Николай Некрасов - Том 9. Три страны света

• Название: Том 9. Три страны света
• Автор: Николай Некрасов
• Издательство: Наука
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1983

Роман «Три страны света» написан Н.А. Некрасовым совместно с А.Я. Панаевой. Сюжетную канву произведения образуют странствования по России — от Новой Земли до Каспия, от Новгородской губернии до русских владений в Америке — молодого дворянина Каютина, обратившегося к промышленной деятельности.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Песня замолкла; шаги начали удаляться, потом снова приблизились; снова загремели и полились дикие звуки, в которых слышались то человеческий плач, то хохот, то подражание звериным крикам, и все покрывалось звонким, раздирающим ухо свистом.

Наконец один из камней, составлявших свод ущелья, с шумом зашевелился и грохнулся. С усилием сжав руки друг друга, промышленники разом нацелили свои винтовки в ту сторону. Вслед за падением камня раздался другой звук: будто живое существо спрыгнуло в ущелье. И точно, через минуту в той стороне послышался шорох, потом шаги и человеческий голос, произносивший странные отрывочные слова.

Наконец угол ущелья, противоположный тому, в котором находились промышленники, вдруг осветился слабым, едва приметным светом; потом свет вспыхнул, и они увидели человеческую фигуру, нагнувшуюся над костром и усердно раздувавшую пламя.

Свет усилился; фигура выпрямилась. Неизвестное существо, нарушившее так неожиданно уединение промышленников, было покрыто лохмотьями из собачьих кож шерстью вверх; во всю длину его спины привязан был сноп травы, в котором, при внимательном рассмотрении, можно было угадать изображение кита, довольно искусно сделанное. Голова его также была покрыта звериными кожами, и вообще оно скорее походило на отвратительное и ужасное чудовище, каким и сочли его промышленники, чем на человека.

Вдруг чудовище, припевая и приплясывая, ухватилось руками за камень, висевший над его головою, приподнялось и исчезло.

Промышленники, не решавшиеся стрелять, чтоб не открыть выстрелом своего убежища, теперь увидели свою ошибку и жалели о ней.

— Ну, теперь мы погибли! — простонал Тарас. — Он пошел за своими! Схватят нас, перевяжут да жилы из живых и потянут.

Но в ту минуту чудовище снова спрыгнуло в ущелье, таща за собой огромную сухую березу. Наломав толстых сучьев, чудовище бросило березу на огонь, уселось на корень дерева, вершину которого охватило уже пламя, и достало нож.

Теперь оно сидело так, что свет падал прямо на его широкое изуродованное лицо, которого лоб и щеки покрыты были седыми волосами и звериными лапами, падавшими с головы.

Другие мысли, другие ужасы закрались в суеверные умы промышленников, когда они внимательно рассмотрели своего гостя, в котором так мало открывалось признаков существа человеческого.

Чудовище делало из березовых обрубков остроголовых болванчиков, навязывало на них траву и симметрически расставляло их кругом костра, кривляясь и моргая своими широкими сверкающими глазами…

Обставив костер болванчиками, чудовище начало бегать и плясать около него с кривляньем и криками, потом упало и несколько минут оставалось неподвижно, как мертвец; наконец вскочило и начало бросать в огонь своих болванчиков, причем выло волком, ревело медведем, испускало отвратительные звуки, напоминавшие мычанье сивучей, и с удивительным искусством подражало голосом разным звериным крикам.

Три собаки, мирно спавшие в противоположном углу, на пепле погасшего костра, которого не думали поддержать промышленники, вдруг проснулись, насторожили чуткие уши и слегка урчали, не смея пошевелиться.

Чудовище умолкло. С минуту оно разводило руками и вдруг закричало таинственным голосом: — Гиш! гиш! гиш! — как будто призывая бесов. Но бесы не являлись. В порыве ярости чудовище затопало, заскрежетало, забегало, все громче и громче повторяя свое заклинание. Собаки, не слыша больше звериного рева, ободрились и кинулись за ним, рвали его лохмотья и страшно лаяли. Все грозней и нетерпеливей повторяя свое заклинание, чудовище, наконец, наткнулось на промышленников, окованных суеверным ужасом.

— Акха-хай-хай! — торжественно заревело оно и начало плясать со всеми признаками неистовой радости.

Наплясавшись, оно крикнуло повелительным голосом: — Акхалалалай! — и остановилось перед промышленниками в грозной позе, с простертой рукой, будто требуя немедленного ответа.

Но промышленники молчали, только собаки продолжали лаять.

Чудовище повелительней повторило свой крик, еще и еще раз, — ответа нет! Чудовище начало метаться, нетерпеливо затопало и, наконец, кинулось с своим повелительным криком в толпу промышленников.

— Акхалалалай! — крикнул раздирающим голосом Тарас; и остальные промышленники, будто обрадованные догадкой товарища, разом гаркнули: — Акхалалалай!

Чудовище отступило. Ярость его в минуту укротилась. Только собаки залились неистовей.

Теперь чудовище смотрело на промышленников самыми дружелюбными глазами: оно подбегало к ним, гладило их, брало за руки, разводило по ладоням их своими жесткими пальцами и с радостным лицом бормотало непонятные слова, кивая одобрительно головой. По Временам оно снова произносило свое дикое восклицание, промышленники отвечали ему тем же, и чудовище одобрительно кивало головой.

— Акхалалалай! — кричало чудовище.

— Акхалалалай! — кричали промышленники.

Собаки громко лаяли…

Вдруг шаги и голоса людей послышались в отдаленном конце ущелья. Промышленники вздрогнули. Тарас потерял память и рухнулся на землю… Только чудовище сохранило прежнее спокойствие и продолжало бормотать и кривляться.

Ущелье огласилось громким хохотом.

— Никита! — радостно воскликнул Лука. — Ты?

— Я! — отвечал резкий бас.

— И Степан с тобой?

— Со мной.

Неожиданное появление товарищей скоро возвратило употребление рассудка и языка испуганным промышленникам.

— Здесь леший, братцы, леший! — заговорили они в один голос, но вдруг замолчали, увидав, что Степан уже крепко держал чудовище, которое кричало ему:

— Акхалалалай!

— Акхалалалай! — насмешливо отвечал Степан.

— Как она сюда попала?

— Кто она?

— А вот она?

Степан указал на чудовище.

С разными прикрасами, — порожденными страхом, промышленники, поправляя и дополняя друг друга, пересказали появление лешего.

Выслушав рассказ, Никита и Степан принялись хохотать.

Им вторил Савелий, который, даже и не зная причины смеха, не мог удержаться, когда другие смеялись.

— Подлинно, у страха глаза велики, — сказал Степан. — Ну, какой она леший? Что вы, братцы? Мы ее с Никитой давно знаем. Она просто баба. Была прежде шаманкой, шаталась по острожкам и много шаманством добывала, морочила своих безмозглых дураков, а потом вдруг рехнулась; пошла бродить по горам, по лесам; забрала в голову, что все бесы ей подвластны, призывает их, сердится, когда они к ней не придут, а придут — радуется и кричит: акхалалалай!

— Так, стало, она нас за бесов приняла? — заметил Тарас.

— А вы ее за лешего — круговая порука, — с хохотом отвечал Никита. — Ну, ведьма, — прибавил он, тормоша старуху, которая силилась освободиться. — Рада, что бесов вызвала? Гиш! Гиш! Гиш! — дразнил он ведьму?

Ведьма забормотала.

— И как она забралась сюда? — продолжал Степан. — Прежде и она сюда ходить боялась. Видно, теперь совсем рехнулась.

— Куда ни шло, — сказал Никита, — что вы испугались, а то худо, что она, проклятая, нас сбила с толку. Мы, как увидали, что у вас по головам человек ходит, да услыхали крики (а она, шальная, так орет, словно сто человек), так и воротились… думали, что уж на вас камчадалы напали.

— Так вы так ничего и не узнали?

— Где узнать! Мы было только начали спускаться с горы. Знаете что, братцы! Ждать хуже будет; теперь, коли на нас и нападут еретики, так, может, их еще немного, отобьемся; а больше ждать будем — больше их наберется; тогда отсюда не выдерешься. Пойдемте-ка, пока ночь; нам ведь только с горы удрать да за Авачу перевалиться. Может, их и не так еще много, — и нападут, так отобьемся; а может, их и совсем нет… И ты, Степан, уж не ее ли, полно, видел? -

Степан нерешительно молчал.

— Право, пойдемте, братцы! — продолжал Никита. — Будем ждать — хуже будет!

— Итти так итти, будь по-твоему! — сказал Степан. — А? Так, что ли, братцы?.. Ну, ведьма! пришел твой конец! Много побродила по свету, пора и на покой! Надо ее, братцы, покончить; она дура-дура, а в душу ей не влезешь, может, и подослана… Еще выдаст, проклятая!

— Жаль заряда на нее тратить, да и рука не подымется, — сказал Никита. — А вот что: привяжем ее, и баста!

Промышленники привели ведьму, еще не понимавшую их страшного намерения, к большому одинокому дереву почти на вершине горы.

Отчаянные вопли огласили воздух, когда Никита обвил ее веревкой и притянул к дереву. Она рвалась и ревела и наконец кинулась в ноги Никите.

— Держите, братцы, вырвется, — сказал он, взяв веревку короче и подняв шаманку.

Но она перестала биться, и дикие, жалобные звуки, сопровождаемые умоляющими телодвижениями, сменили неистовый порыв отчаяния.