Станислав Лем - Тринадцатое путешествие Ийона Тихого

• Название: Тринадцатое путешествие Ийона Тихого
• Автор: Станислав Лем
• Жанр: Научная Фантастика

---

Когда я углубился в превосходное описание предустановленной гармонии, мое чтение было прервано довольно страшным приключением. А именно: я находился в области космических магнитных вихрей, с несравненной силой намагничивающих все железные предметы. Это произошло и с железными подковками моих сапог, и я, притянутый к стальному полу, не мог сделать ни шагу, чтобы подойти к шкафу с провизией. Грозила уже мне голодная смерть, когда я вовремя вспомнил, что в кармане у меня лежит маленький "Справочник Космонавта", и оттуда я вычитал, что в подобной ситуации надлежит разуться. После этого я вернулся к книгам.

Когда я прочел уже около 6000 томов и в их содержании разбирался, как в собственном кармане, от Зазьявы меня отделяло почти 8 триллионов километров. Я как раз добрался до следующей полки, где была "Критика чистого разума", как вдруг до ушей моих донесся громкий стук. Я удивленно поднял голову, так как был в ракете один, а гостей из пространства не ожидал. Стук повторился еще настойчивее, и до меня донесся заглушенный голос:

- Откройте! Рыбиция!

Я поскорее отвинтил гайки шлюза, и в ракету вошли три существа в скафандрах, осыпанных звездной пылью.

- Ага! Поймали водника с поличным! - вскричал один из вошедших, а другой прибавил:

- Где ваша вода?

Окаменев от изумления, я не успел ответить, когда третий сказал первым что-то, несколько смягчившее их.

- Откуда ты? - спросил меня первый.

- С Земли. А вы кто?

- Свободная Рыбиция Пинты, - буркнул он и подал мне анкету для заполнения.

Едва взглянув на рубрики этого документа, а потом на скафандры существ, издававшие при каждом движении что-то вроде бульканья, я понял, что по ошибке залетел в район планет-близнецов Пинты и Панты, которые во всех справочниках рекомендуется обойти как можно дальше. К несчастью, обходить было поздно. Пока я заполнял анкету, существа в скафандрах систематически описывали все предметы, находившиеся в ракете. Обнаружив коробку со шпротами в масле, они торжествующе вскрикнули, после чего опечатали ракету и взяли ее на буксир. Я пытался завязать с ними разговор, но напрасно. Я заметил, что их скафандры заканчиваются широким, плоским мешком, словно пинтийцы снабжены вместо ног рыбьими хвостами. Вскоре мы стали опускаться на планету. Вся она была покрыта водой, но неглубокой, так как из воды выступали крыши зданий. Когда на космодроме рыбиты сняли свои скафандры, то я убедился, что они очень похожи на людей, только руки и ноги у них странно изогнуты и перекручены. Меня посадили во что-то вроде лодки, отличавшейся тем, что в ее дне были большие дырки, и она по самые борта была полна воды. Погруженные таким образом, мы поплыли к центру города. Я спросил, нельзя ли заткнуть эти дырки и вычерпать воду, задавал потом и другие вопросы, но мои спутники не отвечали мне ничего и только лихорадочно записывали мои слова.

По улицам бродили обитатели планеты, скрывшись под воду с головой и время от времени выныривая, чтобы перевести дух. Сквозь стеклянные стены очень красивых домов была видна их внутренность: комнаты наполовину были залиты водой. Когда наша лодка задержалась на перекрестке близ здания с надписью "Главное Оросительное Управление", то через открытые окна до меня донеслось бульканье служащих. На площадях стояли стройные изваяния рыб, украшенные гирляндами водорослей. Когда наша лодка снова приостановилась (движение было очень оживленное), то из разговоров прохожих я понял, что где-то на углу только что поймали шпиона: его застали на том, что он трифовал шенгеля.

Потом мы выплыли на широкий бульвар, украшенный великолепными изображениями рыб и разноцветными надписями: "О свобода водяная!", "Плавник с плавником, победим сушу, водники!" И другими, которые мне не удалось прочесть. Наконец лодка прибыла к гигантскому небоскребу, фронтон его был украшен фестонами, а над входом виднелась изумрудная дощечка с надписью: "Свободная водная Рыбиция". Лифт, похожий на маленький аквариум, поднял нас на 16-й этаж. Меня привели в кабинет, повыше письменного стола залитый водой, и велели ждать. Кабинет был весь обит роскошной изумрудной чешуей.

Я мысленно приготовил подробные ответы на вопросы о том, откуда явился и куда намерен отправиться, но никто меня об этом не спрашивал. Следователь, рыбит небольшого роста, вошел в кабинет, смерил меня строгим взглядом, а потом встал на цыпочки, чтобы рот у него оказался над водой, и спросил:

- Когда ты начал свою преступную деятельность? Сколько за нее получил? Кто твои сообщники?

Я возразил, что никогда в жизни не был шпионом, и объяснил, в каких обстоятельствах прибыл на планету. Едва я успел сказать, что очутился на Пинте случайно, как следователь расхохотался и сказал, что я должен был бы выдумать что-нибудь поумнее. Затем он принялся изучать протоколы, ежеминутно задавая мне какие-нибудь вопросы. Это шло у него очень медленно, так как ему каждый раз приходилось вставать, чтобы набрать воздуха, а однажды он нечаянно захлебнулся и долго кашлял. Позже я заметил, что это с пинтийцами случается очень часто.

Рыбит кротко уговаривал меня, чтобы я во всем признался, а так как я все время отвечал, что ни в чем не виноват, то он вдруг вскочил и, указывая на коробку со шпротами, спросил гневно:

- А это что значит?

- Ничего, - изумленно ответил я.

- Увидим. Отвести этого провокатора! - крикнул он.

На этом допрос закончился.

Помещение, в котором меня заперли, было совсем сухое. Я принял это с истинным удовольствием, так как сырость уже начала меня беспокоить. Кроме меня, в этой маленькой комнате находились еще семеро пинтийцев; они встретили меня очень приветливо и, как чужеземцу, уступили место на скамье. От них я узнал что шпроты, найденные в ракете, являются по их законам тяжким оскорблением высочайших Пинтийских идеалов, ибо заключают в себе так называемый "преступный намек". Я спрашивал, о каком намеке идет речь, но они не могли или, вернее, не хотели (как мне показалось) ответить на это. Видя, что подобные вопросы им неприятны, я умолк. От них же я узнал, что камеры, вроде той, где мы находились, являются единственными безводными местами на всей планете. Я спросил, всегда ли в своей истории они находились в воде, они ответили, что когда-то на Пинте было много материков и мало морей и что на ней было множество отвратительных сухих мест.

В настоящий момент правителем планеты был Великий Водник Рыбон Эрмезиней.

За 3 месяца моего пребывания в "сухой" меня исследовали 18 различных комиссий. Определяли они форму туманного пятна на зеркальце, на которое велели мне дышать; подсчитывали количество капель, стекающих с меня после погружения в воду, и примеряли мне рыбий хвост. Я должен был также рассказывать экспертам свои сны, которые они тотчас же классифицировали и распределяли по параграфам уголовного кодекса. К осени доказательства моей виновности состояли уже из 80 толстых томов, а вещественные доказательства занимали 3 шкафа в кабинете с зеленой чешуей. В конце концов я сознался во всем, в чем меня обвиняли, особенно в перфорировании хондритов и во многократном обильном шестеренковании в пользу Панты. До сего дня я не знаю, что это может значить. Принимая во внимание смягчающие обстоятельства, а именно - мое тупое неведение блаженств подводной жизни, а также приближающиеся именины Великого Рыбона Водника Эрмезинея, мне вынесли умеренный приговор: 2 года свободного ваяния с отсрочкой в воде на 6 месяцев; затем меня выпустили на волю.

Я решил провести полугодовой срок пребывания на Пинте возможно удобнее и, не найдя места ни в одной из гостиниц, нанял угол у одной старушки, занимавшейся тремолированием улиток, т. е. приучавшей их укладываться определенными узорами в дни народных праздников.

В первый же вечер по выходе из "сухой" я отправился послушать столичный хор, но концерт очень разочаровал меня, так как хор пел под водой, - булькая.

Как-то я заметил, что дежурный рыбит выводит какого-то слушателя, который, когда в зале стало темно, дышал через камышовую трубочку. Высшие чины, занимавшие места в ложах, полных воды, неустанно обливались душем. Я не мог устоять перед странным впечатлением, что для всех это довольно неприятно. Я пытался получить по этому поводу какие-нибудь сведения у своей хозяйки, но она не удостоила меня ответом и спросила только, до какого уровня я хочу чтобы мне напустили воду в комнату. Когда же я ответил, что охотнее всего не видел бы воды нигде, кроме как в ванной, она поджала губы, пожала плечами и ушла, оставив меня на полуслове.

Желая познакомиться с пинтийцами всесторонне, я старался принимать участие в их культурной жизни. Когда я прибыл на планету, в печати шла оживленная дискуссия по поводу бульканья. Специалисты высказывались за тихое бульканье, как имеющее перед собой большую будущность.

Одну комнату у моей хозяйки занимал молодой, симпатичный пинтиец, редактор популярного журнала "Рыбий голос". В газетах мне часто встречались упоминания о бальдурах и бадубинах; из текста следовало, что речь идет о живых существах, но я не мог понять, что у них общего с пинтийцами. Лица, у которых я спрашивал об этом, обычно ныряли, заглушая меня бульканьем. Я хотел расспросить редактора, но он был в большом смятении. За завтраком он в величайшем волнении сообщил мне, что с ним случилось нечто фатальное: по ошибке он написал в передовой статье, что в воде мокро. В связи с этим он ожидал наихудшего. Я старался его утешить и спросил, между прочим, неужели они считают, что в воде сухо. Он содрогнулся и ответил, что я ничего не понимаю. Все нужно рассматривать с рыбьей точки зрения. А рыбам не мокро, следовательно, - в воде не мокро. Через два дня редактор исчез.