Дик Фрэнсис - Частный детектив Выпуск 3

• Название: Частный детектив Выпуск 3
• Автор: Дик Фрэнсис
• Издательство: Журнал «Киiв»
• Жанр: Крутой детектив
• Год: 1990

В настоящее издание вошли остросюжетные произведения известных зарубежных мастеров детективно-приключенческого жанра - Д. Френсиса, Р. С. Пратера и П. Квентина.

Содержание:

Дик Фрэнсис. Дьявольский коктейль (переводчики: Михайлов Г., Вишневой А.)

Ричард Скотт Пратер. Не убежишь! (переводчик: Александра Борисенко)

Патрик Квентин. Мой сын убийца? (переводчик:  Михайлов Г.)

---

Первую половину мили он прошел очень хорошо, держась на шестом месте, сразу после группы лидеров. Но когда после поворота они вышли на прямую, ситуация изменилась, и Ченк стал перемещаться в тыл. Я смотрел на подпрыгивающую голову жокея, понимая, что он изо всех сил пытается заставить Ченка выйти вперед, но было ясно, что это уже безнадежное дело, Ченк быстро терял силы, и даже лучший в мире наездник тут ничего бы не сделал.

Я опустил бинокль. На последнем участке еще продолжалась борьба, но к финишу Ченк отстал уже на тридцать корпусов. Толпа рычала, но на Ченка никто не обращал внимания.

Мы с Дэном пошли посмотреть, как его будут расседлывать. И мы, и Аркнольд были обескуражены.

— Ну вот, — сказал он. — Вы сами видели.

— Да, — согласились мы.

Ченк был чрезвычайно потным и очень усталым. Он стоял, опустив голову, как будто понимал, что опозорился.

— Что скажете? — спросил Аркнольд.

Я покачал головой. Ченк выглядел обычным стайером, но его родословная и, главное, прежние победы опровергали это.

Было совершенно невероятно, чтобы и он, и остальные лошади Нериссы страдали сердечными заболеваниями, имели плохие зубы или болезнь крови. Да еще чтобы ни один ветеринар этого не обнаружил. И чтобы болели только они. Абсурд.

Собственных жокеев у Нериссы не было. Из журналов я узнал, что в Южной Африке жокеев вообще гораздо меньше, чем в Англии. Например, в Натале, главном центре, было зарегистрировано всего тринадцать жокеев и двадцать два практиканта.

В Южной Африке всего четыре беговых центра: Иоганнесбург, Натале, Порт–Элизабет и Кейптаун. Лошади Нериссы выступали на всех четырех ипподромах, в разную погоду, в разное время года, с разными жокеями, но результаты их были примерно одинаковы.

До мая этого года все было нормально, но с начала июня ни одна ее лошадь не выиграла ни одного заезда.

Раз их перевозили с места на место, причина была не в конюшне. Они не были больны. Наркотики исключались. Менялись конюшни и жокеи.

Величиной постоянной был тренер.

При желании тренер выставит лошадь так, что она не сможет выиграть. Например, перетренирует ее перед скачкой. Такое часто происходит по недосмотру, и доказать, что это сделано специально, невозможно.

Тренеры редко идут на это. Хотя бы потому, что за успех им платят. И все же я склонялся к тому, что причиной всему — Аркнольд, и что своей цели он добивается самыми примитивными методами.

Другими словами, достаточно сменить тренера — и проблема решена.

Я мог возвращаться в Англию. Но на пути к осуществлению этого милого намерения стояли, к сожалению, два препятствия.

Прежде всего я обещал быть на премьере, до которой еще две недели. А кроме того, зная, кто виноват и даже как он это делает, я не мог понять — зачем.

Глава 5

Когда часы отеля «Рэндфотейн» били половину двенадцатого, я появился в банкетном зале. Дамы и господа, представляющие средства массовой информации (иначе говоря, компания небрежно одетых, плохо информированных и сознательно разболтанных бездельников), без излишнего энтузиазма поднялись с кресел, чтобы меня поприветствовать.

В холле меня ожидал Клиффорд Уэнкинс, такой же болтливый, но еще более потный, чем накануне. Мы вошли в лифт, и, пока поднимались, он сообщил мне, кто был приглашен, зачем и кто не явился. Он выразил надежду, что я не рассержусь. Мне нужно сделать сообщение для двух радиостанций. Прямо в микрофон. Они запишут это на пленку. «Хорошо?» А кроме этого, интервью для еженедельников, женских журналов, газет и еще для нескольких журналистов, которые специально прилетели из Кейптауна и Дурбана.

Я уже жалел о том, что пошел на это.

Мне остается одно, думал я, как следует сыграть эту роль.

— Минутку, — сказал я.

Мы стояли у лифта.

— Что случилось? — засуетился Уэнкинс.

— Ничего, я должен собраться.

Он не понял. То, чем я хотел заняться, свойственно не только профессиональным актерам. Насколько я помню, в Библии это называется «препоясать чресла». В медицине — стимулировать сердечную деятельность и выделить адреналин, у автомобилистов — включить третью скорость. Каждый тренированный политик умеет делать это за три секунды.

— Ну, все, — сказал я. — Я готов.

Уэнкинс вздохнул с облегчением, пересек холл и отворил тяжелую дверь.

Мы вошли в зал. Журналисты выбирались из кресел и диванов, возносились с коврового покрытия, отлипали от стен, забычковывали окурки.

Тот, что поздоровался, похоже, был вчера на аэродроме и, наверное, рассчитывал, что сегодня я буду разговорчивей.

— Привет, — отозвался я.

Подумаешь, если постараться, то все получится. В конце концов, я неплохой актер. Я умею, когда надо, выглядеть очаровательным. Я видел, что они почувствовали себя свободней, напряжение спало, на лицах появились улыбки. Я понял, что они не растерзают меня.

Парень, который поздоровался первым, — видимо, прирожденный лидер, — подал мне руку и представился:

— Родерик Ходж из «Рэнди Дейли Стар». Редактор отдела критики.

Ему было под сорок, но подавал он себя в молодежной манере: длинные волосы, студенческий жаргон. Он выглядел напористым, но без жестокости и цинизма, свойственных для журналистов с большим стажем.

Я пожал ему руку и дружелюбно улыбнулся. Я понял, что лучше, если он будет на моей стороне.

— Господа, — сказал я, — если вы не торопитесь, мы можем сесть и поговорить. Спрашивайте, сколько хотите. Сначала можете все вместе, а потом поговорим по отдельности. Думаю, так будет лучше, не так ли?

Они были согласны, никто никуда не торопился. Лед был сломан, и воцарилась дружеская атмосфера.

Как всегда, сначала пошли вопросы личного характера.

По их подсчетам, мне должно быть тридцать три года, это верно?

— Разумеется.

Женат ли я? Да. Счастлив ли в браке? Да. Это первый брак или второй? Первый. А у жены? Первый.

Потом спрашивали, сколько у меня детей, какого возраста и как их зовут, сколько комнат в моем доме и сколько он стоит. Сколько у меня машин, собак, лошадей, яхт? Сколько я зарабатываю за год? Сколько мне заплатили за съемки в «Скалах»?

Сколько я даю жене на туалеты? Считаю ли я, что место женщины в доме?

— В сердце мужчины, — ответил я, что очень понравилось журналистке из дамского еженедельника.

— Почему вы не живете там, где иностранцы не платят налоги?

— Потому, что люблю Англию. Дорогое удовольствие? Очень. Миллионер ли я? Пока еще нет. Может быть, когда–нибудь, и то на бумаге, если акции пойдут в гору. Если вы такой богатый, то почему продолжаете работать? Чтобы хватало денег на налоги, ответил я.

Уэнкинс заказал всем кофе, виски и сырные палочки. Дамы и господа из прессы лили скотч в кофе и постанывали от удовольствия. Пил и я — каждый напиток с каждым. С трудом объяснил официанту, что не люблю, когда в бокале воды в десять раз больше, чем спиртного. Как я заметил, в Южной Африке существует правило наполнять стаканы до края; жаркая страна, необходимо больше жидкости, но еще прохладно, зачем же портить виски?

Уэнкинс взглянул на мой бокал.

— Я сейчас принесу воды.

— Спасибо, не нужно.

— Правда?

Он куда–то исчез и через минуту появился с унылым бородачом, державшим в руке микрофон на длинном шнуре. Похоже, у этого парня нет ни капли юмора, подумал я. Интервью действительно было скучным до предела. Однако бородач заверил, что мои ответы просто великолепны и что они именно то, что так необходимо для пятиминутной передачи, которую он ведет по субботним вечерам. Он взял у меня микрофон, пожал мне руку и исчез за грудой аппаратуры, установленной в углу.

Я должен был дать еще одно интервью для женской программы, но возникли какие–то технические неполадки.

Я переходил от группы к группе, присаживался на подлокотники кресел, диваны и отвечал на вопросы.

Через некоторое время выпивка взяла свое, и журналисты перешли к более серьезным вопросам.

— Ваши впечатления о Южной Африке?

— Она мне нравится, — ответил я.

А что я думаю о здешней внутриполитической ситуации? Ничего не могу сказать. Я прилетел только вчера. Трудно составить какое–либо мнение за один день.

Мне заявили, что многие приезжают уже с готовым мнением, на что я ответил, что, по–моему, это неразумно.

А что я могу сказать о проблеме расовой дискриминации? Я ответил довольно сдержанно, что считаю всякую дискриминацию несправедливой и достойной осуждения, и что, хотя я знаю людей, имеющих предрассудки в отношении женщин, евреев, аборигенов Австралии, краснокожих индейцев, у меня есть приятель в Найроби, который сидит без ангажемента только потому, что он белый.

Кроме этого, я попросил, чтобы мне не задавали вопросов о гражданских и политических правах, разве что они захотят, чтобы я изложил разницу в программах консерваторов и лейбористов. Мне ответили, что такого желания не испытывают.