Джон Кутзее - Сумеречная земля

• Название: Сумеречная земля
• Автор: Джон Кутзее
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-94278-884-7

«История — это жизнь каждого отдельного человека, и каждый человек — это история». Тема, звучащая в этом, первом (1974), романе нобелевского лауреата Дж. М. Кутзее. прошла через все его произведения, многие из которых уже знакомы российскому читателю.

---

Ради чего умерли все эти люди?

Благодаря их смерти я, который, после того как они меня изгнали, брел по пустыне, как бледный символ, вновь обрел свою реальность. Я, как и любой другой человек, не получаю удовольствия от убийства; но я взял это на себя — спустить курок, принося жертву ради себя и своих соотечественников, навлекая на темнокожих смерть, которой все мы желали. Все виновны, все без исключения. Я включаю сюда и готтентотов. Кто знает, за какие невообразимые преступления духа они умерли благодаря мне? Божий суд справедлив, безупречен и непостижим. Его милосердие не принимает в расчет заслуги. Я — орудие в руках истории.

Буду ли я страдать?

Я тоже боюсь смерти. Я тоже проводил бессонные ночи, вычисляя процентное отношение уже проглоченных сорока шести лет, и мысленно переношусь в тот день после моей кончины, когда дублер гробовщика распорет меня и вытащит из их аккуратного гнездышка органы моего внутреннего «я», которые я так долго лелеял. (Интересно, куда их денут? Выбрасывает ли он их свиньям, в целях экономии?)

Однако более глубокая истина заключается в том, что моя смерть всего лишь зимняя сказка, которую я рассказываю, чтобы себя напугать, чтобы мне стало еще уютнее под одеялами. Мир без меня невозможно себе представить.

С другой стороны, если случится худшее, вы увидите, что я не так уж безумно привязан к жизни. Я знаю свои уроки. Я тоже могу удалиться перед поманившим пальцем через бесконечные коридоры моего «я». Я тоже могу достичь той точки зрения, с которой, подобно Плате, подобно Адонису, подобно Томбур энд Томбур, подобно намаква, я могу оказаться лишним. В настоящее время я не хотел бы достичь этой точки зрения; но, когда придет этот день, вы обнаружите, что меня никогда не волновало по-настоящему, жив я или умер, жил ли когда бы то ни было или вообще никогда не родился. Мне и без того есть о чем подумать.

Послесловие

Среди героев, которые первыми отправились в глубь Южной Африки и вернулись с вестями о том, что мы унаследовали, Якобус Кутзее до сих пор занимал почетное, пусть и скромное место. Теми, кто занимается нашей ранней историей, признано, что он открыл Оранжевую реку и жирафа. Однако из своих башен из слоновой кости мы снисходительно подсмеивались над легковерным охотником, который сообщил губернатору Рейку Тулбагу ту басню о длинноволосых людях далеко на севере, в результате чего была отправлена бесполезная экспедиция Хендрика Хопа 1761–1762 годов. Благодаря простому стечению обстоятельств, особенно сокращенному отчету об исследованиях Кутзее, который до сих пор находится в обращении, этот стереотип укоренился и скрыл от нас истинное значение этого человека. Отчет, до сих пор считавшийся окончательным, — работа другого человека, писца из Замка, который выслушал историю Кутзее с нетерпением бюрократа и торопливо набросал краткий конспект для губернатора1. Там зафиксирована лишь та информация, которая могла представлять ценность для Компании, то есть сведения о залежах полезных ископаемых и о потенциале племен, живущих на внутренней территории и могущих стать источниками снабжения. Можно не сомневаться, что только вторая, коммерческая, натура писца Компании заставила его записать историю, вызвавшую пренебрежительное отношение к Кутзее, — историю о людях «с коричнево-желтой или желтой кожей, с длинными волосами и в льняной одежде», живущих на севере.

Данная работа имеет целью дать более полное и, следовательно, более справедливое представление о Кутзее. В этой работе есть и пиетет, и история: пиетет по отношению к своему предку и одному из наших прародителей; исторические доказательства, призванные исправить определенные искажения, вкравшиеся в нашу концепцию о великом веке исследований, когда белый человек впервые вступил в контакт с туземными народами, живущими на внутренних территориях.

Якобус Янзон Кутзее был правнуком Дирка Кутзее, бюргера, который эмигрировал из Голландии на мыс Доброй Надежды в 1676 году. Поколения Кутзее хорошо иллюстрируют постепенное распространение колонистов во внутренних районах страны, что составило внешнюю историю, легенду о белом человеке в Южной Африке, переселяющемся все дальше на север в гневе или отвращении к ограничениям правительства, голландского или английского. В нашем народе много анархического. Мы верим в правосудие, но никогда не принимали законы охотно. Дирк Кутзее эмигрировал в Стелленбосх; Якобус Кутзее, спустя семьдесят лет, переселился в Пикветберг, где стал скотоводом и охотником. Именно оттуда, со своей фермы около современной деревни Аврора, он отправлялся в экспедиции — охотиться на слонов, в том числе и в экспедицию 1760 года.

Чтобы понять жизнь этого безвестного фермера, требуется подключить воображение. Кутзее был частью потока людей, повернувшихся спиной к югу. Многим фермерам внутренних областей надоело выбиваться из сил, чтобы ежемесячно удовлетворять потребности ненасытной Ост-Индской компании, доставляя по скверным дорогам на мыс Доброй Надежды мясо, зерно, фрукты и овощи в фургонах, запряженных волами. Такие люди обращали свой взор к голым равнинам внутренней части страны, видя себя хозяевами своей судьбы. Встаньте на самом кончике Мыса и взгляните на море. О чем вы думаете? О юге: черные моря, лед, белизна. Покиньте Мыс, быть может, верхом, и многие мили вы все еще удираете от юга. Потом — бац! — на каком-то расстоянии от побережья, по-разному определенном, вы свободны от юга. Вы вступаете в предательскую нейтральную зону, свободные от чувства неизбежности. Потом, когда вы прод вигаетесь еще дальше на север, — бац! — и вы во второй зоне неизбежности, привязанные к северу. Нет ничего, кроме севера. Кутзее, продвигаясь на север, видел, так сказать, сферическим глазом лягушки или жабы: все, что было вокруг него (лягушка), было впереди него (человек). С точки зрения истории, он создал будущее, отказавшись от контракта с Компанией на поставку пшеницы и овощей ради скотоводства.

От таких иностранных визитеров, как Вейлан, Спэррмен, Колбе, даже от такого высокомерного английского джентльмена, как Барроу, мы получаем прекрасное представление о том, какова была каждодневная жизнь фермера фронтира. Мы рисуем его себе в грубой рабочей одежде и туфлях из львиной кожи, на голове — шляпа с круглыми полями, под мышкой — хлыст; он стоит, бдительно озираясь, возле своего фургона или на своей веранде, готовый принять путешественника с гостеприимством, которое, по оценкам Доминикуса, не уступало даже гостеприимству древних германцев. Или мы видим другую картину, которую облил таким презрением Барроу, но которая для наивных глаз исполнена пасторальной красоты: смыв пот дневных трудов, он среди домочадцев, все погружены в вечернюю молитву. А вот он спрыгивает с седла: сначала правая нога, потом левая; рядом — туша только что убитой антилопы, кобальтовый дымок из дула его ружья, наверное, уже полностью смешался с более светлой синевой неба. Во всех этих сценах он производит впечатление молчаливого человека. У нас нет его портрета, написанного в то время. Несомненно, у него была борода.

Компанию интересовала легкая прибыль. Сам Ван Рибек посылал экспедиции в глубь страны в поисках меда, воска, страусовых перьев, бивней слонов, серебра, золота, жемчуга, черепашьих панцирей, мускуса, янтаря, шкур и всего чего угодно. Эти вожделенные предметы были объектами бартера. Взамен агенты Компании давали товары, заставлявшие шепотом передавать имя белого человека по всей Африке: табак, спиртные напитки, бусы и прочие стекляшки, металл, огнестрельное оружие, порох. Мы не будем здесь уподобляться комментаторам наших дней, изощряющимся в насмешках по поводу торговли того времени. Племена внутренних районов продавали свои стада за всякую ерунду. Это правда. Это была необходимая потеря невинности. Пастух, просыпавшийся после пьяного забытья под плач голодных детей, видел, что его пастбища навеки опустели, и усваивал урок грехопадения: нельзя вечно пребывать в Эдеме. Люди Компании лишь играли роль ангела с пылающим мечом в драме Божьего мироздания. Мы можем черпать утешение в этой мысли.

Замок интересовала легкая прибыль, но лишь до тех пор, пока это не было связано с дополнительными обязательствами. «Просим Дирекцию выделить для нашей команды еще 25 гессенских наемников. Набеги бушменов таковы и длина границы колонии настолько возросла, что необходимо установить пост для защиты дороги из Грааф-Рейнет, на которой две недели тому назад был убит свободный бюргер Биллем Барендт вместе с сыновьями и похищено две тысячи голов скота». Мы можем представить себе недовольство коменданта, которому пришлось писать такое письмо, и, следовательно, недоверие, с которым изучались прошения бюргеров о предоставлении прав на пастбища подальше от Замка, еще севернее. Мы можем лишь удивляться, что в 1758 году такие права были предоставлены Кутзее. Должно быть, он пользовался доверием. В то время как некоторые люди фронтира приезжали в Кейптаун всего раз в жизни, наряженные в самое лучшее, черное, в фургонах, запряженных волами, причем их невесты ради приличия следовали за ними в собственных фургонах, — приезжали, чтобы обвенчаться, Кутзее наведывался туда каждые год-два, со шкурами и бивнями. А потом снова на север. Флегматичный человек; его волы неуклонно делали две мили в час; сзади привязаны два бочонка с порохом; чай, сахар, табак; длинный хлыст из шкуры гиппопотама. В соответствующем месте я опишу его фургон.