В. Балязин - Герои 1812 года

• Название: Герои 1812 года
• Автор: В. Балязин
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1987

В сборнике рассказывается о жизни и деятельности замечательных героев Отечественной войны 1812 года Барклае-де-Толли, Платове, братьях Тучковых, Курине и других.

---

Военные действия против 2-й армии начались чуть позже. 16 июня кавалерия короля Вестфальского подошла к Гродно и приступила к переправе, но неожиданно встретила сильное сопротивление. Сотня солдат Гродненского полка из полубатальона внутренней стражи под командованием прапорщика Николая Ивановича Ившина преградила путь надвигавшейся массе кавалерии. Прапорщик получил приказ — «истребить мост через Неман лежащий». Со своим подразделением, состоящим из негодных к полевой службе инвалидов, Ившин приступил к его выполнению. И сколько неприятель ни «силовался на мост», сколько ни делал попыток переправиться, его встречал огонь внутренней стражи.

Ветераны выполнили приказ, «истребили», сожгли мост.

В этой стычке погиб прапорщик Ившин. Он стал первым русским офицером, сложившим голову в войне 1812 года. И долго еще, свыше ста лет, служили каждый год 16 июня в Гродненском полку молебен, упоминая имя прапорщика Ившина, бывшего крестьянина Астраханской губернии, служившего еще под знаменами великого Суворова и получившего офицерское звание за верное служение России.

В год начала войны все четыре брата Неверовских встали в ряды защитников Отечества. Старший, Дмитрий, возглавлял 27-ю дивизию, Павел командовал ополчением Новомосковского уезда, Николай служил в гвардии, а самый младший, Иван, еще мичманом заслуживший орден Георгия 4-й степени, был офицером Черноморского флота. Поскольку основным событиям грядущей войны предстояло разворачиваться на суше, Иван засыпал Дмитрия письмами с просьбой перевести его в армию.

Многие другие родственники Дмитрия Петровича в этот трудный для России час проявили твердость духа и характера. Брат его жены Николай Мусин-Пушкин, служивший в гвардейском полку, получил тогда письмо от матери. «Благословляю тебя на войну! — писала эта мужественная женщина. — Надобно ожидать, что будут большие дела. Помни, что ты сын храброго русского адмирала; будь достоин имени, которое ты носишь. Мне лучше услышать о твоей смерти, чем узнать, что ты отступил перед неприятелем».

Эти слова мать обращала к своему единственному сыну!

Приближаясь к западной границе, Неверовский стал торопить дивизию. Уставшие после почти полуторамесячного непрерывного движения люди, чувствуя сложность обстановки, находили в себе силы прибавить шаг. На привалах солдаты падали замертво, их уже не могли взбодрить даже песенники. Лишь мысль о скором соединении с главными силами позволяла выдержать взятый темп и не сбавить его.

Опыт Неверовского подсказывал ему, что вряд ли после встречи с Багратионом дивизии придется долго отдыхать, но тем не менее он, лично проезжая вдоль растянувшихся колонн, торопил: «Быстрее, быстрее, впереди отдых».

Соединение дивизии со второй армией произошло 22 июня в Новогрудке.

Князь Багратион, выслушав доклад, как и предполагал Неверовский, сказал:

— Отдыхать нет времени — армия ведет бой. Идем на соединение с первой армией.

Сложен был марш, проделанный 27-й дивизией от Москвы на запад. Но он казался до смешного легким теперь, когда армия под водительством Багратиона шла на Смоленск. Это был уже не просто марш войск. Это было великое соревнование двух армий — французской и русской. Соревнование, в котором главным призом для французов была возможность разбить русских по частям, а для русских — встретить неприятеля, собрав силы воедино.

Условия марша были для обеих армий далеко не одинаковыми. Французы шли к Смоленску более коротким путем, как бы по внутренней стороне дуги. Русские же, отклоняясь к востоку, шли по более длинному пути, по внешней стороне той же самой дуги.

Армия Багратиона, ведя арьергардные бои с втрое большим по численности противником, продираясь через толпы беженцев, забыв о привалах, рвалась к северу. «В 22 дня, — вспоминал впоследствии Неверовский, — сделали мы 800 верст и меньше маршей не делали, как по 40 и 45 верст».

А неистовый Багратион требовал идти еще быстрее. Вдоль колонн скакали на взмыленных, уставших не меньше людей лошадях адъютанты с его строгим приказом: не задерживаться, ускорить движение.

Нечеловечески трудным был этот марш. Но 27-я дивизия выдержала его с честью.

Неверовский был горд за своих подчиненных. Он знал, каких сил им это стоило. На одном из коротких привалов генерал видел, как солдаты, раздевшись, чистой холстиной вытирали тело и удивлялись: ткань краснела — под мышками у многих вместо пота выступила кровь. Несмотря на все эти трудности, 2-я армия Багратиона подошла к городу с песнями, под звуки музыки.

22 июля первая и вторая Западные армии соединились под Смоленском. Фланговый марш Багратиона удался. Это было большим успехом. Недаром Петр Иванович Багратион писал впоследствии Ермолову: «Насилу выпутался из аду. Дураки, меня выпустили…»

В конце июля основные французские силы сосредоточились в Витебске. Отсюда к Смоленску шли три дороги: одна через Поречье, другая — через Рудню, третья — через город Красное. Наступлением по первому пути французы рассчитывали отбросить русскую армию к югу от Московской дороги; движением через Рудню — ударить во фронт; а через Бабиновичи — Красное — обойти русских с тыла, отрезать от основных баз снабжения, расположенных на юге.

Главнокомандующие русскими армиями по-разному оценивали возможные действия французов. Барклай-де-Толли счел наиболее вероятным направлением их движения Пореченскую и Рудненскую дороги, оставив без внимания Красненскую.

Багратион же подозревал, что Наполеон пойдет через Красное.

В этой обстановке неизвестности, ожидая французских ударов, войска обеих русских армий маневрировали, занимая то одни, то другие позиции.

25 июля Неверовский получил приказ от генерала Багратиона. В бумаге, доставленной адъютантом князя, значилось:

«В три часа пополудни выступает отряд генерал-майора Неверовского, состоящий из полков: Виленского, Симбирского, Полтавского пехотных, 41-го, 49-го и 50-го егерских и батарейной роты № 31, имея в авангарде Харьковский драгунский полк с двумя орудиями конной артиллерийской роты войскового старшины Тацына, который уже находится в селе Корытно, где ему расположиться, имея впереди генерал-майора Карпова с двумя казацкими полками, с которыми вступить в сношение».

Отряду в дальнейшем предполагалось наблюдать неприятеля, выяснить его планы в отношении наступления на Смоленск.

Генерал внимательно прочитал приказ. Вначале Неверовского удивило и даже задело то, что главнокомандующий ввел в его отряд два чужих, не его дивизии, полка. «Хоть и хвалил князь, — подумал вслух, — за отменное проведение марша, а до конца, видно, не верит в моих молодцов». Но, поразмышляв еще немного, он понял, что дело не в недоверии Багратиона. «Князь Петр — человек прямой, душой кривить не будет, если что не так — скажет без околичностей». Опытный Багратион усилил отряд двумя полками уже обстрелянных солдат, что было своевременно.

Перед выходом из города Неверовскому было приказано оставить Виленский полк в Смоленске — для несения караулов. По этой причине виленцы не принимали участия в сражении под Красным — так свидетельствует в своих воспоминаниях адъютант командира 50-го Егерского полка Н. Андреев. К сожалению, этой детали каким-то образом не заметили историки более позднего периода. На страницах журнала «Русский инвалид» в 1911 году они развернули дискуссию по поводу «загадки Виленского полка», участие которого в сражении не было отмечено ни в донесениях Неверовского, ни в других документах. Разгадка же заключалась в том, что полк просто-напросто отсутствовал под Красным, находясь в это время в Смоленске.

Итак, получив приказ Багратиона, отряд направился по Красненской дороге. У Корытни соединились с артиллеристами майора Тацына. Уже подойдя к Красному, встретились с казаками. Ознакомившись с обстановкой, Неверовский приказал увеличить количество лазутчиков и разъездов — он хотел точно знать расположение неприятеля.

2 августа, ощущая приближение столкновения с неприятелем, генерал решил провести смотр отряда и еще раз убедиться в его готовности. На раскинувшемся лугу строились полки. Но начать смотр не пришлось.

Кто-то из окружения командира дивизии заметил мчавшегося во весь опор всадника. Все приумолкли, наблюдая за ним. Всадник приблизился, и молодой адъютант, позорче, определил:

— Казак мчится. Видно, весть важная!

Это был один из казаков генерал-майора Карпова, прискакавший на чуть живом взмыленном коне.

С размаху осадив, казак, глотая слова, крикнул:

— Ваш… превсх… француз валом валит!

Вскоре прискакали другие разъезды, а с ними подтвердилась весть: французы шли густыми колоннами и в большом количестве.

Наполеон, солдаты которого у Витебска получили отдых и недельный запас провианта, двинулся на Смоленск. Оставив на Рудненской дороге прикрытие, 1 августа он переправился через Днепр у Хомино и Расасны. Для удара на Смоленск было сосредоточено 5 пехотных и 4 кавалерийских корпуса, гвардия, создана группировка численностью в 185 тысяч человек. В голове армии Наполеона шли 3 кавалерийских корпуса Мюрата — свыше 15 тысяч человек.