Анатолий Марченко - Пограничники

• Название: Пограничники
• Автор: Анатолий Марченко
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1977

Эта книга рассказывает о жизни выдающихся героев-пограничников, руководителей и организаторов наших славных пограничных войск. Краткие биографии героев подобраны так, что перед читателем проходит вся история погранвойск страны.

---

У генерала Строкача Дядюн вскоре стал одним из тех настоящих помощников, с которыми служебные отношения у людей, преданных делу самоотреченно, сами собою переходят в большую человеческую дружбу.

Тимофей Амвросиевич быстро вошел в курс местных дел.

Руководители оуновского движения могли внедрять свою идеологию только с помощью методов террора и в среду темную, некультурную, забитую. Потому что лозунг «Украина для украинцев» по своей изуверской, националистической сути был враждебен народу, не отвечал его исконным чаяниям ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем. Он звал к изоляции от других народов, объявлял их всех врагами. Поляки становились «ляхами», русские — «кацапами», украинцы, не исповедующие национализма, советские люди — «схидняками», «восточниками».

Злобен, свиреп, живуч национализм в среде, где не любили книг, где полуграмотный униатский поп был проповедником, учителем, пастырем; невежество, духовное убожество не желало знать, как живут другие люди и народы за теми вон горами и лесами; ненависть к строю, при котором «нельзя нажиться», «стать богатым», который проповедует равенство между людьми и народами, стала основой мировоззрения руководителей ОУН и одураченных ими селян. Националистические керивники (руководители) в свое время преданно и покорно работали на польскую дефензиву, перед войной оказались слугами гитлеровского абвера. Уходя с Украины, немцы оставили бандеровской УПА (повстанческой армии) до ста тысяч единиц оружия. Сам Степан Бандера отсиживался в Мюнхене, как считалось, «под домашним арестом», представлял его в Западной Украине командующий УПА Клим Саур.

Советские армии почти безостановочно вели мощные наступления. Рушилась гитлеровская национал-социалистская империя, которую идеологи ОУН считали для себя образцом, идеалом государственного устройства. Даже самому темному бандиту становилось ясно: если Советы сокрушили Гитлера и гонят его миллионные армии, то какая же участь ждет УПА?.. В августе 1944 года правительство УССР объявило, что прощение ждет всех, кто добровольно выйдет из лесов и сдаст оружие. Чтобы предотвратить распад своей армии, керивники (руководители) ОУН начали невиданные по жестокости действия против частей Красной Армии, пограничных и внутренних войск и особенно против тех селян, кто сочувствовал Советской власти или является ее представителем.

Черный приметный «мерседес» генерала Строкача и «студебеккер» со взводом автоматчиков скоро узнали жители многих городов и сел Ровенщины, Волыни, Тернопольщины. Оперативная группа наркомата и подчиненные ей войсковые подразделения и части действовали активно, смело, методично: сначала в тесном боевом взаимодействии с пограничниками от бандитских отрядов была очищена погранзона, потом все усиливающиеся удары начали принимать бандгруппы, действующие в глубинных лесных районах.

Строкач, приезжая в село, не упускал возможности поговорить с населением, особенно со старыми людьми.

Очень скоро большое человеческое обаяние Тимофея Амвросиевича прошибало стену отчужденности, которой ограждались здешние жители от пришлых людей. Генерал отлично говорил по-украински, мастерски владел шуткой, юмором, не лез в карман за острым словцом и скоро стал чрезвычайно популярен среди населения.

И точно в ответ на это появилась на столе генерала стопка документов, взятых при разгроме районного «схрона» в Бережанах, что на Тернопольщине. В одной из бумаг оказались скрупулезно собранные данные о Строкаче и его ближайшем окружении. Давались словесный портрет генерала, подробная его биография, привычки (в анкетах учитывалось все, вплоть до наклонностей к вину; у Строкача в этой графе стояло «не пьет»), по каким улицам ходит и в сопровождении кого, план здания, где разместилась опергруппа наркомата, и местонахождение кабинета замнаркома; все это заключал решительный вывод: «взять живьем».

После обнаружения этого документа и зная намерения врага, генерал Строкач не изменил своему правилу и по-прежнему посещал села и вступал в беседы с людьми:

— Бывают у вас бандиты?

— Почему не сообщаете властям об их бесчинствах?

— Читаете ли советские газеты и листовки, где печатаются сводки Совинформбюро, сообщается о восстановлении разрушенного войной народного хозяйства?

Отвечали не сразу, долго рассматривали с детски-беззастенчивым любопытством моложавого, приветливого генерала, его улыбчивого адъютанта, никогда не выпускающего из рук автомата, молоденьких солдат охраны с медалями и комсомольскими значками на гимнастерках.

Потом наконец раздавались из-за спин ответы вроде:

— Вы, червоны, пришли и уйдете, а нам перед бандерами ответ держать…

— Явятся, скажут: большевикам служишь, и шворку на шею…

— Они уже разуверились в оуновцах, — говорил Строкач подчиненным, — но они еще мало знают о нашей силе и нашей правде…

А оуновский террор продолжался.

Из Гороховского района, что на юге Волыни, тяжелое известие. Приехала в село учительница, молодая красивая девушка. Руководитель «боивки» — боевой группы националистов — взялся ее завербовать, да получил решительный отпор. Задушена шворкой, возле убитой записка, что казнена как изменница украинского народа…

В Торчине той же Волынской области убили весь районный партийный и комсомольский актив; уцелел только начальник районного отдела НКВД, и то потому, что был в отъезде. Действовал тут «куринь» (батальон) или целый полк УПА…

В России Столыпин некогда насаждал хуторскую систему как опору кулачества: при «санационном» режиме Пилсудского опорой его были «осадники», селившиеся на крошечных хуторках. На одном из таких хуторов в стодоле (овине) бойцы, преследующие банду, увидели леденящую душу картину. На стуле, прикрученный к нему проволокой, сидел молодой солдат. С него был снят скальп.

В карманах гимнастерки лежали его воинская книжка, комсомольский билет, фотографии матери и какой-то девушки…

Освидетельствовавший убитого врач сказал, что казнь совершил человек, знавший искусство хирурга…

Население оказывалось терроризированным бандеровцами. Малейшее подозрение в сочувствии «красным» — и в хате человека появляются ночные гости из «боивки СБ» — боевой группы службы безпеки (безопасности, бандеровского гестапо), поднимают с постели обреченного человека.

— Ты такой-то?

— Я.

— Ты зраднык. Боивка заочно приговорила тебя ликвидировать, как небезпечного для украиньского народу.

И тут же на глазах жены и детей происходит казнь. Палач подходит к жертве сзади, вынимает из кармана и набрасывает на шею сплетенную из конского волоса бечевку — шворку. Короткая конвульсия — и нет человека. Ему надевают на шею бирку с надписью: «Ликвидирован как зраднык украиньского народу. СБ», а потрясенной жене говорят:

— Не закапывай, а то и тебя задавим, и детей.

И она не смеет хоронить мужа на кладбище, а со страхом закапывает через несколько дней где-нибудь в усадьбе…

Но велика сила вековой приниженности, привычки покоряться господам положения: приходят «красные», советские, и редко кто из смертельно обиженных бандеровцами пожалуется на них. Все же эти, что убивают, — «свои», а те, «червоны», «схидняки», — «чужие». И со сдержанной, далеко вглубь загнанной яростью против них, с болью за них беседует с этими людьми генерал Строкач. Бывает же так: борешься за свободу человека, а он не желает этой свободы. Потому что не ведает о ней или за свободу принимает несвободу. Присылают молодых учительниц, а бандеровцы их привязывают к деревьям и разрывают — «зрадныцы украиньского народу». Появляются в горах геологи, ищут полезные ископаемые, а их оуновцы тащат в свои «схроны» и убивают после допросов и пыток — как же, «кацапы» позарились на «чужое добро». Организаторам колхозов та же шворка на шею: «зраднык»…

Окружают солдаты «схрон» — ход замаскирован дерном, тяжелый, спертый дух вырывается из ямы.

— Вылазь, гады, а то гранаты сейчас кинем!

Тишина, только ветер свистит в голых ветвях. И вот один за другим щелкают внизу выстрелы. Генерал Строкач переглядывается с майором Дядюном. Эсбисты! Это зверье не сдается — после всего, что совершили, на помилование рассчитывать они не могут. Или районные проводники («фюреры») — один убьет всех, потом сам стреляется.

Из других «схронов» лезут заросшие дядьки и парни. Допрос ведет Дядюн, генерал сидит в стороне, адъютант возле него.

— Чому ты мовчишь?

— А я не можу балакаты з вами на языке гнобытникив Украины. Вы оккупанты.

— Дур-рак! Як бы не Россия, вас бы нимцы забралы.

— Тут жид сидит, не буду балакаты.

— Капитан Фридман, — говорит генерал, — я не хочу, чтобы вы подвергались оскорблениям со стороны этого бандита. Пожалуйста, выйдите.