Николай Некрасов - Том 9. Три страны света

• Название: Том 9. Три страны света
• Автор: Николай Некрасов
• Издательство: Наука
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1983

Роман «Три страны света» написан Н.А. Некрасовым совместно с А.Я. Панаевой. Сюжетную канву произведения образуют странствования по России — от Новой Земли до Каспия, от Новгородской губернии до русских владений в Америке — молодого дворянина Каютина, обратившегося к промышленной деятельности.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

— Сколько нужно было ему пустить по миру семейств, — с грустью заметил Тульчинов, — чтоб загромоздить так свои комнаты!

Продолжая подвигаться вперед, они очутились в темном и длинном коридоре; долго шли они и, наконец, увидали дверь, не совсем плотно притворенную.

— Послушай, — сказал старик башмачнику, — не входи туда; я буду один говорить с ним.

Он заглянул в дверь и увидел комнату, которая поразила его страшным беспорядком: бумаги были разбросаны по полу; между ними валялся разбитый фонарь; на письменном столе лежала шинель, стояли две догоравшие свечи, боровшиеся с дневным светом, проникавшим сквозь щели спущенных стор. Перед столом сидел горбун; лицо его выражало сильную внутреннюю тревогу; он держал в руке небольшое колечко и не спускал с него глаз. Услышав шорох за дверью, горбун сердито спросил:

— Кто там?

Погрозив пальцем башмачнику, Тульчинов смело вошел в комнату.

Горбун быстро вскочил с дивана и с удивлением посмотрел на Тульчинова, который оглядывал его с ног до головы презрительным взглядом. Горбун смутился, потупил глаза и, поклонившись, с холодной учтивостью спросил:

— Чем я обязан чести видеть вас у себя?

Тульчинов молчал. Он пристально смотрел на портрет, висевший над диваном. На портрете была изображена красивая молодая женщина в верховом платье. Позолоченная рама была очень искусно сделана и украшена гербами.

— Это как попало в твои руки? — строго спросил Тульчинов, указывая на портрет.

Горбун злобно посмотрел на портрет и молчал.

— Чтоб сегодня же он был снят, — повелительно сказал Тульчинов, не спуская глаз с портрета.

— Могу вас уверить, что, кроме меня, никто не входит сюда, — робко произнес горбун.

— Тебе-то и не должно его видеть! Да и как мог попасть к тебе фамильный портрет? а?

— Он был заброшен: я…

Тульчинов усмехнулся.

— Заброшен? Ты, пожалуй, скажешь, что и деньги, которыми ты набил свои карманы в их доме, были тоже заброшены.

— Вы, кажется, изволите знать, — отвечал горбун, сдерживая злость, исказившую его лицо, — что не я, а, напротив, у меня было взято.

— Я чту память…

— Замолчи и не трудись высчитывать свои добродетели, которых ты никогда не имел! — сказал Тульчинов и, указав на портрет, повелительно прибавил: — Чтоб завтра же он был отослан по принадлежности!

Тульчинов прошелся по комнате, остановился перед горбуном и, не спуская с него глаз, спросил:

— Скажи, зачем ты держишь у себя девушку?

— Какую девушку?

— Ты не знаешь? ну, я скажу тебе: ту, которую подлым обманом завез в свой дом. Говори, где она?

— Вот как справедливы все ваши обвинения, — отвечал горбун. — Обмана никакого не было, девушку я не увозил. Она точно была здесь… по доброй воле… и уехала, когда ей вздумалось. Теперь она давно дома.

— Лжешь! она у тебя: со вчерашнего дня ее нет дома.

— А если и нет, чем же я виноват? Может быть, она у кого-нибудь ночевала, — с цинической улыбкой прибавил горбун.

— Ты гадок! — сказал Тульчинов.

— Вы точно знаете, что ее нет дома? — спросил горбун, в лице которого появилось легкое беспокойство.

— Говорю тебе, что знаю. Сегодня в десятом часу мне пришли сказать.

— В десятом часу? — повторил горбун встревоженным голосом и стал рассчитывать по пальцам. — Не может быть! Впрочем, — прибавил он спокойнее, — она, верно, у Кирпичовой.

— Лжешь, лжешь! — вскрикнул башмачник, вбежав в комнату и кидаясь к горбуну. — Ее нет у Кирпичовой. Она у тебя, у тебя! Говори, где она спрятана?

Горбун побледнел.

— Постой, не кричи! — сказал он повелительно, схватив руку башмачника. — Отвечай мне: ты точно знаешь, что ее нет у Кирпичовой?

— Да, да! Кирпичова сама приходила к ней, искала ее. Я работал, — она пришла, бледная…

— Сегодня? — спросил горбун дрожащим голосом.

— Сегодня, вот недавно!

Ужас обезобразил лицо горбуна. Он опять принялся торопливо считать по пальцам и соображать, а Тульчинов и башмачник с недоумением наблюдали судорожные его движения, не спуская глаз с его бледного лица. Больше минуты длилось молчание.

— Так ее нет ни дома, ни у Кирпичовой? — наконец спросил горбун.

— Нет, нет! — сказал башмачник. — Полно притворяться! Ты сам лучше знаешь, где она. Говори же! выпусти ее.

И он метался около горбуна с своими вопросами, хватал его за плечи, повертывал, стараясь заставить говорить. Но горбун не отвечал ему, не защищался, не отталкивал его. Выражение ужаса до высочайшей степени возросло в лице его; он как будто обезумел и бессмысленно озирался кругом, широко раскрыв свои большие глаза.

— Где же, где же она? — отчаянно повторял башмачник, продолжая тормошить его.

— Где, где? — наконец с бешенством сказал горбун, оттолкнув его прочь. — Тебе очень хочется знать?.. на том свете!

— Она умерла? — спросил Тульчинов.

— Ты убил ее? — воскликнул башмачник и кинулся к горбуну; но силы ему изменили, он пошатнулся и чуть не упал.

Поддержав и уложив бесчувственного башмачника, Тульчинов, сильно встревоженный, обратился к горбуну.

— Что ты сделал с несчастной девушкой? — спросил он.

Горбун не отвечал. Он схватил свечу и пристально осмотрел комнату: подходил к каждому углу, заглянул под диван; потом перешел в другую комнату и так же пристально осмотрел ее; потом осмотрел и третью. Тульчинов следовал за ним. Наконец пришли они в ту комнату, где незадолго горбун старался соблазнить Полиньку своими сокровищами. Здесь было все еще в большем беспорядке, чем оставил он тогда: крышки сундуков подняты, дорогие меха и шубы разбросаны по полу, кипы книг стащены на середину.

— Ищите, ищите! — кричал горбун Тульчинову, расхаживая между сундуками, стряхивая шубы, раздвигая кипы книг.

— Нет, — наконец сказал он слабым, отчаянным голосом. — Нигде нет…

Он прислонился к высокой кипе книг и тяжело дышал.

— Значит, ты спрятал ее в другом месте? — сказал Тульчинов, приближаясь к нему.

Горбун вздрогнул.

— Вы мне не верите? — сказал он с упреком. — Правда, я ничем не заслужил вашей доверенности! Я всегда стоял в таком положении, в котором удобно снискивать только презрение.

Тульчинов с удивлением слушал горбуна: он, казалось, не ждал от него ничего подобного. Но голос горбуна вдруг перервался. Он, видимо, изнемог и едва держался на ногах.

— Сядь, — сказал ему Тульчинов, с неприятным чувством замечая, как мертвая бледность все больше и больше распространялась по его лицу.

Горбун оставил свечу, сел на книги и повесил голову; дыхание его было тяжело. Долго длилось молчание.

— Скажи, что сделалось с девушкой? — тихо спросил, наконец, Тульчинов.

— Что сделалось? — слабым голосом повторил горбун. — Не знаю, — продолжал он, останавливаясь на каждом слове, — но боюсь, не сделалось ли чего ужасного… Послушайте, и вам все скажу. Я ее безумно люблю, и страсть извинит мой поступок. А если и нет — все равно! Она точно была обманом привезена ко мне; я запер ее в особую комнату, крепко запер и ушел к себе. Было двенадцать часов. Я ходил, сидел, пробовал писать, считать: не писалось, не считалось. Я вскакивал, смеялся и плакал, скрежетал зубами. Страсть поминутно омрачала мой рассудок. Я схватывал ключ и свечу и шел к той двери; но вдруг мне приходило на мысль, что она единственная женщина, которая не смеялась надо мной, что она была добра и ласкова со мною… и я ставил свечу и далеко бросал от себя ключ… Наконец и стыд, и сожаление — все замерло во мне: кипела одна дикая страсть, я схватил свечу и, задыхаясь, бегом кинулся к той двери. Я отворил ее… я вошел…

Горбун остановился и перевел дух.

— Ну? — с ужасом сказал Тульчинов.

— Тут случилось обстоятельство невероятное, непостижимое, — отвечал горбун: — я не нашел ее в комнате!

— Видно, ты забыл запереть дверь? — спросил Тульчинов, у которого отлегло от сердца.

Горбун усмехнулся.

— Два раза повернул ключ, — отвечал он, — другая дверь точно была отперта, но она ведет сюда, а отсюда (горбун окинул глазами комнату) нет другого выхода. Я несколько часов ломал голову, как она могла уйти… думал, не спряталась ли? обошел все комнаты, перерыл сундуки, рылся в платьях, в книгах: напрасно! Наконец решил я, что она ушла (а как, богу известно!), и перестал искать ее. Она пропала ночью, в пятом часу, и я не сомневался, что она давно дома; я успокоился и строил новые планы, как овладеть ею. Но если ее до сегодняшнего утра не было ни дома, ни у Кирпичовой, так боюсь, — заключил горбун чуть слышным голосом, — не исполнила ли она своей клятвы… Он с отчаянием опустил голову.

— Какой клятвы? — спросил Тульчинов.

— Она клялась мне, — отвечал горбун, — что скорей лишит себя жизни, чем согласится выйти за меня… А я грозил ей вечным преследованием. Мало того: я оклеветал перед ней ее жениха; я также пугал ее, что никто уж больше не поверит ее честности… что осталось ей в жизни?.. Долго ли?.. о, она девушка горячая! она способна…