Томас Диш - «Если», 1995 № 09

• Название: «Если», 1995 № 09
• Автор: Томас Диш
• Издательство: газета "Московские новости", Издательский Дом "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1995
• ISBN: 0136-0140

ЖУРНАЛ ФАНТАСТИКИ И ФУТУРОЛОГИИ
Содержание:

Томас Диш. БОГИНЯ МНЕ МИЛА ДРУГАЯ.

Дэвид Александер, Хейфорд Пайрс. ЛУЧШИЙ ИЗ ЛУЧШИХ.

Андрей Родионов. В ОЖИДАНИИ ТОЧКИ «ОМЕГА».

Сэмюэл Дилэни. НОЧЬ И ВОЗЛЮБЛЕННЫЕ ДЖО ДИКОСТАНЦО.

Павел Гуревич. МОЛИТВА ДУШИ.

Кир Булычев. ШКОЛЬНЫЕ КАНИКУЛЫ КОРНЕЛИЯ УДАЛОВА.

Григорий Остер. НОВЫЕ ДЕТИ?

Пирс Энтони. ВАР МАСТЕР ПАЛИЦЫ. Роман.

Иосиф Линдер. ПРЕЖДЕ ДУХ, ПОТОМ ТЕЛО.

«ИНТЕРКОМЪ». Журнал в журнале

КОНКУРС: БАНК ИДЕЙ

---

Можно понимать его как роман о виновности. Ведь человек неизбежно становится виноват перед всеми, с кем сталкивает его судьба. Чистой совестью могут похвастаться лишь те, у кого совести нет; тот, у кого совесть есть, всегда ищет на ней пятна. И раз не удается, как ни старайся, беречь других, не идти по их головам и трупам, человек начинает шагать по трупам весело, удало, в своем праве, пока, словно ударная волна термоядерного взрыва вокруг земного шара, не обежит волна накликанных им бедствий положенный судьбою круг и не ударит, казалось бы, ни с того ни с сего в спину. Насмерть.

А можно попробовать поверить автору и попытаться читать о поиске предназначения. Но тогда сразу упрешься в роковой вопрос: кто предназначает?

Мне уже не раз приходилось писать, что серьезная фантастика, в особенности российская, — самый религиозный вид литературы. И вот — роман атеиста Витицкого буквально нашпигован упоминаниями о Боге, божках, Аде, Рае… Не создала наша культура для обозначения абсолютного стремления к добру и свету иного слова, кроме «Бог», и для обозначения абсолютного падения в бездну мрака и зла, кроме «дьявол».

Однако же дьявол не упоминается в романе ни разу. Почему?

Думаю, потому, что он присутствует лично. Во плоти.

В центре сюжета — человек. Хороший… даже, наверное, очень хороший, но со странной особенностью: защищая добро, ограждая от опасности то, что он считает правильным и справедливым, он может терять человеческий облик. В быту — превращаться в звереныша, способного с визгом кусать того, кто обижает друга; в политике — дошедший до теории элиты, согласно коей девяносто процентов человечества, лишенных творческих способностей, не имеют права на существование.

И есть у него лучший друг по прозвищу «Виконт», странным образом нуждающийся в его плотском присутствии при неких квазиумираниях; только держа нашего добряка за руку и что-то явно перекачивая из него в себя, он способен выкарабкиваться из комы. «Во мне Бога нет, — говорит он, — а значит, его нет вообще». «Человек, — говорит он, — гной еси и кал еси»…

И вокруг этих двоих жутко и неотвратимо умирают люди, могущие так или иначе помешать Виконту в тот миг, когда потребуется ему очередная подпитка от дарующей жизнь руки. Руки того, кто, стремясь к добру, способен явно, ощутимо перестать быть человеком, и, видимо, поэтому проголодавшемуся Виконту нужна именно его рука.

А ответственность и вина за погибель людей — на человеке. И страдает, и рвется, и стремится искупить — человек. И чем больше вина, тем отчаяннее старается человек не приносить вреда. И в самом конце, уже все поняв, уже не приняв колбасы из человечины, то есть отказавшись питать лучшего в своей жизни друга — врага рода человеческого — и тем обрекая себя на ту самую жуткую погибель, человек озабочен лишь одним: не навредить! Никому не навредить! Даже дьяволу, черт его возьми, не навредить: Бог ему судья.

Так вот оно, предназначение человека — телесной жизнью своей питать дьявола, а духовной — Бога. А поиск — в том, чтобы через ошибки, боль, постепенное осознание этой правды стремиться первое сделать как можно меньшим, а второе — как можно большим. Хотя совсем перестать делать первое человек не может, это физическая смерть. А перестать делать второе может, но это — смерть души. Выбирайте. Свобода.

Короче, предназначение вот в чем: оставаться человеком. Даже если что-то — история? эволюция? дьявол? — хочет сделать из человека нечто иное. Не как Бог хочет сделать вдобавок к человеку из глины нечто иное, нет: из человека сделать нечеловека!

Когда так заостряешь вопрос, сразу всплывает в памяти фраза из незабвенного стругацковского «Понедельника»: «Мы знаем, что эта задача не имеет решения. Мы хотим знать, как ее решать».

Уже в древнем Китае этот главный человеческий смысл и порыв был сформулирован вполне определенно. Когда последователь Конфуция Цзы Лу, остановившись в отдаленной харчевне, сказал хозяину, кто он, тот с благоговением воскликнул: «Ты ученик того Кун Цю, который знает, что хочет невозможного, и все-таки хочет этого!»

Невозможного всегда хотят те, кто жив душой. За возможным охотятся лишь мертвецы, откидывая поставленные этикой заслонки с надписью: «Мерзость. Не открывать».

С. Витицкий написал этот свой роман, значит, он жив. Дай Бог ему здоровья.

Вячеслав Рыбаков

ДИСПЛЕЙ-КРИТИКА

---------------------------------------------------

Вячеслав Рыбаков.

Гравилет «Цесаревич»

СПб.: Лань, 1995. — 488 с. — (Сер. «Числа и руны»), 10000 зкз. (п.)

---------------------------------------------------

Два романа, вошедшие в эту книгу Вячеслава Рыбакова, разделяет изрядный временной интервал и, тем не менее, сочетаются они под одной обложкой вполне органично. Более того — сборник, возможно, выглядел бы чуть лучше, если бы составитель, презрев хронологию, поставил написанный в 1986 году «Очаг на башне» после законченного в 1992-м заглавного романа как продолжающий и развивающий его основную идею. Хотя в принципе большой роли это не играет: светлая утопия «Гравилета «Цесаревич» и так прекрасно оттеняется мрачным, проникнутым неизбывной тоской по разбитой любви «Очагом». Как-то Б. Н. Стругацкий, руководитель питерского семинара писателей-фантастов, назвал Вячеслава Рыбакова «верным ефремовцем», имея в виду его нерушимую веру в безусловную ценность и этичность поведения человечества в целом, несмотря на то, что отдельный человек может оказаться подонком и убийцей. Однако так ли уж чист душой хотя бы тот же князь Трубецкой из «Гравилета», офицер русской госбезопасности, живущий в мире, где отсутствует сам фундамент для разного рода «классовой ненависти» и «общенародного гнева», ибо люди просто физически неспособны вымещать недовольство на ближних своих и дальних? Ничего подобного: с самого начала книги он подозревает в неискренности любимую женщину, живет с двумя женами, заведомо зная, что причиняет этим боль и той и другой, а сразу после стрельбы по бандитам даже не интересуется ее результатами. И тем не менее он вызывает ничуть не меньшее сочувствие, чем мыкающийся в условиях последней стадии «развитого социализма» изобретатель Симагин из «Очага». Героев, от чьего имени ведется повествование, нельзя делить на «плохих» и «хороших», все они слишком разные и слишком сложные — и каждый в своем праве. Для современной фантастики такие герои — явление нечастое…

Василий Владимирский

---------------------------------------------------

Юрий Брайдер, Николай Чадович.

Телепатическое ружье.

Минск: Эридан, 1994. — 528 с.

(Собр. соч. Сер. «Фантакрим — EXTRA». Т.2-й). 20000 экз. (п.)

---------------------------------------------------

---------------------------------------------------

Юрий Брайдер, Николай Чадович.

Евангелие от Тимофея.

Минск: Эридан, 1994. — 528 с.

(Собр. соч. Сер. «Фантакрим — EXTRA». Т.2-Й). 20000 экз.(п.)

---------------------------------------------------

Выпущенный «Эриданом» двухтомник Брайдера и Чадовича — по сути полное собрание сочинений этого писательского дуэта за добрый десяток лет — в полной мере демонстрирует нам как литературные удач и, так и «проходные» вещи авторов.

Первый том — сборник рассказов и коротких повестей, лучшие из которых, «Ад на Венере», «Телепатическое ружье», «Мертвая вода», это добротная космическая НФ с легким сюрреалистическим уклоном. Что до остального, то перед нами либо так называемая «бытовая фантастика», либо повторение пройденного на тему путешествий во времени и пространстве. Многие рассказы Брайдера и Чадовича написаны много лет назад, и неудивительно, что сюжеты, на взгляд современного читателя, выглядят довольно знакомо. Впрочем, недостаток этот искупается юмором, который никогда не оставляет писателей.

Во второй том вошли вещи более свежие и более объемные: два первых романа из обещанной авторами тетралогии «Тропа» плюс вполне самостоятельная повесть «Стрелы Перуна с разделяющимися боеголовками». Так же, как и рассказы из первого тома, романы Брайдера и Чадовича не вполне равноценны: если «Евангелие от Тимофея» представляет собой оригинальную, до мельчайших мелочей продуманную социальную антиутопию, то «Клинки максаров» — просто зубодробительный боевик. Повесть «Стрелы…» — наиболее оригинальная работа авторов, хотя выполнена в ставшем традиционном для нашей фантастики жанре «прогноза на будущее».

Василий Владимирский

---------------------------------------------------

Евгений Гуляковский.

Чужие пространства.

М.: Армада, 1994. — 630 с. — (Сер. «Фантастический боевик»). 100000 экз.(п.)

---------------------------------------------------

Привычка жить во враждебном окружении — вторая натура, поэтому долгое время был столь популярен у нас «шпионский» роман. Теперь же, в пору пугающего отсутствия ясности в вопросах национально-государственной принадлежности потенциального противника, такой детектив можно сохранить только одним способом, а именно: перенести фрон-тир в космос. Там враг найдется всегда.