемониал. Двадцатипятилетний калга-султан хотел войти в зал, не снимая своей крымской черно-каракулевой шапки.

Это было совершенно против правил, установленных российским императорским двором для дипломатических представителей такого ранга. Но в конце концов императрица согласилась. Шахин-Гирей вошел в зал в шапке, вручил ей подписной лист и грамоту, произнес речь и выслушал ответ на нее, текст которого посланцы хана получили заранее.

А дальше все вышло совсем не по протоколу.

Шахин-Гирей понравился Екатерине Алексеевне. Она угадала в нем человека пытливого ума, глубоких знаний и высоких культурных запросов. Он действительно свободно владел греческим и итальянским языками, знал европейскую живопись и литературу, сам писал стихи.

Удивленная такими талантами пришельца из обширных причерноморских степей, она написала Вольтеру: «У нас в настоящее время находится паша султан, брат независимого хана крымского… Крымский дофин — самый любезный татарин, он хорош собою, умен, образован не по-татарски, хочет все видеть и все знать… Все тут полюбили его…»

Под словом «все» императрица в первую очередь подразумевала себя. Она приглашала Шахин-Гирея на военные маневры и парады, на спектакли придворного театра и балы, возила в Адмиралтейство, на фабрику фарфора, железоделательный завод и даже в Смольный институт благородных девиц, чтобы похвастаться успехами женского образования в России.

Переполненный новыми необычными впечатлениями, кал-га-султан теперь охотно являлся на неофициальные аудиенции, например, в Царское Село. Здесь в уютном кабинете, сидя у камина, Екатерина благосклонно внимала речам Шахин-Гирея. Он говорил все то, что она хотела слышать. Он пылко обличал средневековые нравы при дворе Сахиб-Гирея, шутил над азиатскими обычаями крымско-татарского народа и строил планы грандиозных преобразований в своей родной стране. Дело было за малым. Следовало лишь возвести его на трон вместо старшего брата, и так Россия получила бы новое, по-европейски устроенное государство, настоящий форпост на Юге, важный для ее извечной борьбы с турками.

Только министр иностранных дел канцлер Панин был недоволен затянувшимся пребыванием калги-султана в Северной Пальмире. Его люди следили за татарским принцем и доносили весьма неприятные вещи. Молодой татарин, легко приобретя столичный лоск, вел жизнь великосветского франта, то есть играл в карты, кутил, приобретал предметы роскоши и входил в большие долги. Панин составил для царицы подробнейший доклад, в коем перечислил прегрешения Шахин-Гирея. Екатерина Алексеевна его прочитала. Она пригласила на беседу своего любимца и по-матерински снисходительно пожурила его. А Панину приказала заплатить за него долги из бюджета Иностранной коллегии. Первый раз — пять тысяч рублей. Второй раз — десять тысяч рублей.

Продолжая изучать Россию и развлекаться в Петербурге, Шахин-Гирей вскоре заложил купцу Лазареву подарки императрицы — бриллиантовый перстень и золотую табакерку с ее портретом. Тут уж царица сама внесла восемь с половиной рублей за оба предмета и вернула их крымскому гостю с дружеским увещеванием.

Избранный в 1777 году ханом, Шахин-Гирей перешел из-под опеки Панина под опеку Потемкина, и крымские дела тотчас превратились в головную боль для губернатора Новороссийской и Азовской губерний. Ведь не благоустроенная, спокойно живущая под сенью справедливых законов страна досталась в управление знатоку итальянской и персидской поэзии, а взбудораженное государство, подошедшее к новой вехе своей истории. Патриархально-феодальные отношения вместе с полуколониальной зависимостью от Турции окончательно уходили в прошлое. Им на смену должны были явиться другие.

В сущности, это была революция.

Но железной воли революционного лидера, бешеного напора человека, решившего перевернуть весь мир, когорты верных соратников, одержимых одной с ним идеей, молчаливой поддержки народа — вот чего не хватало Шахин-Гирею. Слишком долго он жил вдали от родной страны, слишком плохо знал ее людей. Он привык всегда быть одиноким, не зная ни преданных друзей, ни яростных врагов. Потому теперь, очутившись на вершине власти, у всех на виду, сделался страшно уязвимым.

Вынужденный охранять молодого хана, Потемкин присматривался ко всему, что вокруг него происходило. Тема внутренней безопасности ханства всплыла и в этом разговоре. Али-Мехмет-мурза сообщил князю, что в последнее время наблюдается прямо-таки повальное нашествие на полуостров всевозможных коммерсантов из Стамбула и уследить за ними за всеми нет никакой возможности. Кроме того, у многих чиновников ханской администрации объявились вдруг щедрые родственники в Турции, приславшие им богатые подарки.

— Что же, по-вашему, мы должны делать? — сурово спросил его Светлейший.