Кирилл Ласкари - Двадцать третий пируэт

• Название: Двадцать третий пируэт
• Автор: Кирилл Ласкари
• Издательство: Журнал "Нева", №8
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1983

Психологическая драма из жизни театральной богемы СССР. Герои — артисты балета. По мотивам повести на киностудии «Ленфильм» был поставлен художественный фильм «Миф» (1986 г.)

---

Лена Никитенко сидела рядом с Игорем. Вера — напротив.

— Друзья мои! — громовым голосом открыл вечер директор. — Сегодня, когда мы, так сказать, находимся на старте длинной, но многообещающей прямой, — и Князев вытянул вперед левую руку (в правой он держал бокал с водкой), — особенно волнительно видеть здесь весь, так сказать, монолит в полном составе. Это очень похвально. Хочу напомнить, в каких условиях нам предстоит бежать к финишной ленте.

Он явно затянул свою речь. Многие поставили бокалы и смотрели на директора с некоторым недоумением. Словесный поток остановил Градов. Он встал. Поднял высоко бокал. И с поклоном в сторону Князева сказал:

— Большое вам спасибо, Виктор Павлович, за добрые, мудрые слова.

— Я еще не все, — улыбаясь и грозя пальцем возразил директор.

— Надеюсь, это не последний наш Новый год. Успеете еще, Виктор Павлович. С наступающим, мастера!

И праздник начался. Веселились от всей души. Как говорится, с полной отдачей.

На Кремлевской башне били куранты. Каждый подумал о родных и близких, о работе, о себе. Каким он будет, этот новый год, встреченный в диетической столовой?

Потом начался капустник. Игорь очень смешно играл директора. Князев хохотал и ударял огромным кулаком по столу. В селедочнице подпрыгивала голова съеденной селедки. Лена талантливо изображала Скобелеву: Вера, неутомимая бабочка, порхала с цветка на цветок, и от ее прикосновения они оживали и распускались. В заключение на музыку и текст Градова была исполнена песня-гимн коллектива.

Пусть юн наш коллектив,
Но это лишь в актив.
Ведь молодость на сцене не помеха.
Всего лишь двадцать лет.
Коротких двадцать лет.
Как бабочка, артист балета.

Припев подхватывали все сидящие в зале:

И если с нами Градов,
Танцоры Ленинграда
Нигде, ни в чем
Балет не подведут.

Потом танцевали. За инструмент села Ольга Васильевна и заиграла мелодию, хорошо Вере знакомую. Ольга Васильевна играла в манере музыкантов джаза тридцатых годов. Пианино было сильно расстроено. Папироса в зубах исполнительницы дымила не хуже гаванской сигары. Мелодия воспринималась по-новому.

— Это вещь Армстронга? — спросила Вера.

— С ума сошла? — не выпуская из зубов папиросу, презрительно бросила Ольга Васильевна. — Вайля. «Опера нищих». «Трехгрошовая» Брехта. Мекки Мессер. Тра-та-та-та. Тра-та-та-та, — запела она, ломаясь пополам и доставая папиросой до клавиш.

Брехта и его «Трехгрошовую оперу» Вера знала, но спектакля не видела.

Усталый Петлик вертелся под ногами, мешая танцующим.

Градов и Лена сидели в углу под елкой. Игорь взволнованно рассказывал что-то интересное. Лена смотрела на него с восторгом. Не перебивая, слегка приоткрыв рот, она внимательно слушала.

Лебедь, обращаясь к Шипе, называл ее Катей, Шурой, Зиной, Галей, но только не настоящим именем. Она мужественно терпела и просила называть себя просто Шипой. Через минуту он назвал ее щукой. Сказав «вообще», она от него ушла. Второй, после «поэта», решительный поступок в Шипиной биографии.

Шел снег. Колонны Исаакиевского собора мерцали холодным брильянтовым блеском. Петлик бурно встречал свою первую в жизни ленинградскую зиму. Крепко держа друг дружку под руки, возвращались домой два хороших человека. Две закадычные подружки, Вера Скобелева и Нина Шипилова — Шипа.

В середине урока в класс пришел Градов. Нагнувшись перед зеркалом, чтобы не мешать артисткам, быстрой походкой прошел к инструменту. Морщась, помахал рукой, разгоняя дым, сел. Ольга Васильевна погасила папиросу. Девчонки подтянулись. Урок подходил к концу. В открытых дверях толпились ученики училища. Через несколько минут у них должен был начаться урок «характерного» танца.

Мужской походкой в класс вошла Петрова.

— Скобелева, время! — И Градову: — Привет, Петипа.

Ученики ворвались в класс. Артистки вытирали потные лица, собирали с «палки» халаты и гамаши. Игорь взял Веру под руку, и они вышли на лестничную площадку.

— У нас с Виктором Павловичем ответственное задание для тебя, Вера.

И рассказал, какое: директор одного из Дворцов культуры дает помещение для репетиций. Но при условии, что Градов поставит несколько номеров в детском танцевальном коллективе. Ему самому несолидно, так что вся надежда на Веру. Нет, считаться, конечно, будет, что ставит он. Но чисто формально. Для дела.

— Я думаю, ты справишься. Два притопа, три прихлопа. В крайнем случае, я тебе помогу.

Градов был искренне убежден в своей гениальности.

Детским танцевальным коллективом «Чебурашки» руководила пожилая красивая дама. В прошлом — бессменная исполнительница «королев». Веру она встретила радушно. Сказала, что помнит ее во многих спектаклях. Затем представила детям. Вера вынула из сумки свернутые трубочкой ноты «Кадрили» и передала аккордеонисту. Тот сразу же бойко начал их разучивать. Вера волновалась. Постановочная репетиция началась. Дети, в основном, оказались способными и хорошо подготовленными. Два часа пролетели незаметно.

— Какая вы молодец, — обняв Веру, сказала «королева».

В зал вносили секции большой металлической клетки. Последнее адажио, прощание Арины и Никишки, Вера придумала строить целиком на ее прутьях.

Вошли Градов, Ольга Васильевна и исполнитель роли Никишки Вася Степанов, мрачный, немногословный человек, но танцовщик редкого дарования.

— Привет мастерам, — поздоровался с детьми Градов. «Королеве» он поцеловал руку. — Ну как? Что-нибудь получается? — улыбнувшись, спросил у Веры.

Рабочие собрали клетку, и теперь она стояла в глубине зала.

— Вася. Будь любезен, зайди в клетку и заберись на пятый прут сверху.

Вася нехотя полез.

— Верочка, повисни, пожалуйста, с этой стороны на четвертом снизу. Дети, дети. Ушли домой! — закричал Градов на любопытных «Чебурашек».

Аккордеонист, укладывая инструмент в футляр, нечаянно не удержал одну его половину, и аккордеон издал неприятный звук. Градов зло посмотрел в сторону нарушителя рабочей атмосферы.

Премьера была назначена на конец сезона. Об этом сообщил Градов с экрана телевизора. Петлик его узнал и залаял. Вера слушала и смотрела мельком. Она опаздывала на спектакль. Сегодня в помещении Дворца, где обосновался их коллектив, москвичи показывали «Трехгрошовую оперу».

В зрительном зале она увидела несколько своих ребят. Им дали долгожданный выходной день. В директорской ложе в первом ряду сидел Градов, за ним — Леночка Никитенко. Игорь внимательно рассматривал зрителей. Заметив Веру, помахал ей. Они встретились в антракте, когда, как лошади в цирке, ходили по кругу большого фойе. Зрители показывали чудеса дрессуры. Впритирку проходили они друг мимо друга, обсуждая постановку и игру актеров.

— Ну как? — меняя направление, спросил Игорь.

— Погоди, дай досмотреть, — сказала Вера.

— По-моему, неплохо. Немножко скучновато, — сказал Игорь.

Дали третий звонок. Круг распался.

— Встретимся после спектакля, — уводя Лену, предложил Градов.

Спектакль Вере не понравился. Она не поняла, что хотел сказать режиссер. Ради чего отважился театр на такую сложную работу. Все сцены были невыносимо затянуты. «Бессмыслица» — так определила она свое отношение к спектаклю. Но поняла Вера и другое. Из «Трехгрошовой» можно сделать балет.

Градову спектакль, в целом, понравился. Лена, как она сама призналась, не могла быть объективной, так как с детских лет без ума от артиста — исполнителя Мекки Мессера. Танцевальные сцены Градов не принял категорически.

— Вот ты и поставь, — сказала Вера.

— В каком смысле? — удивился Игорь.

— Поставь балет «Мекки и его жена Полли». — Название она придумала неожиданно для себя самой.

— Правда, Игорь Валентинович, поставьте. Я буду Полли, Васька — Мекки, — обрадовалась Лена.

— Представляете, — входила в раж Вера, — спиной к зрительному залу сидит Питчем. Рядом, положив ему руку на плечо, стоит жена. С другой стороны — маленькая девочка Полли. Нужно взять ученицу первого либо второго класса училища. Группа — как на старинной фотографии. Всю сцену начинают заполнять красивые голые люди. — Градов хмыкнул. — Голые — это я так. В «хиланке». Комбинезоны в обтяжку. И Питчем, как хореограф, лепит из них уродов. На глазах у ребенка. Понимаете? Поэтому-то она выбирает Мекки. Она порочна с детства. Порок Полли впитала с молоком матери. Хорошие люди ей скучны и неинтересны. Вот. Да! Чуть не забыла! В конце спектакля она становится так же уродлива, как творения Питчема.

— Ой, как здорово! Даже мурашки по коже пробегают, — поеживаясь, сказала Лена.

— Да, ничего, — процедил Градов.