Людвиг Мизес - Теория и история. Интерпретация социально-экономической эволюции

• Название: Теория и история. Интерпретация социально-экономической эволюции
• Автор: Людвиг Мизес
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5-238-00267-Х

Основной труд Людвига фон Мизеса в области теории познания и методологии. В нём содержатся не только эпистемологические основы разработанного им методологического подхода к экономической теории, но и эпистемология и методология исторической науки. Дана яркая критика таких ложных альтернатив, как историзм и позитивизм. Автор проводит различие между философией истории - комплексом метафизических концепций - и философской интерпретацией истории. Показана несостоятельность марксистского диалектического материализма как одной из разновидностей философии истории. Дана глубокая оценка достижений и перспектив развития западной цивилизации, в основе которой демократия и рыночная экономика, показана нежизнеспособность социализма как системы, не имеющей в своём распоряжении методов экономического расчёта.

Для экономистов, историков, философов, политологов, социологов, преподавателей и студентов, а также для широкого круга читателей, интересующихся проблемами философии, экономики, истории.

---

Путь к реалистическому разграничению свободы и зависимости был открыт двести лет назад в бессмертном эссе Давида Юма «О первоначальных принципах правления». Правление, учит Юм, всегда является правлением немногих над многими. Поэтому сила всегда находится на стороне тех, кем правят, а правителей не поддерживает ничего, кроме мнения. Это понимание, логически доведённое до своих выводов, полностью изменило характер обсуждения проблем свободы. Механическая и арифметическая точка зрения была отброшена. Если в конечном счёте общественное мнение в ответе за структуру правления, то именно эта сила также определяет, будет ли существовать свобода или зависимость. Фактически, существует только один фактор, во власти которого сделать людей несвободными – тираническое общественное мнение. Борьба за свободу в конечном счёте это не сопротивление деспотам или олигархам, а сопротивление деспотизму общественного мнения. Это не борьба многих против немногих, а борьба меньшинства – иногда меньшинства, состоящего из одного человека, – против большинства. Наихудшей и самой опасной формой абсолютистского правления является нетерпимое большинство. Таков вывод, к которому пришли Токвилль и Джон Стюарт Милль.

В своём эссе о Бентаме Милль указал, почему этот выдающийся философ не сумел понять реальную проблему и почему его доктрина нашла признание у некоторых самых благородных натур. Бентам, говорит он, жил «во времена реакции против аристократического правления современной Европой». Реформаторы его эпохи «привыкли видеть, что численное большинство везде несправедливо притесняется, везде попирается или в лучшем случае игнорируется правительствами». В такую эпоху легко забыть, что «все страны, характеризующиеся поступательным развитием или на протяжении длительного периода остававшиеся великими, были таковыми, потому что существовала организованная оппозиция правящей власти, какого бы рода эта власть ни была. ... Почти все когда-либо жившие великие люди были частью этой оппозиции. Везде, где такого спора не было, везде, где он был прекращён в результате полной победы одного из конкурирующих принципов и на месте старой борьбы не возникла новая, общество либо закостеневало в китайской стационарности, либо подвергалось разложению» <John Stuart Mill on Bentham. F.R. Leavis, ed. under the title: Mill on the Bentham and Coleridge. – N. Y.: Stewart. 1950. P. 85–7>.

Многим из того, что было здравым в политической доктрине Бентама, пренебрегли его современники, многое было отвергнуто последующими поколениями и имело небольшое практическое значение. Но его ошибочное разграничение деспотизма и свободы без колебаний признано большинством авторов XIX в. На их взгляд, подлинная свобода означала необузданный деспотизм большинства.

Не умея мыслить логически и будучи невежественными как в истории, так и в теории широко превозносимые «прогрессивные» писатели отказались от фундаментальных идей эпохи Просвещения: свободы мысли, слова и информации. Не все из них были столь же откровенны, как Конт и Ленин; но все они провозглашали, что свобода означает право говорить только правильные вещи, а фактически вывернули идеи свободы мысли и совести наизнанку. Не «Силлабус» [12] папы римского Пия IX проторил дорогу нетерпимости и преследованию инакомыслящих, а работы социалистов.

После непродолжительного триумфа свободы зависимость под маской свободы вернулась как завершение неоконченной революции и окончательное освобождение индивида.

Концепция абсолютных и вечных ценностей является необходимым элементом этой тоталитарной идеологии. Истиной является то, что провозглашают истиной те, кто находятся у власти. Инакомыслящее меньшинство недемократично, поскольку отказывается признать в качестве истины мнение большинства. Все средства «ликвидации» этих мятежных негодяев являются «демократическими» и поэтому нравственными.

Глава 4. Отрицание ценности

Исследуя ценностные суждения, мы смотрели на них как на предельные данные, не поддающиеся никакому сведению к другим данным. Мы не утверждаем, что ценностные суждения в том виде, как они высказываются людьми и используются в качестве руководства к действию, являются первичными фактами, не зависящими ни от каких условий внешнего мира. Такое допущение противоречило бы здравому смыслу. Человек – часть Вселенной, он продукт действующих в ней сил, и все его мысли и действия подобно звёздам, атомам и животным – элементы природы. Они вплетены в неумолимую взаимозависимость всех явлений и событий.

Утверждение, что ценности являются конечными данными фактами, означает, что человеческий разум не способен найти их причину в тех фактах и событиях, с которыми имеют дело естественные науки. Мы не знаем, почему и каким образом определённые обстоятельства внешнего мира вызывают в человеческом разуме определённую реакцию. Мы не знаем, почему разные люди и одни и те же люди в разные моменты своей жизни по-разному реагируют на одинаковые внешние раздражители. Мы не можем обнаружить необходимых связей между внешними событиями и идеями, которые они порождают в человеческом разуме.

Чтобы прояснить этот вопрос, мы должны проанализировать доктрину, разделяющую противоположное мнение. Мы должны исследовать все разновидности материализма.

Часть 2. Детерминизм и материализм

Глава 5. Детерминизм и его критики

1. Детерминизм

Какой бы ни была истинная природа Вселенной и реальности, человек может узнать о ней только то, что позволяет постичь логическая структура его разума. Разум – единственный инструмент человеческой науки и философии – не даёт абсолютного знания и окончательной мудрости. Бессмысленно заниматься умозрениями о предельных вещах. То, что по ходу изысканий человека предстаёт как конечная данность, не поддающаяся дальнейшему анализу и сведению к чему-либо более фундаментальному, может как оставаться, так и не оставаться тем же для более совершенного интеллекта. Нам это не известно.

Человек не способен мысленно схватить ни концепцию абсолютного ничто, ни возникновение чего-то из ничего. Сама идея творения выходит за пределы его понимания. Бог Авраама, Исаака и Иакова, которого Паскаль в своих «Мыслях» противопоставил Богу «философов и святых», является живым образом и имеет ясное и определённое значение для верующих. Но философы в своих попытках сконструировать концепцию Бога, описать его атрибуты и то, как он управляет мирскими делами, запутываются в неразрешимых противоречиях и парадоксах. Бог, сущность и образ действий которого смертный человек может чётко выделить и определить, не будет похож на Бога пророков, святых и мистиков.

Логическая структура разума предписывает человеку детерминизм и категорию причинности. Человек видит, что всё, что бы ни случилось во Вселенной, представляет собой необходимую эволюцию сил, энергии и качеств, уже присутствовавших в изначальном состоянии X, из которого возникли все вещи. Во Вселенной всё взаимосвязано, и все изменения являются результатами сил, присущих вещам. Не бывает никакого изменения, которое не было бы необходимым следствием предшествующего состояния. Все явления зависят от их причин и обусловлены ими. От необходимого хода событий невозможно никакое отклонение. Всё регулируется вечными законами.

В этом смысле детерминизм является эпистемологической основой человеческого стремления к знанию <«Наука детерминистична. Она является таковой a priori, она постулирует детерминизм, так как без него она не могла бы существовать». Пуанкаре А. Последние мысли // О науке. – М.: Наука. 1983.С. 666>. Человек неспособен даже представить себе образ недетерминированной Вселенной. В таком мире не существует никакого знания о материальных вещах и их изменениях. Всё выглядит бессмысленным хаосом. Ничего нельзя идентифицировать или отличить от чего-то другого, ничего нельзя было бы ожидать и предсказывать. В такой среде человек беспомощен, говорит на неизвестном языке. Невозможно спланировать какое-либо действие, а тем более его осуществить. Но человек является тем, что он есть, потому что живёт в мире регулярности и имеет умственные способности, чтобы постичь отношение причины и следствия.

Любое эпистемологическое размышление должно привести к детерминизму. Но принятие детерминизма создало некоторые теоретические трудности, которые казались неразрешимыми. Хотя ни одна философия не доказала ложность детерминизма, были некоторые идеи, в отношении которых люди не смогли прийти к общему мнению. Они подвергали идеи страстным атакам, поскольку верили, что они в конце концов приведут к абсурду.

2. Отрицание идеологических факторов

Многие авторы предполагали, что детерминизм, подразумевая последовательный материализм, строго отрицает, что мыслительные акты играют какую-то роль в ходе событий. Причинность в контексте этой доктрины означает механическую причинность. Все изменения вызываются материальными предметами, процессами и явлениями. Идеи – всего лишь промежуточные этапы в процессе, посредством которого материальная сила производит определённые материальные следствия. Идеи не имеют самостоятельного существования, а являются лишь отражением вырабатывающих их материальных объектов. Не существует истории идей и направляемых ими действий, есть только история эволюции реальных факторов, порождающих идеи.