Эдмунд Купер - «Если», 1996 № 03

• Название: «Если», 1996 № 03
• Автор: Эдмунд Купер
• Издательство: газета "Московские новости", Издательский Дом "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1996
• ISBN: 0136-0140

ЖУРНАЛ ФАНТАСТИКИ И ФУТУРОЛОГИИ
Содержание:

Эдмунд Купер. КИРОН ГОЛОВА-В-ОБЛАКАХ. Роман

Андрей Щербак-Жуков. ПОСЛЕДНИЙ РОМАНТИК… КТО СЛЕДУЮЩИЙ?

Марк Стиглер. ЗИМНЯЯ ПОРА КЭТ.

Кир Булычев. РОКОВАЯ СВАДЬБА, повесть.

Вячеслав Басков. РЕБЕНОК ПОД НОГАМИ.

Томас Диш. ЕГО ПЛЕМЯ.

Наталия Сафронова. ЕСЛИ МИР В САМОМ ДЕЛЕ — ТЕАТР…

БАНК ИДЕЙ

---

Кирон осторожно помог ему сесть и сам присел рядом.

— Почему ты заговорил о мастере Хобарте и Петрине?

Побледнев, Эйлвин поднял глаза.

— Ты имеешь все, о чем я когда-либо мечтал, — проговорил он, задыхаясь от рыданий. — И все равно играешься как ребенок.

Неожиданно Кирон все понял.

— Ты хочешь рисовать?

— Да, смерть Лудду, я хотел рисовать. Но мне придется только молоть зерно.

— А Петрина? Эйлвин поморщился.

— Можешь радоваться. Я помолвлен с Джоаной.

— Прости меня, — сказал Кирон просто. — Я не знал всех сил.

— Каких сил ты не знал? — ошарашенно спросил Эйлвин.

— Тех, которые заставили тебя перерезать шнур. С Петриной ничего не поделать. Я ее люблю и на ней женюсь. А вот с другим вопросом, может быть, что-нибудь и получится…

— Ничего с этим не получится, — пробормотал Эйлвин. — Мельник не рисует картин, и его ученик тоже. Вот и все.

Кирон улыбнулся.

— Разве есть какой-нибудь закон? Разве сеньор Фитзалан объявил, что, если мельники станут рисовать, их надлежит казнить?

— Ты смеешься надо мной, — проговорил Эйлвин. — А кроме того, кто станет учить меня рисовать? Кто даст мне холст и краски?

— Я.

Эйлвин замер с открытым ртом.

— Ты? Но почему?

— А разве у нас есть причина для вражды, Эйлвин? Должны ли мы стать врагами из-за решений, которые были приняты без нашего участия?

— Нет, но…

— Тогда послушай. Я хотел бы иметь тебя своим другом. Придет день, и мне очень понадобится такой друг. Что касается Петрины, то здесь я ничего не могу, и не буду делать. А мастеру Хобарту я служу хорошо, и он меня любит. Он даст мне холст и краски и не станет задавать вопросы, на которые я не захочу отвечать… Я научу тебя рисовать, Эйлвин. Ты доволен?

Эйлвин протянул руку и сжал предплечье Кирона. Кирон сделал то же самое, скрепив таким образом древнюю клятву взаимной верности.

— Я доволен. Клянусь Молотом Лудда, я более чем доволен. Но почему ты так поступаешь?

— Мы пожали руки, значит, мы связаны клятвой. Решено?

— Решено.

— Тогда я кое-что тебе скажу, Эйлвин. Ты хочешь рисовать, но тебе уготовано стать мельником. Я хочу строить летающие машины, но мне уготовано стать художником. По отдельности нам придется смириться с судьбой; вместе же мы сможем бросить ей вызов. Ты будешь мне верен?

— До конца. Однако ты правильно сказал: рисующий мельник закона не нарушает, но летающие машины… Твое будущее опасно, Кирон Голова-в-Облаках!

Кирон улыбнулся дразнилке, теперь совершенно беззлобной.

— Законы придумывают люди. И люди их изменяют… Змей, шнур которого ты перерезал, был не просто игрушкой, Эйлвин. Я ставил эксперимент. Это был экспериментальный проект змея, способного поднять человека в воздух.

— Не продолжай, Кирон. Тебя отправят на костер.

— Послушай. Я открыл закон — когда придет время, он не даст луддитам и пальцем пошевелить.

— Что за закон?

— Закон исторической необходимости, — сказал Кирон. — Рано или поздно станет необходимо, чтобы человек снова поднялся в воздух. Но пока придется работать втайне.

— Я боюсь за тебя, Кирон.

— Я и сам боюсь, Эйлвин. Но нас связывает договор, тебя и меня. Я передам тебе свое умение, и ты будешь счастлив.

— А что ты попросишь у меня взамен?

— Не знаю. Честно, не знаю. Я попрошу твоей помощи, это точно. И риск может оказаться велик. Может быть, речь пойдет о твоей жизни. Хотя я постараюсь этого избежать.

Эйлвин поднялся. Встал и Кирон. Они снова сжали друг другу руки.

— Лучше быть мертвым художником, чем живым мельником, — пошутил Эйлвин.

— Еще лучше быть живым художником и живым летать по воздуху, — сказал Кирон.

5

Юной госпоже Элике Фитзалан, проклятию сеньора Фитзалана, было семнадцать лет. Слава Лудду, через год она повенчается с молодым сеньором Тальботом из Чичестера.

Сеньор Фитзалан считал дни до этого благостного момента. Он желал Тальботу счастья, хотя и сильно сомневался, что союз с его дочерью может сделать кого-то счастливым. Между тем политические соображения требовали единства Тальботов и Фитзаланов. Вместе они контролировали почти все южное побережье — что было весьма удобно в мирные времена и вдвойне удобно во время войн. Которые Лудд запрещал.

Элике знала, что ей уготована судьба жертвенного ягненка, и вела себя соответствующим образом. Как старшая дочь в семье, она обладала массой привилегий; как ключ к владениям на побережье, она могла требовать у сеньора Фитзалана все, что ей вздумается, пока брачный контракт не лег в его сейф.

И в этом своенравная Элике себе не отказывала. Она требовала потех, пиров, развлечений. Все знали, что Тальбот из Чичестера — юноша болезненный, с частыми кровотечениями из носа. Агенты Элике доносили, что долго он не протянет. Не любя его, девушка все же надеялась, что жених доживет до свадьбы и они успеют завести сына. Тогда она сравнится во власти с отцом.

Пока же она крутила Фитзаланом, как хотела. Он не мог рисковать брачным союзом.

Элике безумно любила лошадей. Казалось, она любила их больше всего на свете. Вполне естественно, что однажды девушка потребовала свой портрет верхом на лошади, в прыжке через ворота из семи бревен.

До того дня уже существовало пять портретов Элике. Два из них висели в замке, один отправили в Лондон, а два были подарены Тальботу.

Все пять портретов написал мастер Хобарт. Когда ему заказали шестой, он в ужасе воздел к небу дрожащие руки.

— Сеньор Фитзалан, как я смогу запечатлеть вашу дочь на коне, да еще прыгающую через ворота в семь бревен?

— Не знаю, мастер Хобарт, да мне и нет до этого дела, — спокойно ответил сеньор Фитзалан. — От этого зависит мир в моей семье, во всяком случае на время, и я требую, чтобы картина была написана.

— Но сеньор…

— Никаких «но», господин художник. Причем постарайся, чтобы лошадь вышла такой же привлекательной, как и всадница. У меня прекрасная конюшня; люди должны это увидеть.

— Слушаюсь, сеньор.

— Да успокойся, наконец! Дрожишь как осенний листок. Надеюсь, ты не будешь так трястись с кистью в руке?

— Нет, сеньор, — поспешно ответствовал мастер Хобарт, — это дрожь от волнения. Когда в моей руке кисть, она тверда, как камень.

— Если ей достанет твердости хорошо изобразить всадницу и лошадь, я оценю это в пятьсот шиллингов.

— Благодарю вас, сеньор.

Нахмурившись, Фитзалан сурово уставился на старика.

— Но если полотно мне не понравится, ты его съешь!

— Да, сеньор, благодарю вас.

Крепко сцепив перед собой руки (отчасти, чтобы скрыть дрожь) и низко кланяясь, как приговореннйй, чью казнь только что отложили, мастер Хобарт удалился.

— Хобарт!

— Да, сеньор?

— Подожди. Эта картина… Ты начинай работать, мастер Хобарт, но не спеши. Понял?

— Да, сеньор, — тупо ответил художник, хотя не понял ничего.

— Мисс Элике — очень послушная и любящая дочь. Вместе с тем она… как бы это выразиться… бывает нетерпеливой, если не сказать, упрямой.

— Точно так, сеньор.

— Нет, не точно так! Черт бы тебя побрал. Неужели ты и впрямь так бестолков?

— Я понял, сеньор. Вся округа знает, что мисс Элике…

— Хобарт, ты выживший из ума старик. Ты ничего не понимаешь в женщинах.

— Ничего, сеньор.

Неожиданно до Фитзалана дошло, что Хобарт действительно выживший из ума старик, ничего не понимающий в женщинах.

— Прости, меня, старина. Я был груб с тобой.

— Вы оказываете мне слишком много чести, сеньор.

Фитзалан улыбнулся.

— Поделюсь с тобой как с другом, Хобарт. У мисс Элике, да благословит ее Лудд, весьма странные причуды. Ей нужны потехи и развлечения. А женские развлечения дорого стоят, Хобарт. Взять эту картину. Сможешь сделать ее за неделю?

— Видите ли, сеньор…

— Сможешь или нет?

— Да, сеньор.

— Вот мы и дошли до главного. Ты не сделаешь ее за неделю, мастер Хобарт. Ты не сделаешь ее и за месяц. Тебе потребуется время. Много времени. Ты должен сделать массу набросков и извести мою дочь позированием, или как оно там называется. Работать много и долго, ясно?

— Ясно, сеньор.

— Мисс Элике будет тебя ругать. Я выскажу свое недовольство. Но ты не торопись. Понимаешь меня, Хобарт?

— Да, сеньор.

— У мисс Элике слишком много свободного времени. Ты займешь ее время, сколько сможешь, только чтобы это не бросалось в глаза. И… твой ученик, толковый ли он парень?

— О сеньор! — Хобарт почувствовал себя увереннее. — Это самый смышленый и работоспособный молодой человек, его успехи в обращении с кистью, мелом, карандашом, углем и угольным…