Эрнест Джонс - Жизнь и творения Зигмунда Фрейда

• Название: Жизнь и творения Зигмунда Фрейда
• Автор: Эрнест Джонс
• Издательство: Гуманитарий
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-89221-006-5

Эрнест Джонс (1879–1958) — известный психолог и психоаналитик, сыгравший основополагающую роль в становлении психоанализа в Англии и США, был учеником и одним из ближайших сподвижников Зигмунда Фрейда более тридцати лет. Данная книга составлена на основе написанной Э. Джонсом биографии Фрейда в трех томах и содержит обширную информацию о его жизни, научной деятельности и литературном наследии. Автору удалось совместить глубочайшее уважение к наделенной яркой индивидуальностью личности Фрейда с бесстрастным научным анализом его сложной жизни, эволюции его мышления и творчества.

Книга адресована как специалистам в области психоанализа, так и самому широкому кругу читателей.

---

Фрейд явно искал неприятностей и нашел или создал их. В жизни Марты не должно было быть никакого другого мужчины, кроме него, по крайней мере в ее привязанности. Кажется, этот постулат включал в себя также и ее мать. Сама Марта относилась к матери с преданностью и строгим послушанием; решительная воля матери не казалась ей эгоизмом, а была чем-то, чем следовало восхищаться, и без каких-либо возражений. Но ее сестра Минна занимала абсолютно противоположную позицию по отношению к матери. Она не боялась открыто критиковать ее, это являлось первым связующим звеном между нею и Фрейдом. Он четко охарактеризовал этот контраст между сестрами с психологической проницательностью: «Ты любишь ее не очень сильно и как можно более внимательна к ней; Минна любит, но не щадит ее». В то время, в июле 1882 года, Эли гостил у Фрейдов (еще один знак тесной связи между этими двумя семьями). Он был таким дружелюбным и очаровательным, что Фрейду было довольно стыдно за свою скрытность. Но даже тогда он заметил, что в недалеком будущем Эли станет его «самым опасным соперником». А несколько недель спустя Эли, к которому он испытывал такое расположение, стал для него «невыносимым».

«Возможность» разрыва вскоре представилась. Александр, которому тогда исполнилось всего 16 лет, был взят Эли изучать что-то, что впоследствии могло бы стать его сферой деятельности, и, как было принято в то время, сначала ему ничего не платили. Через девять недель Фрейд (у которого были к этому свои причины) посоветовал брату попросить зарплату и оставить работу в случае отказа или даже задержки. Эли обещал начать платить ему с января (спустя два месяца), и Александр, согласно воле брата, оставил работу. Это обеспокоило Эли, и он пожаловался Фрейду, на что тот ответил в своей характерной бескомпромиссной манере. Эли передал грубость Фрейда своей матери, которая, естественно, встала на сторону сына. Марта, с которой Фрейд полностью обсудил все аспекты этого вопроса, хотя и сожалела о резкости его поведения, поддержала его. Позднее Фрейд говорил, что, не сделай она этого, он бы с ней порвал, так глубоко он чувствовал свою правоту. Однако Марта была очень расстроена разладом между ним и ее семьей и умоляла Фрейда предпринять что-либо, чтобы исправить положение. Он сделал такую попытку, явно за счет собственных чувств. Он послал фрау Бернайс объяснительное письмо относительно своего поведения. Это письмо, разорванное на клочки — вероятно, разгневанной матерью, — сохранилось. Несмотря на несколько напыщенных комплиментов фрау Бернайс, оно в целом довольно резкое и категоричное. Письмо явилось весьма неудачным проявлением дипломатического искусства, в котором Фрейд так никогда и не достиг вершин.

Однако, по всей видимости, этот инцидент вскоре был забыт, так как Эли ухаживал за старшей сестрой Фрейда. Эли находился в лучшем социальном и финансовом положении, чем кто-либо в семье Фрейда, и поэтому рассматривался как выгодная партия. Спустя год Эли был уже помолвлен с сестрой Фрейда. Зигмунд был очень этим доволен и стал с Эли более дружелюбным, признавая, что тот, должно быть, хороший парень, раз женится на девушке без средств, когда мог бы подобрать себе более богатую невесту. Эти новости подтолкнули, возможно, Фрейда и Марту разгласить свой секрет мамочке, что они и сделали 26 декабря, преподнося ей «Глюке» Шиллера. Мы не знаем, как она восприняла эту новость, но есть указания на то, что это было задолго до того, как она смирилась с выбранным Мартой поклонником без средств и перспектив на будущее и, более того, с человеком, который явно не испытывал симпатии к ее религиозным взглядам.

В письме к Минне от 22 января Фрейд писал: «Мы честно признаем, что были крайне несправедливы к Эли. Во всех важных делах он показал себя благородным и понимающим человеком».

В январе влюбленные начали вести записи о своей помолвке — чтобы перечитывать их в отдаленном будущем, — дав им заглавие «Geheime Chronik» («Секретная хроника»), полагая, что, так как они живут в одном городе, лишь немногие письма будут напоминать им в будущем об этих волнующих днях. Они писали поочередно; это была комбинация дневника и исповеди. Первая запись Фрейда содержала следующее:

Во мне скрыта некая храбрость и смелость, которую нелегко запугать или уничтожить. Когда я строго исследую себя, более строго, нем это делает моя любимая, я нахожу, что Природа отказала мне во многих талантах и даровала мне очень мало, из той разновидности таланта, который завоевывает признание. Но она наделила меня бесстрашной любовью к истине, острым глазом исследователя, правильным восприятием ценностей жизни и даром много работать и находить в этом удовольствие. Для меня достаточно этих наилучших отличительных черт, чтобы считать терпимым свое жалкое положение в других аспектах… Мы будем идти вместе по жизни, столь легко постижимой в ее ближайших целях, но такой непостижимой в ее конечной цели.

Они совместно изучали историю и поэзию «не для того, чтобы приукрасить, а для того, чтобы прожить жизнь».

В марте 1883 года враждебность Фрейда к Эли воскресла вновь и на этот раз была сильнее, чем прежде. В то время его неодобрение поведения Эли, причины которого не могут быть здесь названы, продолжало существовать и не утратило силы даже после брака Фрейда. Марта до некоторой степени разделяла его чувства. Его недовольство возросло из-за поддержки Эли решения своей матери переехать в Гамбург. Как утверждал сам Фрейд, он не пошел на свадьбу Эли с его сестрой Анной в октябре 1883 года именно по этой причине, хотя частично это можно отнести на счет его нелюбви к формальным процедурам. Все происходило, как и было положено, торжественно и шикарно. Позже Фрейд описал эту церемонию (по слухам) как «просто отвратительную»; тогда он еще не задумывался, что придет и его время пройти через это.

Восемнадцать месяцев спустя Фрейд столкнулся на пороге своего дома с Эли, пришедшим с визитом. Они молча поклонились друг другу. Тогда Фрейд, воспользовавшись отсутствием Эли, пошел навестить свою сестру, чтобы поздравить ее с рождением первого ребенка. Однако он дал ей ясно понять, что вовсе не пришел мириться с ее мужем.

В 1892 году Эли отправился в США по делам, а годом позже перебрался туда на постоянное жительство с семьей. Обосновались они в Нью-Йорке. К этому времени антипатия Фрейда заметно поугасла. Он не только помог своему шурину в преодолении финансовых трудностей, связанных с отъездом, но также оставил на год у себя в доме одного из двоих его детей, чтобы семья Эли могла устроиться в новой стране. До конца своих дней эти двое мужчин оставались в дружеских отношениях. Семейные чувства устояли, и годы спустя Фрейд принял предложение своего одаренного племянника, Эдварда Л. Бернайса, перевести и подготовить для публикации в Америке «Лекции по введению в психоанализ».

Но вернемся к более раннему периоду, когда Фрейд и Эли находились в ссоре. Фрейд более не хотел встречаться с Мартой у нее в доме, и в течение двух месяцев они виделись лишь на улице или в переполненной квартире Фрейдов. Эти неприятные обстоятельства изменились, только когда он получил собственную комнату в больнице, где Марта имела обыкновение навещать его. Фрейд потребовал от нее умерить ее нежность по отношению к другим, осмотрительнее выбирать друзей и всегда принимать его сторону в ссорах с ее братом и матерью. Фактически она должна была осознать, что более принадлежит не им, а исключительно ему. Кроме того, она должна была отказаться от них, а также от своих «религиозных предрассудков». Марта не могла ничего поделать, но молчаливо этому противилась и надеялась на более мирные времена. Но именно такое отношение молчаливого противодействия и «уклонения» более всего раздражало Фрейда: он предпочитал конфликт молчаливому уклонению.

Начал осуществляться план матери Марты, связанный с переездом в Гамбург. Шёнберг горячо протестовал против отъезда его невесты (Минны), но безрезультатно. Он говорил о фрау Бернайс как об эгоистичной старухе. Эли благосклонно отнесся к данной идее своей матери, несомненно полагая, что в ее отсутствие у него будет более спокойное существование. Мольбы и протесты Марты были не настолько энергичными, как того желал Фрейд — еще один источник разногласий, — но для нее желание матери являлось законом. В конце концов настал день отъезда, и Фрейд во второй раз был разлучен с Мартой (17 июня 1883 года), и теперь на абсолютно неопределенный срок. Марта пыталась его успокоить, говоря, что они едут лишь посмотреть и прикинуть, смогут ли там жить, а окончательное решение еще только предстоит вынести. Впоследствии Фрейд часто упоминал об этом обмане.

Фрейд очень беспокоился, не вызвано ли слабое здоровье Марты — ее бледные щеки и синие круги под глазами — его пылкими объятиями во время их нечастых встреч в неблагоприятных условиях. Это было первым намеком на то, что позднее он описал как невроз страха помолвленных пар. Но предстоящая разлука, связанная с ее отъездом в Гамбург, гораздо тяжелее угнетала его, нежели ее. В то время его положение было определенно печальным. Он все еще не приступил к исследовательской работе, только благодаря которой могли улучшиться его материальное положение и осуществиться его самая заветная мечта о женитьбе. Но сейчас все его мысли были сосредоточены только на Марте. Сейчас он осознал, что больше не с кем будет поделиться своими радостями и печалями. Его горечь сопровождалась негодованием по отношению к ее матери и брату, которые не приняли во внимание его собственные интересы, и к самой Марте за то, что она практически не сопротивлялась их воле. Целый месяц после ее отъезда он тосковал, не находя себе места, его глубоко чувствующая натура возвела ее отъезд до уровня настоящей трагедии. Мало кто понимал, что с ним происходило. Трудно передать тогдашнее состояние Фрейда, не ознакомившись с его письмами, которые невозможно здесь привести по определенным причинам.