В. Балязин - Герои 1812 года

• Название: Герои 1812 года
• Автор: В. Балязин
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1987

В сборнике рассказывается о жизни и деятельности замечательных героев Отечественной войны 1812 года Барклае-де-Толли, Платове, братьях Тучковых, Курине и других.

---

Многие авторы замечают, что, задержи русские на две, даже на одну неделю французов, то взяли бы те Москву или нет — неизвестно. Замечание не без смысла. В связи с ним внятнее представляется значение арьергардных боев Петра Петровича Коновницына, каждое арьергардное дело которого, по словам современников, по количеству участвовавших с обеих сторон войск и вооружений, равнялось генеральным битвам восемнадцатого столетия.

Арьергард твердо держал французов на почтительном расстоянии от армии, позволяя ей со всеми тяжестями, обозами, ранеными, отсталыми, беженцами и скотом беспрепятственно и в полном порядке двигаться к своей цели, как оказалось — Бородинской позиции. Разрывы между армией и арьергардом порой составляли до сорока верст, что ставило сам арьергард в величайшую опасность, которая могла последовать от нападения на него всей французской армии. В селениях не было ни души. «Бессмертный» Коновницын бодрствовал «с твердостью и успехом», удивлявшими самих французов. Немудрено, что было не до писем. Только одно коротенькое письмо сохранилось от того времени: «Я с 17-го числа командую двух армий авангардами, всякий день от утра и до ночи в деле, слава Богу и не ранен, только лошадь соловая, кою купил у доктора, ранена в ногу черепом от бомбы… Почты не ходят, что же нам, душа моя, делать, так сказать: да будет с нами милость Божия? А 4 дни ни одного письма не писал, ибо и вправду некогда. Детей милых благословляю, крещу, цалую и тебя, моего истинного друга, коим тебе по смерть пребудет. П. К.».

Командуя арьергардом, генерал Коновницын в полной мере доказал, что может сделать «храбрость, соединенная с благоразумием». На ровных местах кавалерия выстраивалась в шахматном порядке, а там, где встречалась удобная позиция для орудий — высота, прикрытая реками, болотами или узкими проходами, то батареи ставили с таким расчетом, чтобы они могли действовать перекрестным огнем, а в удобных местах организовывали оборону в несколько эшелонов; в лесах делали засеки и пехотные засады.

Схватки были жесточайшие, поэтому недаром Петр Петрович в письме назвал арьергард авангардом, стоя ежедневно и ежечасно лицом к лицу с неприятелем, он не мог иначе представить свои действия, нежели чем авангардными. Твердо пообещав Кутузову не позволить перешагнуть через арьергард, «не проглотив его», Коновницын сдержал слово. До самого Бородина он был в беспрерывном огне, сдерживая упорные нападения всей кавалерии Мюрата. Иногда гремело с обеих сторон более ста орудий одновременно. Ни разу не удалось Мюрату оттеснить его прежде назначенного к отступлению времени, не было потеряно ни одной повозки, ни одной пушки. Он заботился не только о спокойном отходе армии, но и о том, чтобы окрестные жители успевали вывезти свои пожитки.

Внешне отступление наших последних войск представляло собою «величественное» и вместе с тем «трогательное» зрелище: арьергард двигался среди пожаров сел, хлебов, стогов сена, устроенных самими мужиками, среди этих самых мужиков и самого разного народа, стекавшегося из окрестностей на крестьянских подводах и господских экипажах, пешком и верхами. Изо всех сил старались не отставать раненые. «Духовенство с иконами и хоругвями, окруженное молящимся народом, с непокрытыми и поникшими головами, шло посреди полков Коновницына, стройных, но безмолвных и печальных». Могли ли воины и беженцы безучастно взирать при этом на оставляемые дома, поля, леса и храмы Отечества, на пожары, их объявшие? «Вера отцов была поругана, Россия казалась безсильною, — говорил современник. — И прекрасен был в то скорбное время Коновницын! Давая в течение дня отчаянный отпор Мюрату, по окончании боя являлся он ангелом-утешителем среди бесчисленного множества смольян и других беглецов, толпившихся вокруг его лагеря». Солдаты его делились с беглецами своей последней коркой, слыша при этом искреннюю благодарность из уст своего командира.

В рапорте Багратиону за 20 августа он докладывал: «…с 7 часов утра неприятель с большим числом кавалерии и пехоты и с орудиями самого большого калибра преследовал ариергард. Несколько раз удерживали мы место и всегда были принуждены уступить оное… К вечеру он с 40-ка ескадронами атаковал мой правой фланг под протекциею двух батарей. В 9-м часу дело прекратилось…»

Тринадцать часов длился этот бой! Атаки следовали одна за другой. На расстоянии шестнадцати верст восемь раз меняли позицию, и все это без отдыха и без пищи. Под Гжатском нужно было последовательно проскочить лес, город и мост через Гжать: все это были узкие места, понуждавшие вытягиваться в длинную колонну, движение при этом значительно замедлялось, арьергард основательно отставал от основных сил. Французы не замедлили воспользоваться нашими затруднениями и стремительно и настойчиво атаковали, но и в этом сложнейшем положении войска арьергарда остались себе верны, отбили все атаки и в полном порядке преодолели все препятствия. С отменной быстротою, неустрашимо и мужественно, под жесточайшим огнем противника саперы наши зажгли мост, «через что и остановили неприятеля, а ретировавшиеся наши войска довольно имели времени к выстраиванию».

С приближением к бородинской позиции боевые действия арьергарда уплотняются, поскольку неприятель подтягивает крупные силы, которые с марша может пускать в бой. Арьергардная война велась «неслыханным» для французов способом. Тактика ее отработалась в ходе арьергардных боев. Ночью войска отводились на заранее выбранную Коновницыным позицию. Центр ее, как правило, удерживала пехота, а фланги, если они не были достаточно прикрыты каким-либо естественным препятствием, защищала регулярная кавалерия с казаками. Французы с утра бросались в атаку на тот рубеж, который не могли взять вчера, и, не найдя там никого, конница Мюрата отрывалась от своих и стремительно пускалась в погоню, пока не нарывалась на картечный залп замаскированной на дороге конной артиллерии. Завязывалась жаркая схватка. Отбитые французы откатывались, поджидая подкреплений. Подходила самая мобильная часть их войск. Снова гремела конная артиллерия, половина которой тут же уходила назад, на выбранную позицию, где быстро окапывалась и маскировалась, улучшая естественные прикрытия. Затем, когда неприятель в очередной раз откатывался, снималась и другая часть артиллерии. Пока к французам подходили подкрепления, шло так драгоценное для нас время. Наконец завязывался ожесточенный бой. Передовые части арьергарда, по невозможности держаться, отходили ко второму эшелону, а то и к третьему, если был, пока не начинали отступать, преследуемые оторвавшейся от своих французской кавалерией, и так повторялось несколько раз, пока ближе к вечеру арьергард не останавливался накрепко, давая французам понять, что на сегодня все, отступления больше не будет. Наступала ночь и прерывала разгоревшееся сражение. Между тем армия наша, не теряя ни одной телеги, спокойно уходила.

21 августа главнокомандующий предписал Коновницыну удержаться при селе Полянинове хотя бы четыре часа. В рапорте Багратиону за этот день читаем: «Часть ариергарда с пехотою заняла позицию, хотя не довольно выгодную, при селе Полянинове, но будет держаться сколько можно. Другая часть отойдет за 3 или 4 версты и займет там другую позицию. Ежели с 1-й позиции буду сбит, перейду на вторую и стану там держаться до самой крайности…»

Жесточайшее сражение было также 23 августа у Гриднева, в пятнадцати верстах от Бородина. Вот что говорится об этом в рапорте Багратиону:

«Имею честь вашему сиятельству донести, что сего числа неприятель атаковал передовые посты ариергарда в 9 часов. Казаки, ведя перестрелку, приближались к своим резервам, и по мере их отступления сражение час от часу становилось жесточее. Неприятель в числе 60-ти ескадронов с 18-ю орудиями и двумя большими колоннами пехоты шел на центр; гораздо в превосходном числе обходил правой фланг. Не желая завязать серьезного дела, кавалерия наша, под прикрытием огня артиллерии, медленно отступала; неприятель два раза бросался в атаку, но был кавалериею остановлен. В продолжение самого сильного действия с фронта, когда артиллерия наша переходила с одной высоты на другую, вредила неприятелю, правой наш фланг был совсем обойден и казаки потеснены были к селению Гридневу. Тут располагалась пехота и высоты заняты были артиллериею. Огонь, которой остановил приближение неприятеля, наносил самый сильной вред колоннам. В продолжение сей канонады кавалерия наша отступала в порядке и вновь построена на высотах, тогда открылся огонь, жесточая, с обеих сторон. Несмотря на все усилия неприятеля овладеть нашею позициею, он был остановлен с большим пожертвованием. К концу дела кавалерия наша заняла снова позицию у деревни Валуева. И артиллерия снова с удачею действовала так, что неприятель не смел идти далее… В продолжение 10-ти часов сражения мы уступили неприятелю не более 9 верст, останавливаясь в пяти позициях… Неприятель в самых больших силах стоит от меня в 2-х верстах…»