Джакомо Леопарди - Стихотворения

• Название: Стихотворения
• Автор: Джакомо Леопарди
• Жанр: Поэзия

---

Не пропасти людских страданий Бездонные, не звук печали, Забытой вами, Эхо одиноким Вдруг вызванный в жилищах ваших грустных, И не игра пустая ветра, Но здесь жила душа несчастной нимфы, Которую любовь и рок изгнали Из тела нежного. Она в пещерах, На голых скалах, в брошенных жилищах Небесному указывала своду Печали, слезы, пролитые нами, Тяжелые. И ты, в делах людских Прослывший знатоком, Певец лесов кудрявых, сладкозвучный, Идешь, поешь летящую весну И жалуешься высям На сон полей под мрачными ветрами, На старые обиды и забвенье, И в гневной жалости бледнеет день.

Но не сродни нам род твой; Твои разнообразные напевы Не горем вызваны, и мрак долины Тебя, безвинного, скрывает. Увы, увы, когда уже затихли В пустынных храминах Олимпа громы Тяжелых туч, блуждавших по горам, И грешные и праведные души Застыли в страхе; и когда уже Земля, чуждаясь своего потомства, Печальные воспитывает души; Ты все ж прислушиваешься к заботам Несчастным и судьбе постыдной смертных, Природа, и в душе былую искру Ты будишь. Если ты еще живешь И если о печалях наших Не знают в небесах, то на земле Ты если и не сострадаешь нам, То созерцаешь нас, по крайней мере.

VIII

ГИМН ПРАОТЦАМ,

ИЛИ О НАЧАЛАХ РОДА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО

К вам, праотцы людского рода, Несется песнь хвалы потомков, Тяжелым горем удрученных. Виновнику движенья звезд В те дни любезнее вы были, Чем ныне мы, и солнца свет Сиял приветливее вам. Сносить беспомощно страданья, Для слез рождаться и для мук, Могильный мрак- предпочитать Эфирному сиянью дня Такой ли дать удел могло Нам сострадательное небо И справедливые законы? Хотя, по древнему преданью, Вы также впали в заблужденье, Отдавшее людей во власть Болезней, скорби и страданий, Но тяжелее преступленья Потомков ваших - ум мятежный И безрассудные желанья Вооружили против нас Олимп разгневанный и руку Природы-матери. С тех пор Нам стала тягостнее жизнь, И грудь, питающую нас, Мы прокляли, и гнев Эреба Над миром жалким разразился.

О праотец людского рода! Ты первый видел свет дневной, Багряное сиянье звезд И новых тварей на полях; Ты первый видел, как Зефир Летал по девственным лугам, Как горные потоки били О скалы и долины с шумом, Еще не слышанным никем, Как на цветущих берегах, Где было суждено позднее Возникнуть шумным городам, Еще господствовал покой, Потом неведомый уж людям; Как над роскошными холмами, Которых плуг еще не тронул, Луч яркий Феба восходил И позлащенная луна. Как счастлива тогда была Земля в неведении зла И участи своей плачевной! О, сколько, праотец несчастный, Твоим сынам дано судьбою Скорбей и горьких испытаний! Вот новым гневом увлеченный Брат кровью брата осквернил С тех пор бесплодные поля, И в первый раз под сводом неба Свои смерть крылья распростерла. Братоубийца, обреченный Скитаться в страхе по земле, Чтоб одиночества избегнуть И гнева бурь и непогод, Таящихся в лесах дремучих, Впервые город воздвигает, Жилище мрачное забот. Так смертных сблизили друг с другом, Соединив под общим кровом, Укоры совести и страх. С тех пор рукою нечестивца Соха покинута была, И труд тяжелый земледельца Презренным стал в глазах людей, И в их жилищах грешных праздность И тунеядство поселились; В телах расслабленных исчезла Природой данная им сила, А души леность усыпила И мрачное оцепененье, И высшее несчастье - рабство Обрушилось на род людской. Ты, спасший род свой криводушный От гнева страшного небес И волн морских, на высях гор Шумевших грозно среди туч, Кому сквозь черный ночи мрак Явился белый голубь с веткой Надежды возрожденной знаком, Кому опять блеснуло ярко На западе благое солнце Из туч, его скрывавших долго, Разрисовав свод мрачный неба Цветами чудными Ириды. Так обновленный род людской На землю снова возвратился, А с ним вернулись преступленья И страсти прежние, которым Сопутствуют все те же муки. Забыт гнев мстительного моря, И святотатственные руки Плодят несчастия и слезы На обновленных берегах Под обновленным небосклоном.

Теперь к тебе стремлюсь я мыслью, К тебе, отец благочестивых, Муж праведный, могучий духом, И к поколенью твоему. Поведаю, как в час полдневный, Когда сидел ты у шатра, Вблизи дубравы, где паслись Твои стада в тени дерев, Под видом путников явились Три мужа - жители небес, Блаженством дух твой преисполнив. Поведаю, как сильно сердце Твое, Ревекки мудрой сын, Любовь слепая поразила К прекрасной дочери Давана, Когда под вечер, близ колодца, В долине радостной Харрана Средь пастухов ее ты встретил. Непобедимая любовь! Она заставила тебя Изгнанье долгое сносить, И муки тяжкие, и рабство.

Была пора (теперь толпа Не верит песне ионийской И вымыслам легенд туманных), Когда несчастная земля Была любезна нашим предкам, Век золотой переживавшим, Не потому, что реки, медом Текущие, стремились с гор, И тигры с овцами дружились, И пастухи волков водили К источнику, играя с ними,Но потому, что род людской, Свободный от печалей тяжких, Не знал своей судьбы и бед. Легенд прекрасных покрывало Законы тайные природы Своим туманом осеняло, И люди счастьем наслаждались, И достигал корабль их мирно, При свете радостной надежды, Последней пристани своей.

Еще живет такое племя Среди лесов калифорнийских: Там люди счастливы еще. Их сердца не грызет забота, Болезнь не изнуряет тела, Леса снабжают пищей их, Ущелья скал жилищем служат, Питьем - источники долин, А смерть является нежданно. О необъятные пространства Природы мудрой! Беззащитны Вы против нашего вторженья: Повсюду проникаем мы. В моря, в пещеры и в леса, Внося насилие в те земли, Где люди мирные живут. Мы научаем их страданьям, Которые им чужды были, И незнакомым им страстям, Навеки изгоняя счастье.

IX

ПОСЛЕДНЯЯ ПЕСНЬ САФО

Ночь безмятежная с лучом стыдливым Луны ущербной. Пробудилась ты, Глядя сквозь спящий лес на горных склонах Предвестницею дня. Твои черты Мне сладостны, пока я не узрела Лик Фатума и зло в глазах Эриний. И тут нахлынула такая грусть, Что мне уже не в радость вид природы, Когда над полем страждущим резвится Проказник ветер, что вздымает пыль И вихрем завивает до небес. В тяжелой колеснице мчится Зевс И мечет громы, бурю предвещая. В долине впору нам найти укрытье От туч, плывущих низко над землей. А мы, как стадо, наугад бежим К реке, чьи воды полны, Не думая, что нас поглотят волны.

О как прекрасен ты, покров небесный! Прекрасна и росистая земля. Увы, не для Сафо сии красоты Она обделена своей судьбой. В твоих чертогах праздничных, Природа, Привыкла быть она незваной гостьей, Любовницей, в немилость угодившей. И тщетно, думаю, очам и сердцу Посулами твоими обольщаться. Улыбку ей не шлет ни ясный берег, Ни свод небесный с пурпуром восхода. Не для нее птиц радостное пенье, И не ее приветствует листва. В тени благоуханной ив плакучих, Где берег изгибается лукой, Ступаю робко я и ощущаю, Как вдруг сырой песок Стал уходить с водою из-под ног.

В чем до рожденья провинилась я, За что ко мне неблагосклонно небо И почему фортуна отвернулась? Не зная жизни и пороков мерзких, Могла ли девочкой я согрешить? Без ласки в детстве, рано повзрослев, Я нить в веретене бесстрастной Парки. Уста мои слова невнятно шепчут, Но тайные желания сокрыты. Все в мире тайна, кроме нашей боли. Едва родившись, издаем мы плач, Горюя по утерянному чреву. Потомство, обреченное на жизнь, Питается надеждою с пеленок. Отец Олимпа дал нам дивный образ И вечное признанье за деянья Иль сладостное пенье. Но в хилом теле дремлет вдохновенье.

Умру. Плоть бренная - сырой земле, А обнаженная душа - Аиду. И там ошибки злой не избежит, Как и всегда, слепой вершитель судеб. О, ветреник и обольститель женщин, Я безответно страсть к тебе питала. Будь счастлив, как и всяк рожденный смертным. Здесь, на земле, лишь я одна блаженства Из кубка скряги Зевса не вкушала, Когда рассталась с наважденьем детства. Дни радости бесследно исчезают. Их заменяют старость и болезни, И смерти хладной неотступна тень. На смену сладким грезам и ошибкам Приходит миг, и мы у входа в Тартар, Где Персефона ждет И приготовленный к отплытью в вечность плот.

X

ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

В душе не гаснет день, когда я, жгучим Огнем любви охвачен в первый раз, Шептал: "Коль то любовь - что ж так я

мучим!"

И, от земли не отрывая глаз, Ту видел лишь, что первая, невольно, Нашла в мое ведущий сердце лаз.

Увы, любовь, как жалила ты больно! Зачем зовется сладкой эта страсть, Коль в ней желаньям и скорбям раздольно?

Зачем была не чистой эта сласть, Не цельной, не сиянием, а мукой? Как удалось тоске в нее попасть?

Душа, сколь тяжкой для тебя наукой Сознанье это стало, коль одно Смогло представить все утехи скукой?

И днем являлось льстить тебе оно, И ночью, коей наше полушарье, Казалось, было в сон погружено:

Я ж, сердце, спать ложась, готовый к каре И вместе к дару, скорбен и устал, При каждом трепетал твоем ударе.

Когда ж, сражен бессильем наповал, Я закрывал глаза - гонимый бредом И лихорадкой, сон меня бежал.