Максим Жих - Ранние славяне в Среднем Поволжье

• Название: Ранние славяне в Среднем Поволжье
• Автор: Максим Жих
• Издательство: Вестфалика
• Жанр: История
• Год: 2011

В работе проанализированы сообщения средневековых восточных авторов о расселении славян в Поволжье. На основе сопоставления археологических, лингвистических и письменных источников автор делает вывод о проживании на территории Среднего Поволжья во 2-й пол. I тыс. н. э. славянского населения.

---

Таким образом, постепенно учёные с разных сторон приходят к признанию в основном славянской принадлежности именьковской культуры. Надеемся, что и наша работа внесёт свой вклад в приближение к истине в этом вопросе.

Хотелось бы поблагодарить Елену Сергеевну Галкину, которая увлекла меня исследованием этой темы и оказывала неизменную помощь и поддержку в работе над ней, Александра Викторовича Овчинникова, ставшего редактором работы и оказавшего неоценимую помощь в её издании, а равно и в работе над некоторыми вопросами, затронутыми мной, Дмитрия Евгеньевича Мишина, с которым мы обсуждали ряд частей работы и который своей конструктивной критикой помог мне улучшить ряд моментов.

ГЛАВА I. Славянское население Среднего Поволжья

I ТЫС. Н.Э. ПО ДАННЫМ ПИСЬМЕННЫХ ИСТОЧНИКОВ

В пространной редакции письма хазарского царя Иосифа, адресованного испанскому еврею Хасдаи ибн Шафруту,[11] имеется перечисление групп населения, живущих вдоль волжских берегов: «У (этой) реки (Атил (Волга) — М.Ж.) расположены многочисленные народы… Вот их имена: Бур.т. с, Бул.г. р, С.вар, Арису, Ц.р. мис, В.н.н. тит, С.в. р, С.л. виюн. Каждый народ не поддается (точному) расследованию, и им нет числа. Все они мне служат и платят дань», после чего «граница поворачивает по пути к Хуварезму (Хорезму — М.Ж.)».[12] В краткой редакции перечисления поволжских «народов» нет, сказано про «девять народов, которые не поддаются точному распознанию и которым нет числа».[13] Интересно название последнего «народа» — «С.л. виюн», своеобразная форма которого наводит на мысль, что перед нами «эндоэтноним, непосредственно перенятый от одного из народов Поволжья».[14]

Данный «этноним» давно и прочно связывается в науке со славянами. Обычно под ним понимают ту частью славян, «которая и согласно ПВЛ платила дань хазарам»,[15] но источник не даёт для этого никаких оснований: все перечисленные в нём группы населения проживали именно в бассейне Волги: «Бур.т. с» — буртасы, «Бул.г. р» — волжские булгары, «Ц.р. мис» — черемисы, «Арису» — эрзя (возможно, удмурты), «В.н.н. тит (В.н.н.т. р)» — унногундуры (оногуры), «С. вар/С.в. р» — две группы сувар,[16] после же «С.л. виюн»- славян «граница поворачивает по пути к Хуварезму». Следовательно, искать этих славян также нужно в Поволжье. До недавнего времени этот поиск был затруднен тем, что не было известно никаких археологических памятников, которые можно было бы связать со славянами (точнее говоря, именно это обстоятельство и заставляло исследователей вырывать слово «С.л. виюн» из контекста источника, ясно помещающего его в Поволжье, и видеть в нём просто совокупное название подвластных Хазарии славян или какой-то их части). Ныне же эта проблема является устранённой — в IV–VII вв. в Среднем Поволжье существовала именьковская археологическая культура (Рис. 1), связанная своим происхождением с пшеворской, зарубинецкой и черняховской,[17] в рамках которых исследователи традиционно ищут [пра]славян.[18] Соответственно, вполне убедительной является гипотеза, согласно которой носители именьковской культуры были в основном славянами.[19]

Рис. 1. Расселение славян в начале средневековья (V–VII вв.)

(Седов В.В. Этногенез ранних славян // Вестник РАН. 2003. Т. 73. № 7. Рис. 4.)

К настоящему времени учёными выявлено более 600 памятников (городища, селища, могильники) именьковской культуры.[20] Для неё характерны как открытые, так и, реже, укреплённые поселения, состоявшие из жилищ двух типов: полуземлянок квадратной формы с наземными конструкциями в виде срубов и слабо углублённых в грунт каркасно-столбовых строений. Могильники именьковской культуры — бескурганные с господствующим трупосожжением (трупоположения объясняются проникновением в именьковский ареал инокультурного населения) на стороне и последующим помещением останков на дно овальных или четырёхугольных ям с чашевидным, плоским или ступенчатым дном. Захоронения, как правило, либо вовсе не содержат инвентаря, либо содержат лишь отдельные вещи. Безынвентарность или малоинвентарность — характерная черта славянского погребального обряда, отмеченная ещё Л. Нидерле. Эта черта отличала славян от их соседей — балтов, германцев, кельтов и т. д. В ряде случаев в могильные ямы помещались глиняные сосуды и фрагменты керамики. «Именьковцы» занимались земледелием и культивировали просо, полбу, пшеницу, ячмень, овес, горох и, что весьма важно — рожь, которая, как мы знаем благодаря исследованиям К. Яжджевского, была специфически «славянской» культурой и распространялась по Восточной и Центральной Европе вместе с расселением славян.[21] Весьма развито было и скотоводство: «именьковцы» разводили лошадей, крупный и мелкий рогатый скот, а также свиней. Керамику изготавливали в основном ручным способом, развита у них была обработка железа (часты находки железных наральников, серпов, кос-горбуш и т. д.) и бронзы.

В VII в. именьковская культура прекратила своё существование, причём произошло это не в результате военного разгрома. Видимо, большая часть именьковского населения просто покинула Среднее Поволжье, что произошло, скорее всего, вследствие постепенного проникновения в регион тюркоязычных кочевников — булгар.[22] По мнению большинства археологов, «именьковцы» ушли на юго-запад, в район днепровского левобережья, где стали ядром формирования новой культуры — волынцевской,[23] славянская принадлежность которой является уже абсолютно бесспорной. При этом ряд археологов полагает, что какая-то часть именьковского населения осталась в Среднем Поволжье, где была постепенно ассимилирована булгарами и влилась в состав населения Волжской Булгарии,[24] что позволяет говорить о том, что потомки «славян-именьковцев» сыграли важную роль в развитии земледелия и ремесла в этом государстве и в оседании булгар на землю.[25] Т. е. в Волжской Булгарии могла иметь место примерно та же ситуация славяно-тюркского синтеза, что и в Дунайской, только с большей ролью тюрок и меньшей — славян.

Очень важны и лингвистические наблюдения В.В. Напольских[26], выявившего в пермских языках ряд заимствований из некоего [пра]славянского диалекта — языка «близкого (и лингвистически, и, очевидно, географически) к праславянскому, но не идентичного ему», которые могут быть датированы временем не позднее середины I тыс. н. э., и которые мы можем достаточно уверенно связывать с «именьковцами». Трубачев О.Н. показал, что [пра]славянского языка, как единого монолитного целого никогда не существовало, а всегда была совокупность диалектов, соотношение между которыми менялось исторически.[27] Одним из таких диалектов и был «именьковский язык».[28] При этом важно подчеркнуть, что во-первых, именьковская культура сформировалась в IV в., т. е. до сложения основ (VI–VIII вв.) той диалектной конфигурации славянских языков (деление на восточно-, западно-, и южнославянские языки), которая существует до сих пор, а во-вторых, «именьковцы» несколько столетий жили в полной изоляции от других [пра]славянских групп[29] и в инокультурном окружении. Это не могло не привести к тому, что у них языковые процессы проходили несколько иначе, чем у других [пра]славян и независимо от них. Поэтому «именьковский язык» должен был быть более консервативен, архаичен и близок к той ситуации в [пра]славянской диалектной группе, которая существовала до эпохи славянского расселения.[30] Важно отметить и то, что в числе названных заимствований была «рожь», о значении которой в славянской земледельческой культуре говорилось выше.[31]

В этой связи весьма любопытен и вопрос о возможных языковых контактах «именьковцев» с венграми. Археологические материалы свидетельствуют о тесных контактах именьковского населения с носителями протовенгерской кушнаренковской культуры.[32] Именно с этими контактами может быть связан ряд славизмов в венгерском языке. Ранние славянские заимствования (до переселения венгров на Дунай) в венгерском языке предполагались исследователями,[33] но не имели твёрдой опоры в материалах, свидетельствующих о ранних славяно-венгерских контактах: по справедливому замечанию В.В. Седова, «контакты венгров и славян в южнорусских степях не могли быть интенсивными и оставить след в венгерском языке ввиду их непродолжительности».[34] Совсем иной характер носили отношения «именьковцев» и угров эпохи кушнаренковской культуры — они были и весьма продолжительными, и достаточно глубокими для того, чтобы оставить следы в венгерском языке.[35]

Возвращаясь к слову «С.л. виюн» из письма царя Иосифа, отражавшему, по всей видимости, самоназвание одной из поволжских групп населения, вполне логично предположить, что самоназвание живших в V–VII вв. в Среднем Поволжье «именьковцев» звучало примерно как «словене», что и отразилось в источнике (объяснений присутствию этого названия в Х в. может быть несколько: оно могло сохраниться как реликт, могло быть связано с возможно проживавшими в регионе потомками «именьковцев», а могло относиться к какому-нибудь местному «племени», перенявшему их название). Подобные имена, производные от общего самоназвания всех славяноязычных народов (точнее, ставшего таковым на определённом этапе), были достаточно распространены в славянском мире: «словаки», «словенцы», «словене ильменские», «словинцы-кашубы» на побережье Балтики, «славонцы» в хорватской Славонии.[36] Преимущественно на его окраинах — там, где славяне жили в инокультурном окружении (ситуация, при которой древнее самоназвание сохраняется преимущественно на окраинах расселения группы, в то время как в «центральных» её частях оно постепенно утрачивается, весьма типична. Вспомним, к примеру, карпатских русинов, сохранивших древнерусское название «русин», отразившееся ещё в договорах Руси с Византией). Яркий пример здесь — «словене ильменские», жившие в финском окружении. Ситуация с «именьковцами» была ещё более показательна в этом плане — они жили полностью в инокультурном окружении и в полной изоляции от остальных [пра]славянских групп.