Эрнест Джонс - Жизнь и творения Зигмунда Фрейда

• Название: Жизнь и творения Зигмунда Фрейда
• Автор: Эрнест Джонс
• Издательство: Гуманитарий
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-89221-006-5

Эрнест Джонс (1879–1958) — известный психолог и психоаналитик, сыгравший основополагающую роль в становлении психоанализа в Англии и США, был учеником и одним из ближайших сподвижников Зигмунда Фрейда более тридцати лет. Данная книга составлена на основе написанной Э. Джонсом биографии Фрейда в трех томах и содержит обширную информацию о его жизни, научной деятельности и литературном наследии. Автору удалось совместить глубочайшее уважение к наделенной яркой индивидуальностью личности Фрейда с бесстрастным научным анализом его сложной жизни, эволюции его мышления и творчества.

Книга адресована как специалистам в области психоанализа, так и самому широкому кругу читателей.

---

Для врача, которому каждый день приходится иметь дело с неврозами, огорчительно не знать, страдает ли он от позволительной или от ипохондрической депрессии. Такой врач нуждается в помощи. Поэтому я проконсультировался у Брейера и сказал ему, что, по моему мнению, мои кардиальные расстройства не обусловлены отравлением никотином, но что у меня такой миокардит, который не переносит курения… Я не знаю, действительно ли возможно различать эти два расстройства, но предположительно, это можно будет делать по субъективным симптомам и их течению. Но здесь у меня возникают довольно серьезные подозрения на твой счет, так как это заболевание является единственным случаем, в отношении которого я слышал от тебя противоречивые высказывания. В прошлый раз ты объявил, что это расстройство назального происхождения, и сказал, что при выстукивании не обнаружено ничего, что свидетельствовало бы об отравлении никотином, Я могу это понять, лишь предполагая, что ты хочешь скрыть от меня реальное положение дел, и умоляю тебя не делать эгуюго. Если ты можешь сказать что-либо определенно, умоляю тебя, сделай это. У меня нет какого-либо преувеличенного представления как о моих обязанностях, так и о моей незаменимости, и я вполне спокойно подчиню себя неопределенности и сокращению жизни, которая придет ко мне вместе с диагнозом миокардита[94]. Возможно, напротив, это даже сможет мне помочь лучше распорядиться своей жизнью и тем более насладиться тем отрезком времени, который мне остался.

Неделю спустя работа сердца нормализовалась, но общая депрессия и другие симптомы усилились. Брейер сомневался в правильности диагноза, поставленного Флиссом, — отравление организма Фрейда никотином — и не обнаружил никакого расширения сердца. Диагноз все еще оставался неопределенным. Спустя десять дней Фрейд почувствовал себя лучше, но теперь он был убежден, что страдает от ревматического миокардита; в течение нескольких лет его беспокоили подкожные мышечные узелки (предположительно ревматоидного происхождения). Спустя два месяца после начала приступа он придерживался того же мнения и доказал, что это не было отравлением никотином, чувствуя себя намного лучше от выкуривания пары сигар в день после полнейшего воздержания от курения в течение семи недель. Он не доверял как Брейеру, так и Флиссу, подозревая, что они скрывают от него нечто зловещее. Он сомневался в том, доживет ли до 51 года — того возраста, который предопределялся для него периодическим законом Флисса, — и думал, что он, более вероятно, умрет на пятом десятке лет от разрыва сердца. «Если бы мне не было около сорока, это не было бы столь печально». Но «человек предпочел бы не умирать ни слишком рано, ни вообще когда-либо!». Однако Флисс настойчиво продолжал рекомендовать ему воздержание, поэтому Фрейд согласился на компромисс, выкуривая лишь одну сигару в неделю — каждый четверг, — чтобы отпраздновать недельное запрещение Флисса! Неделю спустя он заметил, что выкуриваемая раз в неделю сигара начинает терять свой вкус, так что он надеется вообще обойтись без курения.

Ему удалось это осуществить, ибо прошло 14 месяцев, прежде чем он закурил опять. Затем он возобновил эту привычку, так как эта пытка была выше человеческих сил, и он должен «ублажать психического бедолагу» (psychischer Kerl), — иначе не сможет работать.

Оглядываясь назад, мы приходим к заключению, что все эти расстройства в своих главных особенных аспектах являлись его психоневрозом, возможно, чуть локализовавшимся под воздействием никотина. У него явно не было никакого миокардита. Он доказывал это даже в те годы. Ибо у 43-летнего человека, который может за 3,5 часа подняться на гору Рэкс (в окрестностях Земмеринга), не может быть каких-либо особых осложнений с сердцем, даже если он жалуется, что за последнее время эта гора стала на 500 метров выше! Последующим событиям суждено было показать, что у Фрейда было чрезвычайно здоровое сердце и что он также мог выносить значительные дозы никотина.

Так и текли его годы в постоянной борьбе с приступами депрессии, озабоченностью по поводу повторяющихся приступов Todesangst и со всеми прочими расстройствами, как внутренними, так и внешними.

В анализе одного из своих сновидений[95] Фрейд выразил убеждение в том, что в его возрасте, после потери многих хороших друзей вследствие их смерти или по другим причинам, дружеские отношения завязываются с большим трудом, но ему повезло найти друга, «которого удастся сохранить навсегда». Он был обречен на горькое разочарование. Пришло время, когда Флисс оказался среди тех его друзей, чьи личности были несовместимы с личностью Фрейда.

В конце концов разрыв наступил из-за научного разногласия, но оно, как это чаще всего бывает, оказалось связано с более эмоциональными вопросами. Попытаемся вкратце изложить то, что явилось поводом для их научного разрыва. Если все изменения в невротических явлениях — их начало и прекращение, их улучшения и обострения — были строго предопределены, как предполагал Флисс, критическими датами в жизни, открываемыми его периодическими законами, тогда все динамические и этиологические открытия Фрейда становились de facto ненужными и бессмысленными, даже если они были корректными. Это настолько очевидно, что вызывает удивление, как этим двум мужчинам удавалось в течение целых десяти лет поддерживать столь гармоничные отношения и обмениваться своими идеями. Ни один из них не мог по-настоящему понимать работу другого; как мы уже говорили, все, что они требовали друг от друга, — это взаимное восхищение ею.

Убеждения Флисса имели патологическую основу, чуждую Фрейду, и это делало его тем более чувствительным к малейшему сомнению, бросаемому на них. Во время рассматриваемого нами периода случились два небольших эпизода подобного рода, которые могли бы иметь серьезные последствия, если бы Фрейду не удалось сгладить их благодаря своему такту. Первый эпизод имел место в связи с критикой Левенфельда (уважаемого Фрейдом друга) в адрес работы Фрейда по вопросу невроза страха. Левенфельд утверждал, что теория Фрейда не объясняет нерегулярность его приступов. В своем ответе Фрейд указал на многочисленность факторов, вовлеченных в этот невроз, и на их различную силу воздействия. Флиссу, однако, казалось, что в качестве объяснения Фрейду следовало бы в большей мере подчеркнуть действие периодических законов, и на этой основе он написал собственный ответ Левенфельду. Фрейд смиренно согласился с таким заполнением пробела в его аргументации. Другой эпизод произошел год или два спустя, когда Фрейд осмелился иметь собственное суждение насчет гипотезы, которую Флисс развивал по поводу теории левшей. Он ошибочно принял нерешительность Фрейда за знак сомнения в его великой теории бисексуальности, с которой этот вопрос, по мнению Флисса, был связан и которая, как мы увидим, являлась для него священной темой. Он даже ошибочно обвинил Фрейда в том, что тот является левшой, на что Фрейд шутливо ответил, что, насколько он может помнить, у него были в детстве две левые руки, но та левая рука, которая была у него с правой стороны, всегда имела предпочтение. Однако по основному пункту, относительно бисексуальности, он ручался за свою приверженность, которая действительно была постоянна.

Естественно, чем больше Фрейд убеждался в справедливости своих открытий (как с помощью приобретенного опыта, так и посредством своего личного анализа), тем меньшее внимание он уделял арифметике Флисса, хотя даже в год их разрыва он все еще открыто признавал свою веру в идеи Флисса.

Неизбежное столкновение произошло во время их последнего «конгресса» в Ахензее летом 1900 года. Как это случилось, мы не знаем точно. Впоследствии опубликованная Флиссом версия заключалась в том, что Фрейд совершенно неожиданно и яростно набросился на его идеи, что кажется нам крайне маловероятным. Что действительно имело место, так это то, что Флисс реагировал (возможно, в ответ на некоторую критику Фрейдом его периодических законов), сказав, что Фрейд является всего лишь «читателем чужих мыслей» и — более того — что Фрейд «вкладывает свои мысли в головы своих пациентов». Как и можно было предположить, за этим последовал конец, и действительно, Флисс утверждал, может быть, справедливо, что после этого он решил постепенно прекратить их отношения, что он в действительности и сделал. Они больше никогда не встречались. Фрейд, со своей стороны, долго не мог свыкнуться с мыслью о потере этой ценной для него дружбы. В течение следующих двух лет он продолжает предпринимать усилия поправить дела, хотя ему пришлось признать, что старая «научная» переписка никогда не сможет быть восстановлена. Годом позже он даже предложил Флиссу написать совместную книгу на тему бисексуальности, любимую тему Флисса; он напишет клиническую часть, а Флисс — анатомическую и биологическую. Однако Флисс не согласился на такое предложение; наоборот, он подозревал, что Фрейд предпринял этот ход с целью вырвать у него для себя часть его драгоценного приоритета по этому вопросу. Он также не откликнулся на призыв Фрейда о примирении в январе 1902 года. Их переписка, давно уже переставшая быть научной и касавшаяся только личных и семейных вопросов, заканчивается почтовой открыткой, которую Фрейд послал Флиссу из Италии в сентябре 1902 года.