Николаос - Пять ночей. Вампирские рассказки

• Название: Пять ночей. Вампирские рассказки
• Автор: Николаос
• Жанр: Фэнтези

---

И когда слова начали иссякать, становясь все реже, а паузы — все дольше, я начал ощущать, что Джиа окончательно сползла вниз, на пол, и не сводит с меня глаз, все еще залитых кровью, и руки Калеба меня не обнимают, а просто лежат безвольно, будто отнявшись.

— Так это сделал ты?..

— Я не хотел.

Я полуобернулся, чтобы увидеть Калеба, — он смотрел на меня, не отрывая от губ сжатого кулака.

— Значит, наша сделка с самого начала была ложью? — сказал он наконец. — Ты все равно планировал нас убить?

— Нет, — пошептал я, чувствуя, что теряю что-то, — так стремительно, что не успеваю понять, что. — Может, недосказанной, непродуманной, но не ложью. Я не знал, что все так…

— Получится?

— Изменится.

Джиа беззвучно плакала, оглядываясь на удаляющееся зарево.

— Не плачь, — сказал Калеб, хотя его голос тоже дрожал. — Мне тоже очень жаль, но мы пробыли здесь слишком долго… в известной степени, Уильям оказал нам услугу. Здесь становилось небезопасно.

Я поднял руку Джиа и прижался губами к ее ладони, она не отдернула ее. Тогда я придвинулся ближе, нашел вторую ее ладонь, она была влажной и солоноватой на вкус. У ее губ тоже был этот вкус, я его помнил, — вкус кровавых слез. Мне нужно было прощение, вряд ли существовало нечто на этот момент, в чем я нуждался бы так же сильно.

— Джиа…

— Все в порядке, дорогой Уильям. Это всего лишь дом.

Она наконец впустила меня к себе. Я уткнулся в ее ладони, чувствуя, как Калеб успокаивающе гладит меня по плечу, по волосам, потом придвигается к нам с другой стороны, делая из меня центр, которым мне и в мечтах никогда не быть. Да не нужны мне ни звезды, ни Глас Тишины, ни моя жизнь… я не хотел даже заезжать домой за вещами. У них-то ничего не осталось. Есть возможность начать все с жирного нуля.

Когда я поднял голову, по ее щекам все еще катились слезы, будто рисуя по мелованной бумаге тонкой кисточкой.

— Это всего лишь дом, — повторил я, — почему ты еще плачешь?

Она взглянула на Калеба за моим плечом, да так, что мне и самому захотелось посмотреть.

— Потому… потому что теперь нам придется расстаться.

Я не хотел понимать ее слова, и может, поэтому понимал слишком хорошо.

— Что? — все равно переспросил, хотя в этом не было необходимости. — Джиа, зачем?

Она молчала, прикрыв глаза и отвернувшись к стеклу.

— Калеб!

Я чувствовал только, как он касается лбом моего виска, его дыхание.

— Пойми правильно, — заговорил он, — ты нравишься Джиа. Ты нравишься мне. Но мы не можем тебя оставить.

Как это двусмысленно, невыносимо. Оставить. Это ведь могло значить — мы не можем тебя бросить. А означало обратное. Означало — мы тебя бросаем.

— Ты убил Первого, и все узнают почему. За тобой будут охотиться, а мы не можем себе этого позволить. Мы хотим исчезнуть.

Я с опозданием вспомнил, что бросил пистолет, но даже не помнил где. Мне светили немалые неприятности, хотя сейчас они казались размытыми и нереальными на фоне происходящего.

Раздался щелчок, и двери в салоне вдруг заблокировались. Машина продолжала ехать, не собираясь останавливаться, чтобы высадить меня.

Я попытался встать, но теперь Джиа держала мои руки — нежно и крепко.

— Никто не знает, что мы живы, — сказала она тихо.

— Никто, кроме тебя, Уильям.

О да.

…«Мы не можем тебя оставить»… — теперь я понял, что это значит на самом деле. Мы не можем тебя оставить жить.

— Теперь я должен умереть? — спросил я просто. — Вы вот так меня убьете?

— Прости, Уильям, мы не можем рисковать.

Я смотрел в ее глаза, залитые красным, и понимал, что она не шутит. Подумать только… еще пару минут назад прощение — это все, что было мне нужно, а сейчас… я хотел жить. Еще пару минут назад я хотел одного — быть с ними, сейчас я хотел просто быть. До чего все быстро меняется. Я закрыл глаза, мне страшно было смотреть.

Убийца… Не задумываясь швырнул другого на Тропу Бога, а сам так боялся ступить на нее… Какая же я все-таки дрянь.

Джиа медленно толкнула меня на Калеба, пока заползала выше. В этом было что-то пугающее, что-то от Эркхам.

Его руки вдруг сомкнулись у меня на груди, — прямо как тогда, когда я впервые вошел в их дом как враг.

— Кейли, — попросил я, — не надо. Прошу тебя.

— Я не хочу, — в его шепоте была вина и боль, тяжелые, как жернов на шее. — Правда, не хочу. Пожалуйста, не мучай меня…

Он скорее обнимал меня, чем держал, и все равно я не мог пошевелиться. Со всхлипом потерся щекой о мой затылок, то ли извиняясь, то ли прощаясь. Скольжение языка по старым шрамам, прохладный выдох, легкая судорожная боль — Калеб прокусил мне шею. Ручейки крови, щекочась, потекли за воротник.

Как это страшно — знать свою смерть, понимать ее. Оправдывать ее, любить ее. Как же это страшно.

— Я знаю, что заслуживаю этого… но я боюсь. Я понимаю сейчас, почему вы выбрали синицу в руках. Джиа, я не хочу умирать!

Я резко открыл глаза и увидел Джиа перед собой. Она поцеловала меня в губы, в подбородок, в горло — чуть ниже адамова яблока. Еще секунда — и я не смогу говорить, не смогу дышать. Тогда я поднял руку и прикоснулся к щеке Калеба, который убивал меня; вторая рука легла на тонкую шею Джиа — не способная ни сжать, ни оттолкнуть.

— Поверьте мне. — В голове уже мутнело. От моего парализованного голоса осталась тень. — Я хочу жить. Я сохраню вашу тайну, даже если всю жизнь проведу за решеткой…

Ее губы на горле, зубы захватили кожу, впились.

Эркхам никогда не ошибается.

* * *

Во тьме хорошо, а выходить из нее жутко. В то время как загружались основные чувства, я ничего не воспринимал, ни о чем не думал. Иначе я представлял бы то, что увижу, когда зажжется свет, — чье лицо. И бьюсь об заклад, ни за что и никогда не угадал бы, ну просто фантазии у меня бы не хватило.

— Ты выкарабкался, — сказал Майк Норман.

— Выкарабкался…

Я повторил это не потому, что поверил, — просто поверял голос.

— Где я?

Да я уже и сам видел, где. Я был в своей квартире, солнце разбивалось о закрытые жалюзи, а на часах был полдень.

Майк подал мне воды, и я схватился за чашку, как будто сутки полз через пустыню. Выглядел он хорошо, гораздо лучше, будто стал чуть больше бывать на солнце. Или это из-за дневного освещения так казалось? А может, просто я воспринимал его иначе.

— Как я выжил?

Он быстро пожал плечами.

— Они не убили тебя, не смогли. Иначе у тебя не могло быть шансов.

— А ты как здесь оказался?

— Ключи у тебя в кармане. Кстати, я нашел пистолет, — сообщил Майк будничным тоном. — Здорово ты приложил Первого, Уилли, приятно было посмотреть. И письмо твое нашел. В общем, пока ты спал, я побывал в твоей тайной квартирке, — ее порядком разбомбило, но эти старые постройки ничем не возьмешь. Послушал твои записи — занятно очень; жаль, что некоторые пришлось уничтожить, но оставшиеся в удачном сочетании показывают тебя с лучшей стороны. Потом навестил твою подружку Демарко, сказал ей, что тебя разнесло на кусочки вместе с пряничным домиком… и Ганзелем с Гретель.

У меня в горле снова пересохло, рана саднила под пластырем.

— А она?…

— А она спросила: кто в таком случае убил Джейсона? А я сказал: наверное, ты, деточка. Ты так хотела стать Первой, теперь место вакантно. У меня и пистолет есть, зарегистрированный на твое имя, да еще с отпечатками пальцев, так что доказать труда не составит. А тебе что за дело, спросила она, а я сказал: Уильям мой брат, я его люблю и не позволю порочить его имя даже посмертно. Я и так в глубоком трауре и жажду мести. Еще неизвестно, кто отвечает за ту нелегальную охоту… Она, конечно, покричала, повозмущалась, но со мной согласилась — по всем пунктам. Она красотка, твоя Халли, и неглупая, так что не удивлюсь, если в ближайшем будущем позавчерашнюю стрелянину благополучно свалят на покойного Девенпорта, а Лучших распустят на все четыре стороны. Ты и не представляешь, скольких моих знакомых устроит такой финал…

Все это время на его лице было полутомное выражение подростка, слушающего на плеере любимый диск в метро. Нельзя сказать, чтобы я не понимал ни слова, но вид у меня, наверное, был именно такой.

— Теперь ты свободен, у полиции к тебе вопросов нет — ну какие могут быть вопросы к жертве взрыва, которую и собрать-то нельзя? Короче, табула раса. Немногим предоставляется шанс начать сначала, любой бы позавидовал.

— И ты?

— Я? Да ну тебя, в самом деле. Мне-то завидовать нечему, у меня все это есть.

Теперь я этому верил — что с ним все в порядке. Не знаю почему, — может, потому, что выглядел он по уши довольным.